Солдат двух фронтов - Юрий Николаевич Папоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но Таган-ага — он с детских лет был таким — чем его больше хвалили, тем большие требования предъявлял он самому себе. Слушая Указ, он думал: «Сколько веков у нас говорили — родит вода, не земля. Теперь она есть в достатке, но уже так просто не скажешь. С водой, ценившейся прежде дороже дитя, надо обращаться умно, по-научному».
Действительно, кому, как не агроному колхоза «Большевик», было известно, сколько нового принесла с собою амударьинская вода, пришедшая в Ахал по каналу имени Ленина? Прежде всего, конечно, много полезного, например, немыслимое доселе плодородие, но и принесла трудности — новое в работе.
На полях небывало поднялись грунтовые воды, солью стала покрываться пахотная земля. На мокрых солонцах, которые часто стали не поспевать к посеву, гнили семена или вдруг всходы были такими обильными, что не выдерживали собственной тяжести и падали. Кто из стариков видел такое? Научились промывать пахотную землю, но тут же возник вопрос — куда отводить смытую соль? Скрытый дренаж, коллекторно-дренажные сети на полях. И надо как можно быстрее осваивать это нововведение, иначе отстанешь от других.
Обо всем этом и думал Таган-ага в праздничный вечер 50-летия Великого Октября, сидя за столом президиума торжественного собрания.
То, что он возвратился домой с Великой Отечественной войны Героем, покрыло его имя славой, но всеобщий почет и уважение принес ему честный, самоотверженный труд колхозника, к которому он, как на войне, относился строго, по-солдатски.
Теперь редкие торжества в республике обходились без участия Байрамдурдыева. Его приглашали на юбилеи, торжественные даты, слеты пионеров, съезды комсомольцев, он был неизменным участником сельскохозяйственных конференций, симпозиумов.
В октябре 1969 года Таган-ага был избран делегатом на I съезд колхозников Туркмении и принимал участие в разработке проекта нового Устава сельхозартели. Первый секретарь ЦК Компартии Туркмении в докладе сообщил съезду, что республика досрочно выполнила план сбора и продажи государству хлопка-сырца.
— Следует отметить и достижения двух овощеводческих районов — Ашхабадского и Геок-Тепинского, которые дали половину овощей, заготовленных республикой, и намного перевыполнили планы, — сказал он.
Оба соседа Таган-ага — знатный каракулевод и доярка — поздравляли его. Все знали, что в достигнутые успехи вложен и его немалый труд. Съезд избрал агронома колхоза «Большевик» делегатом от ТССР на III Всесоюзный съезд колхозников.
…Хлопьями падал снег, но порывистый ветер то и дело разрывал тучи, унося с собой снегопад, и сквозь рваные облака пробивались солнечные лучи. Они весело играли на мокрой брусчатке площади. Делегаты Всесоюзного съезда колхозников возлагали венки к Мавзолею В. И. Ленина. Таган-ага поглаживал свою седую бороду, и в памяти проходила вся его жизнь. Вот он увидел командира дивизии, который первым стал на часы у гроба Ленина, потом замелькали лица товарищей, погибших на войне.
Подошли друзья, и Таган-ага сказал:
— Вот здесь, на этом месте, я стоял в строю на Параде Победы. Сколько уже лет прошло с тех пор… Новое поколение выросло. И нужно сделать все, чтобы оно не знало войн.
* * *
— Товарищ секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Туркменистана, товарищ председатель президиума Верховного Совета Туркмении, почетный караул в честь открытия обелиска в память воинов Туркменистана, павших в боях Великой Отечественной войны, построен! — с обнаженным клинком в руках рапортует товарищам М. Гапурову и А. Клычеву начальник почетного караула.
На трибуне, убранной алыми стягами и множеством цветов, руководители партии и правительства Туркменской ССР, Герои Советского Союза, Герои Социалистического Труда, знатные люди. Вокруг собрались трудящиеся Ашхабада и воины гарнизона.
После окончания митинга М. Гапуров зажигает огонь Вечной славы. Он вспыхивает в центре пятиконечной звезды из кованой меди. Рядом ритуальная стела — каменная плита с барельефом, изображающая мать-Родину и ее сыновей. Справа и слева от барельефа слова на туркменском и русском языках: «Вечная слава героям, павшим в боях за нашу Советскую Родину!»
Перед величественным обелиском молча, склонив седые головы, проходят бывшие воины. Байрамдурдыев задерживает шаг. Рядом останавливается Герой Советского Союза И. В. Богданов.
— Ну что, Таган-ага, дорогой? Мы с тобой живы, а сколько не вернулось домой. Помнишь — Аннаклыч Атаев, Клычнияз Азалов, Гурген Арзуманов, Иван Клименко, Айдогды Тахиров… Все они тоже могли стать инженерами, строителями, рабочими, учеными… А стали солдатами Отчизны…
— Но, товарищ Богданов, мы ведь никого не забыли. Я так думаю — посмотрите кругом, — и Байрамдурдыев жестом обвел вокруг. — Это все во имя их — нашим детям.
Многолюдна, шумна и нарядна одетая в зелень и цветы центральная магистраль Ашхабада — проспект Ленина. В праздничном убранстве огромный корпус Государственного Туркменского университета, чуть дальше поднимаются крыши многих жилых домов, административных зданий, леса строек.
— Вы правы, Таган-ага, лучший памятник павшим — наша счастливая жизнь.
К Байрамдурдыеву подходит бывший парторг эскадрона 56-го гвардейского кавполка Ашир Мурадович Кошаев. Они тепло беседуют, а прощаясь, Кошаев говорит:
— Таган-ага, мы на студии снимаем фильм о бывших фронтовиках. Приедем и к вам в колхоз. Когда будет удобно?
— Лучше в июле, Ашир Мурадович.
Кошаев точен, и в один из последних июльских дней на дороге, ведущей от Геок-Тепе к колхозу «Большевик», показываются автомашины Ашхабадской киностудии. Съемочная группа останавливается у дома Байрамдурдыева. Во двор выходит Алтынджемал:
— Джан-эдже[28], скажите, пожалуйста, Таган-ага дома? — обращается к ней директор картины «Помни».
— Нет, сынок. Он на экзаменах.
Ответ Алтынджемал сразу у всех вызывает интерес.
— Где вы говорите?
— На экзаменах в школе.
— Какие экзамены, джан-эдже? И при чем тут Таган-ага?
— А вы не поленитесь, поезжайте. Школа сразу за клубом. Сами увидите — и не пожалеете. — Алтынджемал улыбается.
Кошаев, который слышал этот разговор, сажает в «Волгу» оператора с директором картины, и они мчатся к школе. Там, перед входом в учебный корпус, на лавочках под тенью пышных акаций, айлантусов и американской гледичии сидят седобородые старики, и среди них — учителя.
На вопрос, где можно видеть Байрамдурдыева, директор школы Анна Аманов указывает глазами на открытое окно класса. За столом сидят завуч Анагельды Чарыев и учителя истории Реджеп Ходжабердыев и Атакули Маммыев. Перед ними стоит Таган-ага и что-то говорит. В руках у него билетик. Таган-ага то теребит листок, то почёсывает бритую голову. Кошаев замечет, что Байрамдурдыев в военном френче, в котором все привыкли его видеть, но на груди нет ни Золотой Звезды, ни значка депутата, ни орденских планок.
— Что это значит? — спрашивает Кошаев директора школы. — Мы со студии. Приехали снимать товарища Байрамдурдыева.
— Вот и хорошо! —
