Первые шаги в жизни - Оноре Бальзак

— Слышишь, Оскар? — сказала мать. — Дядя в трех словах выразил все то, что я тебе говорила, и ты бы должен огненными буквами запечатлеть это в своей памяти…

— Я уже запечатлел, — ответил Оскар.

— Ну, так благодари же дядю! Ты ведь слышал, он берет на себя заботу о твоем будущем. Ты можешь стать стряпчим в Париже.

— Он еще не понимает величия предстоящей ему судьбы, — заметил старичок, глядя на придурковатого Оскара, — ведь он только что со школьной скамьи. Послушай меня, я не люблю болтать попусту: честным остается только тот, кто находит в себе силу противиться соблазнам, а в таком большом городе, как Париж, они подстерегают человека на каждом шагу. Живи у матери, в мансарде; иди прямо на лекции, оттуда — прямо в контору, трудись с утра до ночи, занимайся дома, у матери; сделайся в двадцать два года вторым клерком, в двадцать четыре — первым, приобрети знания — и твое дело в шляпе. Ну, а если адвокатура тебе не понравится, ты можешь поступить в контору к моему сыну — нотариусу и со временем стать его преемником… Итак, труд, терпение, скромность, честность — вот твой девиз.

— И дай вам бог прожить еще тридцать лет, чтобы видеть, как ваш пятый ребенок достигнет всего, чего мы ждем от него! — воскликнула г-жа Клапар, беря дядю Кардо за руку и сжимая ее с пылом, достойным ее былой молодости.

— А теперь пойдемте завтракать, — сказал добрый старичок и, взяв Оскара за ухо, потянул к столу.

Во время завтрака Кардо незаметно наблюдал за племянником и убедился, что Оскар совсем неопытный юнец.

— Присылайте его ко мне время от времени, — сказал он, прощаясь с г-жой Клапар и указывая на Оскара, — я им позаймусь.

Это посещение утешило бедную женщину в ее горестях, потому что она и надеяться не смела на такой успех. В течение двух недель она водила Оскара гулять, тиранила его своим постоянным надзором, и так они дожили до конца октября. Однажды утром в их убогую квартиру на улице Серизе, к ужасу Оскара, явился бывший управляющий и застал семейство за завтраком, состоявшим из селедки с салатом и чашки молока на десерт.

— Мы обосновались в Париже и живем уже не так, как в Прэле, — сказал Моро, желая этим подчеркнуть г-же Клапар перемену в их отношениях, вызванную проступком Оскара, — но я пробуду здесь недолго. Я вошел в компанию с дядюшкой Леже и папашей Маргероном из Бомона. Мы перепродаем поместья и начали с того, что приобрели поместье Персан. Я — глава этой компании; мы располагаем капиталом в один миллион, так как я занял денег под свою недвижимость. Когда я нахожу выгодное именье, мы с дядюшкой Леже осматриваем его; мои компаньоны получают по одной четвертой части прибыли, а я половину, так как все хлопоты — мои; поэтому мне придется постоянно быть в разъездах. Жена живет в Париже в предместье Руль, весьма скромно. Когда мы кое-что реализуем и будем рисковать только прибылями, — и если Оскар будет хорошо вести себя, — мы, пожалуй, возьмем его к себе на службу.

— А знаете, мой друг, ведь катастрофа, вызванная легкомыслием моего несчастного мальчика, вероятно даст вам возможность нажить огромное состояние, а в Прэле вы, право же, зарывали в землю свои таланты и энергию…

Затем г-жа Клапар рассказала о визите к дяде Кардо, желая показать Моро, что они с сыном могут уже обойтись без его помощи.

— Старик прав, — продолжал бывший управляющий, — Оскара нужно крепко держать в руках, и малый, конечно, сделается нотариусом или стряпчим. Только бы он не сбился с этой дорожки. Знаете что? Посреднику по продаже поместий часто приходится иметь дело с судом, и мне на днях рекомендовали поверенного, который только что купил одно лишь звание, то есть контору без клиентуры. Этот молодой человек — настоящий кремень, работать может, как лошадь, энергии неукротимой; его фамилия Дерош, я предложу ему вести все наши дела, с условием, чтобы он вышколил Оскара. Пусть этот Дерош возьмет за него девятьсот франков в год, я заплачу из них триста, так что ваш сын обойдется вам всего в шестьсот франков; я дам о нем самый лучший отзыв. Если малый действительно хочет стать человеком, он достигнет этого только под такой ферулой; оттуда он наверняка выйдет нотариусом, адвокатом или стряпчим.

— Ну, Оскар, благодари же добрейшего господина Моро; что стоишь как пень? Не всякий молодой человек, натворивший глупостей, имеет счастье встретить друзей, которые хоть и пострадали из-за него, все-таки еще о нем заботятся…

— Лучший способ со мной помириться, — сказал Моро, пожимая руку Оскару, — это работать с неутомимым прилежанием и хорошо вести себя…

Через десять дней бывший управляющий представил Оскара г-ну Дерошу, стряпчему, недавно снявшему на улице Бетизи, в конце тесного двора, большое помещение, по весьма сходной цене. Дерош, молодой человек двадцати шести лет, сын бедных родителей, воспитанный в строгости необычайно суровым отцом, сам побывал в таком же положении, что и Оскар; поэтому он принял участие в юноше, но скрыл это под личиной привычной сдержанности. При виде этого молодого человека, сухого и тощего, с тусклым цветом лица и волосами, подстриженными ежиком, с отрывистой речью, пронизывающим взглядом и выражением угрюмой решительности, бедный Оскар до смерти испугался.

— Здесь работают день и ночь, — заявил поверенный, сидевший в глубоком кресле за длинным столом, загроможденным ворохами бумаг. — Не бойтесь, господин Моро, мы его не съедим, но идти ему придется с нами в ногу. Господин Годешаль! — крикнул он.

Хотя было воскресенье, старший клерк тут же явился с пером в руке.

— Господин Годешаль, вот ученик, о котором я вам говорил; господин Моро принимает в нем живейшее участие; обедать он будет с нами, жить — в маленькой мансарде рядом с вашей комнатой; вы точно высчитайте, сколько ему нужно времени на дорогу до Юридической школы и обратно, чтобы он не терял ни минуты, позаботьтесь о том, чтобы он досконально изучал свод законов и хорошенько усваивал лекции — то есть по окончании занятий в конторе пусть он читает юридические книги: словом, он должен находиться под вашим непосредственным руководством, проверять буду я сам. К тому дню, когда он будет принимать присягу, его хотят сделать тем, чем вы сами себя сделали: опытным старшим клерком. Идите за Годешалем, дружок, он вам покажет вашу комнату, и можете переезжать… Видите Годешаля? — продолжал Дерош, обращаясь к Моро. — У этого молодого человека, как и у меня, ничего нет: он брат Мариетты, знаменитой танцовщицы, которая откладывает деньги, чтобы он мог через десять лет устроиться самостоятельно, и все мои клерки такие — если они хотят сколотить себе состояние, им приходится рассчитывать только на собственные силы. Поэтому мои пять помощников и я сам работаем за десятерых. Через несколько лет у меня будет лучшая клиентура во всем Париже. Здесь и к делам и к клиентам относятся с жаром. И молва об этом уже идет. Я переманил Годешаля от своего коллеги Дервиля, где тот был вторым клерком, да и то всего две недели; но мы узнали друг друга в этой большой конторе. У меня Годешаль получает тысячу франков, стол и квартиру. И я дорожу этим малым — он неутомим! Я люблю его! Он ухитрялся существовать на шестьсот франков, как и я, когда был клерком Главное, чего я требую, — это безупречной честности; а кто умеет быть честным в бедности, тот настоящий человек; при малейшем отступлении от этого требования любой клерк сейчас же вылетит из моей конторы.

— Ну, мальчишка в надежных руках, — сказал Моро.

В течение двух лет Оскар прожил на улице Бетизи в самом горниле крючкотворства, ибо, если это старомодное выражение применимо к нотариальной конторе, то именно к конторе Дероша. Под его руководством, бдительным и искусным, время Оскара было так строго распределено между работой и учением, что, живя в самом центре Парижа, он жил монахом.

Годешаль вставал и зимой и летом в пять часов. Он спускался с Оскаром в контору (зимой — чтобы экономить топливо), и они всегда заставали патрона уже за работой. Оскар, кроме занятий в конторе, готовил уроки для школы, причем готовил их весьма тщательно. Годешаль, а нередко и сам патрон указывали своему ученику сочинения, с которыми следовало ознакомиться, и те трудности, которые нужно было преодолеть. Оскар расставался с какой-нибудь статьей закона, лишь тщательно изучив ее и удовлетворив своими познаниями и патрона и Годешаля, ибо они заставляли его как бы сдавать им предварительные экзамены, гораздо более трудные и длительные, чем предстоявшие ему в Юридической школе. Вернувшись с лекций, отнимавших у него не так много времени, он садился опять на свое место за конторским столом, опять работал или шел в суд, — словом, находился до обеда в распоряжении неумолимого Годешаля. Обед — а обедал Оскар за хозяйским столом — состоял из большого куска мяса, овощей и салата. На десерт подавался только грюйерский сыр. После обеда Годешаль и Оскар возвращались в контору и занимались до вечера. Раз в месяц Оскар завтракал у своего дяди Кардо, а воскресенья проводил у матери. Время от времени, когда Моро приезжал по делам в контору, он брал Оскара с собой обедать в Пале-Рояль, а затем угощал его каким-нибудь спектаклем. Годешаль и Дерош дали такой отпор робким притязаниям Оскара на элегантность, что тот и думать перестал о нарядах.