Золотой шар - Михаил Белозеров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Быстрее, папаша, быстрее! Если найдешь дорогу, отпущу на все пять сторон.
– Каких пять сторон? – удивился генерал. – У нас только четыре стороны света.
– Это у вас, людишек, – четыре. А у нас, чертей – пять! Можешь выбирать любую.
Вот уже вода стала доходить до горла, и генерал понял, что Чепухалин специально заманивает его на глубину, чтобы утопить. И тут он вспомнил первую строчку: «Вот имя Отца и Сына…» и произнес ее вначале робко, всего лишь один раз, да и то шепотом. Но и этого было достаточно.
– Эй, папаша! – подпрыгнул Чепухалин так, словно ему в зад вонзили вилы. – Ты что?! Мы так не договаривались!
– А как мы договаривались? – разлепил сухие губы генерал Лаптев, и ему в рот полилась холодная болотная вода. Выплюнул он ее и добавил: – И Святого Духа. Аминь!
Капитан Чепухалин – «буль!» – слетел с генеральских плеч и с головой погрузился в болото, остались торчать одни рога. Генералу сразу стало легко двигаться. А Чепухалин оторвал себе рога, которые ему мешали, превратился в кикимору и стал вокруг генерала плавать, норовя опять запрыгнуть ему на шею. Генерал стал отстреливаться. Он попал в кикимору не меньше восьми раз, потому что был первоклассным стрелком – ничего не помогло. Кикимора сделалась только злее и наглее. Генерал стал изнемогать. Он уже не мог быстро вертеться. И вдруг из болота вместе с пузырями всплыл обычный алюминиевый крестик на красной суровой нитке. Видно, кто-то из солдат, быть может, точно так же держал оборону перед болотными чудищами, да не выдержал, погиб, а во исполнение воинского долга послал напоследок крестик боевому генералу. Схватил этот крестик генерал Лаптев и выставил перед собой как раз в тот момент, когда кикимора болотная уже брала верх. Закатились глаза у кикиморы. Пробовала она нырнуть, да неведомая сила выталкивала ее наверх. Пробовала она закопаться в тину, да спасительная тина вся вокруг пропала. Наконец в кикиморе как будто бы что-то сломалось. Из ее ноздрей фонтаном ударила зеленая кровь, закипела болотная вода, всплыли вверх лягушки, ужи и тритоны, и кикимора тут же издохла. В этот момент генерал Лаптев ощутил под ногами дорогу и поблагодарил:
– Спасибо тебе, Боже! Буду теперь веровать до конца дней своих!
Раздвинулись черные, мрачные тучи, и оттуда, из голубого неба, ударил яркий солнечный луч и осушил богомерзкое болото.
И тогда генерал Лаптев увидел позицию дивизиона. Все шесть ракет стояли на своих местах. Командный модуль тоже никуда не делся. Только все было облеплено тиной и ряской. Все-все изъедено сомами, раками и другими болотными тварями, все-все приведено в негодность. Добрел генерал Лаптев до радиоантенны, хотел на ней повеситься, да увидел, что вокруг антенны сидят мертвые солдаты. Все как один целехоньки, все как один в полном вооружении, но не дышат. Заплакал тут генерал. Стал ходить вокруг безвременно почивших бойцов и голосить:
– Как же я теперь буду жить?! Что же я скажу вашим матерям и отцам? Ведь пали вы смертью храбрых в мирное время. И не от руки врага, а от нечисти неземной!
Так горевал и так убивался наш честный боевой генерал, что его горячая слеза капнула на сержанта. Встрепенулся сержант. Разомкнул очи и воскликнул:
– Здравия желаю, товарищ командир! Большое вам спасибо! Очнулись мы от смертного сна!
Вслед за сержантом очнулись рядовые бойцы и тоже стали благодарить генерала, мол, мы вроде как умерли, а все слышали и видели. Хорошо, хоть нас в сырую землю не закопали. Ты нам теперь, как отец, а мы напишем о тебе большую политически грамотную статью в газету «Красная Звезда».
Прослезился генерал Лаптев, и они в обнимку направились к БТРу. Только подошли, а водитель выскакивает из кабины и кричит:
– Товарищ генерал! Товарищ генерал! Вас по специальному каналу связи.
Подкосились ноги у генерала. Понял он, что это по его душу. Хотел сразу застрелиться, да в обойме патронов не осталось.
– Спасибо вам, товарищ генерал, за выдержку и мудрость, – услышал генерал Лаптев в трубке до боли знакомый голос. – Побольше бы нам таких генералов. Мы здесь долго совещались в рамках Совета национальной безопасности. Принято решение Зону и Дыру не уничтожать, а исследовать комплексно на благо народов России. Благодарю вас за службу. – Генерал Лаптев, конечно, понял, что говорит с президентом, но представил его почему-то старше, с большой трубкой, набитой табаком «Герцеговина Флор», говорящим с грузинским акцентом. – Я читал ваше личное дело, – продолжал между тем Дмитрий Медведев. – Вас переводят с повышением в звании в академию ракетных войск, на преподавательскую работу.
– Служу России! – выпалил в трубку счастливый генерал, и глаза его третий раз за сутки стали мокрыми от искренних слез.
– Так что сдавайте дела. Съездите в отпуск. И на новое место. Успехов вам!
От этих простых и естественных слов генерала переклинило. Хотел он крикнуть в трубку что-то вроде: «Рад стараться!», да не нашел слов, а ответил не по уставу:
– Мерси! – и лишился чувств.
А когда очнулся на руках бойцов, то понял Божий промысел. Оказалось, недаром капитан Чепухалин сошел с ума, недаром он водил его по болоту, недаром план «Дыра» рухнул, не успев начаться. Зона таким образом защищала себя. Но и это было не самое главное. Самое главное заключалось в том, что все события логично вписывались в его генеральскую судьбу. Все произошло так, чтобы он пошел на повышение. Это был самый правильный маневр, который сделал генерал Лаптев в своей жизни.
«Хорошо, что я не разбабахал Дыру. Какой я молодец!» – сказал он сам себе, забыв, что обязан всем никому иному, как капитану Егору Чепухалину.
Где ты, наш славный герой? Где?
Глава 7
ЗЕМНОЙ ГОРОД И БРОНЕПОЕЗД
Вначале идти было легко. Костя и не думал расставаться с хабаром, тем более, что хабар, который должен был источать воду, почему-то источал то квас, то пиво, а иной раз и не очень хороший портвейн с привкусом железа, и Костя так часто к нему прикладывался, что в конце концов слегка окосел, и жизнь показалась ему страшно веселой.
– Брось камни… – советовал Бараско, отказываясь от дармового кваса, – брось…
– Хи-хи… – отзывался Костя. – Где твои немцы? Где?
Естественно, он не сообщил ни о каком пиве. Бараско снова повязал шею грязным бинтом и привычно ворочал ею, словно у него что-то болело.
– Брось, все равно не дотащишь.
– Не-а-а-а… – не сдавался Костя, все больше и больше отставая. – Расскажи лучше о немцах и о запутанном времени.
Постепенно ноги у него стали непослушными, а во рту пересохло. Квас и пиво больше не утоляли жажду. О портвейне даже думать не хотелось – во рту от него становилось очень гадко. «Чего бы солененького, – мечтал Костя. – Огурчика или помидорчика!» Он уже подумывал выбросить пачки три патронов, но когда на подъеме подвернул ногу, сгоряча выкинул камень, дающий квас, пиво и вино. От всего остального хабара он избавился проще: когда Бараско смотрел в другую сторону, опорожнял карман за карманом. Честно говоря, ему было немного стыдно. Ведь хотел же слушать умных людей, а слушал собственные чувства.
Между тем Бараско встревожился: на горизонте давным-давно должны были появиться знакомые очертания пригорода, а вокруг по-прежнему простирались песок да саксаул. Его взгляд все чаще задумчиво останавливался на Косте. А на лице застыл недоуменный вопрос: что происходит? Что? Если бы только Костя знал!
Сутки они кружили на одном месте. Провели ужасную ночь под открытым небом, клацая зубами от холода и ожидая каждую минуту нападения «дантая» или «рока судьбы». От страха сожрали все сало, тушенку и весь хлеб. А когда на следующий день вышли на странные следы, да еще наткнулись и на кучу хабара, Бараско понял, в чем дело:
– Ты все выбросил?.. – спросил он с величайшим подозрением.
– Все… – не очень уверенно ответил Костя.
– Точно?..
– У меня ничего нет, – сказал Костя, отойдя на всякий случай в сторону.
– Покажи! А ну покажи, кому говорят! – Бараско сделал по направлению к Косте угрожающий шаг.
Пожалуй, Костя с ним бы и справился, если бы выдержал первые секунд тридцать. Но проверять это предположение он не собирался. «Зачем бегуну меряться силами с боксером, все равно проиграешь, – подумал он, – пусть даже я и выносливее». Пришлось распахнуть телогрейку.
– А это что?!
– Полосатый камень… домой возьму…
Хабар действительно был красивым. Переливчатым, с красно-бурыми полосами всех мыслимых и немыслимых оттенков. Он был создан, чтобы прекрасно смотреться на книжной полке и удивлять девушек, которые забредали к Косте. Костя готов был сочинить любую фантастическую историю, лишь бы только завлечь их в свою берлогу, хотя мало-мальски грамотный геолог объяснил бы ему, что полосатость обусловлена различными окислами железа и других минералов и что такие камни образуются там, где столетиями просачиваются грунтовые воды.