Обыкновенные монстры - Дж. М. Миро

Затем раздался стук в дверь. Один, два. Во внезапно наступившей тишине ручка медленно повернулась вниз, скрипнули петли, и в комнату проскользнуло нечто, похожее на серого человекоподобного паука. Оно поползло по стене к потолку и оттуда уставилось на Чарли, склонив голову набок и щелкая зубами.

Прежде чем он успел позвать на помощь или найти какое-нибудь оружие, тварь молниеносно бросилась на него – и они столкнулись под грохот горшков с папоротниками и ломающейся мебели. Мелькнули обрывки веревок. Лич вцепился в горло Чарли когтями, прижался к нему лицом и щелкнул челюстями. Мальчик отбивался молча, не издавая ни звука. Он выставил вперед колено и изо всех сил пнул на удивление легкую тварь, отшвырнув ее к дальней стене. Краем глаза он заметил на полке банку со странным зародышем, который, казалось, с любопытством взирал на происходящее, прижав к стеклу свои деформированные ручки. Когда лич снова бросился на Чарли, мальчик схватил банку, поднял ее над головой и изо всех сил обрушил монстру на голову.

Последовала зловещая тишина. Оглушенный лич лежал в зловонной луже, вращая головой и сжимая в когтях липкий комок. Чарли не стал дожидаться, пока тварь придет в себя; распахнув дверь, он пересек прихожую и выбежал на улицу; споткнулся, но удержался и побежал дальше, к железным воротам; распахнул их и, выбежав наружу, с лязгом захлопнул. Затем развернулся и уставился в темноту, стоя на темной, мокрой от дождя мостовой.

Из-за дождя рубаха уже прилипла к телу. Чарли точно не знал, сможет ли тварь преодолеть ворота, но надеялся, что ей это не удастся.

Послышался звон разбитого стекла. Это было большое эркерное окно гостиной. Сквозь черный дождь мальчик увидел очертания бледной фигуры, жавшейся к стене дома.

Чарли бросился бежать. Он, уворачиваясь, понесся между столбиков и свернул в темный переулок, споткнувшись о груду разбитых ящиков. В дверных проемах мелькали какие-то силуэты; они оборачивались, поднимали лица, но он не останавливался. Миновав небольшой дворик, он снова свернул в переулок, пробежал мимо маленького парка со скамейками и статуей, маячившей в свете газовых фонарей, а потом остановился на полпути вниз по кривой лестнице. Тварь каким-то образом опередила его. Лич, сгорбившись и подняв голову, стоял на самой нижней ступени и издавал зубами жуткий щелкающий звук.

Несмотря на холодный дождь, предплечья и грудь Чарли горели в тех местах, где лич поцарапал их, пытаясь добраться до его горла. Мальчик задыхался. Боль была странной, не такой, как обычно. Он стоял на мокрой земле, опустив плечи и чувствуя, как уходят силы, как нарастает ужас.

Внезапно тварь, виляя из стороны в сторону, бросилась вперед по лестнице на четвереньках. Обрывки веревок на запястьях и лодыжках лича трепетали на ветру. Чарли повернулся и побежал. У верхней ступени стояла железная урна с крышкой. Он схватил ее, развернулся и со всей силы метнул в лича, угодив тому в челюсть. Тварь завизжала и отпрянула в сторону, в тень. Чарли снова бросился бежать и оказался на улице, освещенной слабым светом газовых фонарей.

Перед ним расстилалась река, расплавленная тьма оранжевых огней и каких-то странных очертаний, возможно лодок и яликов. Слева от себя Чарли различил мост и побежал к нему. Вокруг не было ни души. Его шаги гулко отдавались в темноте. Добравшись почти до середины моста, Чарли остановился и оглянулся. Лича позади не было. Мальчик, тяжело дыша, вытер губы, подошел к каменным перилам и увидел его.

Лич быстро бежал вниз головой по нижней стороне моста, расплываясь во мраке серым пятном.

Чарли снова побежал, но не успел он преодолеть и десяти футов, как тварь переползла через перила и присела перед ним в облачке туманного газового света, задрав голову и изучая его.

– Что тебе нужно? – закричал Чарли; капли дождя били его по лицу. – Что тебе нужно от меня?

Лич пополз вперед, открыв рот.

– Убирайся! Пошел прочь! – крикнул Чарли.

Монстр остановился. Какое-то время, показавшееся мальчику очень долгим, ничего не происходило. А потом лич прыгнул на него, выпустив когти и щелкнув зубами. Ожидая этого, Чарли упал набок, так что существо лишь слегка задело его, и изо всех сил ударил тварь кулаками, а затем схватил и швырнул прямо на каменные перила. Чудовище закачалось в поисках опоры, но не нашло ее. Чарли, задыхаясь и всхлипывая, держался за бок. Пошатнувшись в последний раз, лич рухнул прямо в воду и погрузился в темноту Темзы.

Мальчик прижался спиной к ледяному камню, а потом сполз вниз и уселся в слабом ореоле света газового фонаря. Его трясло и трясло без остановки. Глаза заполнила влага: он не мог понять, был это дождь или слезы.

7. Каждый незнакомец – новое начало

Элис Куик, обмотав запястья вожжами, выехала из Ремингтона, сидя в повозке рядом с дремавшим под одеялом «сияющим мальчиком». В полумраке накрапывал дождь; за деревьями мерцало красное зарево. Когда они проезжали мимо Мервилла и Оукс-Холлоу, окончательно стемнело, и путешественники остановились на ночлег в заброшенном сарае у дороги. Утром они снова двинулись в путь, на котором им почти никто не встречался. Ночью Элис улеглась на дно повозки рядом с мальчиком, не снимая верхней одежды и прижавшись к нему для сохранения тепла, а следующей ночью, когда они пересекли границу Индианы, она спала прямо на траве, прислонившись к железному колесу их телеги, опустив подбородок на грудь и время от времени вороша сапогами угли в костре.

В Лафейетте им пришлось задержаться на два дня, чтобы продать лошадь и повозку. Там же Элис купила билеты третьего класса на поезд до Кармела, а от Кармела до самого Колумбуса в штате Огайо они делили купе со старушкой, которая держала на коленях собачонку. На десятый день Элис и Марлоу добрались до Рочестера в штате Нью-Йорк. Пока она расписывалась в книге с кожаным переплетом под именем «миссис Коултон», мальчик стоял под балконом на крыльце, но все равно промок из-за косо лившего дождя. С балкона, на который вела дверь из зала с люстрой со свечами, выглядывали шлюхи; они размахивали шелковыми веерами, словно птицы крыльями.

На следующее утро Элис прочитала в газетах о пожаре.

Известие это уже устарело. Сидя в шумном зале для завтраков, она мысленно отсчитала дни и поняла, что пожар произошел через шесть дней после их отъезда. Первым загорелся большой шатер, от него пламя перекинулось на зверинец, и в общей сложности погибло одиннадцать человек и двадцать шесть животных. На стене столовой висела плохая линогравюра с изображением охваченного пламенем циркового шатра. Элис посмотрела на мальчика, который склонился над тарелкой бифштекса и яичницы и усердно жевал, на его маленькое серьезное лицо, на размытые серым дождем мансардные окна дома напротив, на стоявший в тени соседний стол и решила, что он не должен ничего узнать.

На следующий день они купили в городе одежду для мальчика и пообедали в чайной лавке возле парка, освещенного огнями небольшой ярмарки. В ту ночь Элис плохо спалось; она сквозь занавески разглядывала улицу, положив на маленький столик у своей постели револьвер. В очередной раз перечитав статью о пожаре, она сложила газету вчетверо и убрала в рукав, как носовой платок. Потом задула свечи. В длинных лужах посреди дороги пульсировали и танцевали оранжевые огни железнодорожной станции.

Марлоу оказался совсем неразговорчивым и за неделю поездки едва ли произнес пару слов. Элис провела рукой по своим немытым волосам. Из головы не лезли мысли о пожаре, обо всех этих людях. В газетах писали, что это был несчастный случай. А что по этому поводу сказал бы Коултон? Она представила его глубокие бледные глаза, его усталый рот. Мрачность в его голосе, когда он говорил о том человеке, Марбере. Джейкобе Марбере. Охотнике за головами, который перестал им быть. Позади нее в темноте слышалось тихое дыхание черноволосого мальчика, свидетельствующее о том, что он все еще жив.

В этом жестоком мире случалось всякое – все что угодно. И все же Элис не могла отделаться от мрачных мыслей. Она вспоминала о приюте, в котором ее мать провела последние годы своей жизни, о тишине коридоров с выскобленными полами, по которым она ходила, о ее одинокой могиле. О ней самой. Элис хотелось вспомнить что-нибудь доброе, но на ум ничего не приходило. А разве она, Элис, сделала для своей матери что-нибудь доброе? Она потерла глаза кулаком. У нее не было даже фотографии, ничего, что напомнило бы ей, как выглядела эта женщина, которая просто исчезла, будто ее и не существовало.