Уровень Пи - Ая эН

– Это не игры, Джен! С этими штуковинами Клюшке не то что до Аффрики – до ближайшего города не добежать!

– Ему незачем туда бежать, Риз! Он хороший, добрый мальчик, и он станет ангелом, если никуда не убежит, а ты должен позаботиться о себе.

– Я. Не хочу. Заботиться. О себе. Джен. Мне не плохо и никогда не будет плохо, потому что я вообще не знаю, что это такое. Я хочу помочь Дюшке, потому что плохо ему. И я сделаю это, даже если все ангелы и все мутанты на свете будут против. Потому что он мой друг. Друг в том смысле, в каком это было принято у людей. Он человек, и он мой друг!

Когда Риз начал говорить, крошечный розово-белесый родничок сострадания затеплился, проснулся внутри него, а потом забился сильней и сильней и ближе к последним словам вырвался из головы мальчика тонким, но самостоятельным лучиком.

– Джен! Я хочу помочь Дюшке, Джен! – орал Ризенгри Шортэдлонг в пустое, с точки зрения Дюшки, пространство.

Джен молчала. Казалось, она была просто ошеломлена речью своего брата. А потом она вдруг широко улыбнулась, засветилась от счастья…

– Жалко, что я не могу видеть твою сестру, – со вздохом произнес Дюшка. – Вы с ней такие добрые. Я бы очень хотел опять поверить в то, что ангелы на самом деле существуют.

Лучи, исходящие от Дюшки Клюшкина, были несравненно более мощные, нежели еле уловимый лучик его друга. Казалось, что Дюшка просто кипит в потоках, сила и цветовая гамма которых постоянно меняются. Рон Э-Ли-Ли-Доу облегченно улыбнулся и мысленно передал Джен:

«Вот видишь, у него все-таки получилось! Ризи только что продемонстрировал типичные положительные человеческие качества в лучшем виде. Которые, кстати, вызвали ответную, тоже положительную реакцию. Конечно, все произошло совершенно не так, как мы планировали, но это неважно. Теперь мы можем поставить на рассмотрение вопрос о возможности трансформации мутантов четвертого порядка в ангелы. Твой брат будет первым. Только ничего пока ему не говори».

Джен была счастлива как никогда:

– Знаешь, что меня интересует больше всего? Нам всегда придется с четверками возиться, или троечники тоже подойдут?

Ризи не видел Э-Ли-Ли-Доу, не слышал их реплик и поэтому не мог понять, чему его сестра так радуется.

– Джен! – в отчаянии закричал он. – Ты мне поможешь? Джен!

– Я должна сообщить тебе радостную новость. Мы только что рассмотрели твой вопрос. Ты можешь пока ничего больше не делать. У тебя все будет хорошо, это точно. И у Клюшкина тоже. Просто идите домой и ни о чем не беспокойтесь.

– Джен! Джен, пожалуйста. Я не смогу сам, Джен!

Золотистое видение бесследно растаяло в прозрачном морозном воздухе. Рон и Джен действительно улетели. У них была еще масса дел, связанных с долгожданными изменениями в судьбе Риза. А за судьбу Дюшки они не отвечали.

Ризенгри Шортэндлонг молчал. Дюшка тоже молчал, глядя куда-то за горизонт, сквозь друга, будто его тут не было.

– Ладно, Бес. Спасибо тебе за то, что ты хотел мне помочь, – сказал Дюшка. – Спасибо за то, что придумал сказку про ангелов. Говоришь, это не сказка? Ладно, верю. Пошли по домам. Не поеду я ни в какую Аффрику. Я стану ангелом, буду жить вечно, пить нектар и навещать тебя по праздникам. Ничего страшного, правда. Я переживу.

– Вечность не переживешь, Клюшка. Ты не сможешь стать ангелом, – ответил Ризи. – Таких пустых глаз у ангелов не бывает. Я видел ангелов, я знаю. А если у них будут такие глаза, то это уже будут не ангелы. Давай руку. Сейчас у тебя появится брат-близнец и, если у меня все получится с датчиками, то мы устроим такой коронный номер тысячелетия, что вообще!

В этот момент Тафанаил Ибрагимович, основательно отдохнув, вышел на холм перед развалинами и оглядел занесенные снегом окрестности. Мальчишек нигде не было видно. Директор настроил свое сердце на длительную нагрузку и принял решение пробежать по всей трассе, не связываясь лишний раз с дежуркой и не выясняя местонахождение изучаемого им объекта. Неожиданно рядом с ним появился Дима Чахлык.

– Ребята разговаривают в лощине, – сказал Дима. – Не стоит им мешать.

– О чем они говорят?

– Родители Вениамина Бесова собираются отправить своего сына учиться в Скортландию. Сейчас мальчики прощаются.

– Это отрицательные эмоции! – заявил директор. – Вот почему в объекте Клю происходят такие странные, мягко говоря, физиологические реакции.

– Я лично прослежу за тем, чтобы все было в порядке, – заверил его Дима. – Мы компенсируем отрицательные эмоции положительными. Пообещаем Андрею поездку в Скортландию в гости к другу. Подберем ему новых, более веселых друзей. Надеюсь, микрофоны и камеры на Рыжем Тафанаиле к вечеру будут готовы?

Если директора и передернуло, то только изнутри.

– Лермонтову дали сутки на выполнение задания.

– Этого слишком много, – как можно более холодным тоном произнес Чахлык. – Рыжий Тафанаил должен быть дома у Клюшкиных к моменту возвращения ребенка. Без блох, вшей и несварения желудка. Пожалуйста, вернитесь в СОСИСку и проконтролируйте этот вопрос, пока я буду следить за ребятами. Надеюсь, вы помните, что любое мое пожелание – это приказ?

Директор вздохнул и повернул лыжи в сторону института. А темнокожий ангел скользнул вниз по склону.

Для начала ангел окружил мальчишек невидимым защитным куполом и включил симулятор сигналов, идущих от «объекта Клю» в дежурное отделение СОСИСки. Затем просочился в купол, сделав свое тело сверхтонким, чтобы Шортэндлонг не смог его почувствовать. А потом медленно и аккуратно стал исправлять то, что успел напортить Ризенгри. Диме пришлось трижды влезать в Риза, чтобы как можно более точно подогнать его внутренние органы под Дюшкины, причем он должен был сделать это так, чтобы четвертый мутант, обладающий многими вполне человеческими ощущениями помимо своих, нечеловеческих, этого не заметил. И ему это удалось. Височные датчики он заменил полностью, а в переносицу вставил новое уникальное устройство собственной конструкции. На самом деле вся операция длилась около шести с половиной часов, поэтому прежде, чем убрать купол, Дима Чахлык сжал время, хотя и очень не любил заниматься подобными нарушениями.

На восторги и эмоции по поводу того, что им все удалось, у мальчишек сил не было. Надо было успеть договориться о куче деталей, пока их не застукали вместе. Ризи должен был отправиться домой первым, Дюшка – досидеть в лощине до темноты. А пока он натаскивал своего новоявленного близнеца, чтобы тот не выдал себя на какой-нибудь ерунде.

– Я люблю спать на животе, повернув голову влево. Марту называю Муськой-Малюськой, а она злится и рисует в моих файлах чертиков. Перед сном я мажу нос зубной пастой.

– Зачем?!

– Чтобы клюв вырос, но это неважно зачем, этого никто не знает.

Дюшка вдруг подумал, какой же он был все эти годы дурак: лелеял свои глупые, мелкие тайны, которые были известны всему секретному управлению. Неужели в туалете тоже были видеокамеры? Можно представить себе, как эти секретные сотрудники веселились!

– Дальше.

– Конфетные бумажки я бросаю за компьютер. Конфеты предпочитаю шоколадные. Да, у меня любимая чашка – большая, желтая, с таким чубриком…

– Это я знаю, еще давай. Утром. Что ты делаешь, когда просыпаешься?

– Сразу не встаю. Отключаю будильник…

– Ты ставишь будильник, чтобы проснуться?

– Ну да. Он уже стоит. Включается с пульта управления. Выключается тоже. Пульт – такой круглый. Будешь кидать его в любую стенку, он к ней прилепится и повиснет. И находить удобно.

– Ладно, разберусь.

– В общем, я, то есть ты, отключаешь будильник и валяешься под одеялом, пока минут через десять не зайдет мама и не сообщит, что ты опаздываешь.

– А зачем ставить будильник на десять минут раньше, если вставать можно на десять минут позже?

– Бес, не задавай глупых вопросов. Я всегда так делаю. Значит, дальше. Мама уйдет, и можно вставать.

– А при маме можно?

– Можно, если очень хочется, только она этому страшно удивится. Потом ты плюхаешься в ванну, во вращалку. Температура там установлена. Что еще? Сушилку я люблю погорячей.

– А зарядка?

– Никогда не делаю зарядку.

– Жалко. Я по утрам обожаю плавать. Или, в крайнем случае, бегать.

– Ничего, ты можешь начать. Только постепенно, а то кто-нибудь догадается.

– Дюшка, я вот что подумал. На какие шиши ты собираешься добраться до Аффрики?

– У меня же карточка.

– Тебе нельзя снимать деньги с карточки. Мы засыплемся в ту же секунду. Сейчас, когда стемнеет, ты пойдешь к моей маме…

Брать в сообщники маму Веньки Бесова, то есть, тьфу, Риза Шортэндлонга, Дюшка долго отказывался. Его убедило только то, что, не появись Бес домой к ужину, родители бросятся искать его по всем закоулкам, и тогда весь их план полетит к черту.

Между тем солнце садилось. Ризи прикрепил к ногам лыжи, взял крутые Дюшкины палки и, не прощаясь, собрался в путь.