Зона поражения - Александр Бородыня

— Вторую машину? — удивился он. Приоткрыв глаза, он смотрел, как разгорается красный кончик папиросы.

— Ну, — она выпустила прямо ему в лицо струйку дыма, — я ее в лесу спрятала. В двух километрах от кафе.

— Так ты что, шофер?

— Тебя анкетные данные интересуют? — Скажи…

— Водитель трамвая! В разводе. Тридцать восемь лет. Мужик мой ушел. Скот. Узнал, что я — все… один убыток, и свалил!

— Я бы от тебя не свалил!

— Правда?

— Правда. Но значит, можно было вообще без меня обойтись.

— Нет. Нельзя. Водитель наш погиб.

— В каком смысле погиб?

— В прямом! Пулю получил. Они думали, что Татьяна знает, где этот чертов контейнер запрятан. Хотели вытрясти из нее. Тихон отказался в этом участие принимать. Но Туманов двух красавцев притащил. Зеки беглые из «десятки». Полный беспредел. Изнасиловали ее, стали финкой грудь резать, а она молчит. Знала бы — сказала, но она ж не знает! Володя и не выдержал. Вошел в комнату и в упор застрелил обоих. Туда им и дорога, конечно, а ему плохо стало. Я так понимаю, он в своей жизни муху не обидел, а тут два трупа. Трясся весь, больно смотреть. Вырвало его. Тихон пытался укол ему сделать, но не получилось. Психанул он и рванул в лоб на шлагбаум. Если бы менты чухнулись, то все. Сюда бы полк, наверное, пригнали зачистку города делать. Хорошо, доктор его тело прибрал вовремя. У клиники, понимаешь, договор с министерством на такого рода услуги… — Она снова затянулась папиросой. — Слишком много онкологических больных отсюда. В последнюю минуту тело перехватил.

— А кто это Туманов? Хотя не надо, не говори, меня это не касается… Чем меньше буду знать, тем и лучше!.. — сказал Максим Данилович.

— Зеков-то нашли почти сразу. По следам от машины, — продолжала Зинаида. — Володя, когда в шлагбаум врезался, еще успел по менту выстрелить. Слава богу, не убил. Оружие у него нашли, наверное, экспертизу сделали, пистолет-то тот же самый, из которого зеков убили. Но обошлось. Вроде как он тоже зек без документов. Пролезли они втроем вроде в город и разборку спьяну устроили. В общем, обошлось!.. Обычное дело.

— Скажи, Зина, а у него, у этого парня, у Володи, была на левом запястье татуировка? — спросил Максим Данилович. — Якорь и змей вокруг такой…

— Не знаю. Я с ним не трахалась.

— А этот в кафе, он-то что?

— Инженер? По замыслу, он мог указать нам, где контейнер спрятан. Но теперь все. Никаких контейнеров. Я честно тебе скажу, может, так оно и лучше. А то ведь продадут уран какому-нибудь Саддаму Хусейну, а он бомбу сделает. Зачем такой грех на душу брать. Обойдемся шубами. Одна шуба может стоить пятьсот баксов, а другая, точно такая же, все пятьдесят тысяч. Не хило?

— А почему именно шубы? Взять больше нечего?

— Я тоже у Саши спросила. На такую сумму больше нечего. Золото и драгоценности — их помыть можно, их отсюда все вывезли. Электроника — гроши. Что тут возьмешь? Мебель? Запчасти от машины? А там должно быть сорок шуб. Умножь. Нам всем по десять процентов от выручки. Остальное на онкологию пойдет. Ты клинику видел?

— Видел!

— Финансирование заморозили еще пять лет назад, все на свои деньги, и аппаратура и мебель… Знаешь, сколько он народу спас? Он гений.

На лестнице послышались шаги. Кто-то осторожно спускался сверху. Сыпалась по ступенькам звонко какая-то мелочь. Зинаида бросила папиросу и нервным движением запахнула пеньюар. Присев на постели, Максим Данилович посмотрел в сторону двери. Дверь все время так и оставалась открытой. Свет керосиновой лампы легким золотом скользнул по косячку, осветилась большая прихожая, только теперь он увидел, сколько на полу повсюду мусора: битые лампочки, игрушки, тряпки, кухонная утварь, как только не порезался в темноте. Через минуту в проеме двери возникла темная фигура. Блеснули круглые желтые очки.

— Пора, — сказал Тихон, и борода его весело задралась. — Поднимайтесь наверх. Через десять минут я вас жду.

9

Первым тихо поднявшись по лестнице, Максим Данилович зачем-то постучал в дверь, прежде чем войти. Женщина дернула головой и посмотрела на него с любопытством. Одетая в синюю кофту и мятую черную юбку, она сидела за столом. На нем все так же стояла коробка с ампулами, на расстеленном вафельном полотенце несколько шприцев и железная коробочка стерилизатора. В руке женщина неловко сжимала большой нож. Перед ней была неаккуратно продырявленная консервная банка.

— Помогите мне! — сказала она. — Консервный ключ куда-то делся, никак не могу найти, а ножом у меня не выходит.

Он кашлянул в кулак и сказал, почему-то немного смутившись:

— Максим!

Он взял нож из ее дрожащей руки и, подвинув банку, коротким ударом продырявил тонкую жесть.

— Татьяна! — представилась женщина. — У вас хорошо получается.

— Богатый опыт.

— В походы часто ходили? — Она нервно закуталась в кофточку.

Максим Данилович отметил про себя, что выразилась она строго в прошедшем времени: «ходили» прозвучало печально, как светлое воспоминание об усопшем.

— На войне научился, — ответил он.

— Афган?

— Нет, чуть пораньше. Чехословакия.

— Хорошо стреляете?

— Не знаю, давно не пробовал. — Положил нож и нажимом пальцев отогнул желтую крышку. — Прошу вас.

— Поешьте сами. — Она с явным отвращением разглядывала розовую жирную тушенку, похожую в свете свечи на жидковатое желе. — У вас будет тяжелая работа. Вам нужны силы. Хлеб в буфете на первой полке слева.

Максим Данилович вытащил папиросу, она оказалась последней, и прикурил. Пустил облако дыма.

— А вам не нужны силы?

Он присел напротив женщины и демонстративно выпрямился.

Судя по звуку шагов снизу, Тихон и Зинаида уже поднимались по лестнице.

— Какая у меня работа? — Ощутив на себе его взгляд, Татьяна поправила рукой волосы, явно пытаясь скрыть свое изуродованное левое ухо, и снова потянула свою кофточку. — Покажу вам, где машина стоит. Где взять бензин, покажу, как лучше проехать. А потом что, можно на диван завалиться, книжку читать.

— Вы не поедете с нами?

— Нет, не поеду.

— Почему?

— Потому что я уже приехала!

У нее было бледное острое лицо, маленькие губы чуть выпячивались. На Максима Даниловича смотрели печально тусклые серые глаза, которые не моргнули ни разу за несколько минут.

— У вас здесь, наверно, хорошая библиотека? — все еще ощущая неловкость, спросил он.

— Городская… Но можно и по квартирам посмотреть. Книги-то почти не брали с собой, их не почистишь.

— И шубы не брали?

— Шубы как раз брали… Был случай… — Бесцветные маленькие губы слегка разошлись в улыбке, в глазах тоже что-то мелькнуло. — Но это сейчас не имеет никакого значения…

«Она живет здесь, — подумал Максим Данилович. — Прячется… Она, наверное, немного не в себе… Не удивительно, после смерти всей семьи. После того, что сделали с этой женщиной голодные зеки. Но она знает, где контейнер. Знает!»

Приняв мгновенное решение, он вытащил из кармана листок, развернул и показал его женщине. Татьяна вяло кивнула и опять поправила волосы, прикрывая свое изуродованное ухо.

— Не беспокойтесь. Я не скажу никому! — шепнул Максим Данилович.

— Конечно… — В первый и последний раз в глазах этой женщины мелькнул короткий огонек жизни.

Пока Тихон занимался стерилизацией шприцев, Зинаида, вошедшая вслед за ним, присев на край дивана, больными глазами отслеживала каждое движение. Сам не испытывая боли, Максим Данилович сообразил, что Зина уже на последней стадии, и если ей теперь же не сделать укол наркотика, то через минуту она закричит на весь город и кинется из окна от боли.

— Теперь вы! — Сделав укол Зинаиде, Тихон заправил новый шприц и повернулся к Максиму Даниловичу.

— У меня ничего пока не болит.

— Это неважно. Если сейчас не болит, это не значит, что через час не заболит. Вы должны быть в полном порядке, иначе, сами поймите…

Зинаида пошарила в буфете, взяла сигарету, прикурила и, застонав, присела на диване, ее широко раскрытые глаза подернуло пленочкой мути.

— Теперь ты меня уколешь, — сказал Тихон, выдергивая иголку из вены Максима Даниловича. — У тебя это хорошо выходит.

— У тебя что?

— Это не имеет значения, что у меня. Онкология… — Белые большие руки неловко надпилили ампулу. — Если не можешь, я сам!

— Почему, давай! — В отличие от Зинаиды, кроме приятного покалывания в затылке, Максим Данилович не почувствовал ничего. — И когда ты должен был?

— Давно!

— Значит, есть какие-то шансы?

— Затяни… — Желтые очки блеснули, борода задралась. Тихон протянул ему резиновый жгут. — Нету никаких шансов!

Тушенка так и осталась никем не тронутой. Вскрытая жестянка с красно-розовым мокрым мясом стояла на столе рядом с полотенцем, на котором неряшливо валялись уже использованные шприцы. Очень захотелось покурить, но папиросы кончились, а сигарету Максим Данилович брать все-таки не стал. Он только поправил свою куртку, вынул и демонстративно проверил пистолет.