Первые шаги в жизни - Оноре Бальзак

В восемь часов вечера г-жа Клапар вернулась вместе с мужем с прогулки и, сидя дома, при свете единственной свечи, вязала Оскару теплые носки. Г-н Клапар поджидал приятеля, некоего Пуаре, который заходил к нему время от времени поиграть в домино, ибо г-н Клапар никогда не проводил вечеров в кафе. Несмотря на скудные средства, он не был уверен в своем благоразумии и не мог поручиться, что будет соблюдать умеренность среди такого обилия яств и питий, да еще в обществе завсегдатаев, которые, возможно, стали бы подзадоривать его насмешками.

— Боюсь, что Пуаре уже приходил, — заметил Клапар.

— Но, мой друг, привратница сказала бы, — ответила г-жа Клапар.

— Могла и позабыть!

— Ну, с какой стати ей забывать?

— Да с той стати, что ей уже не впервой забывать поручения для нас; с бедными людьми, сама знаешь, не считаются.

— Наконец-то Оскар в Прэле, — сказала несчастная женщина, чтобы переменить тему разговора и не слушать мелочных придирок Клапара, — в таком чудесном имении, в таком чудесном парке ему будет отлично.

— Да, жди от него хорошего, — ответил Клапар, — он непременно там чего-нибудь натворит.

— Вы вечно придираетесь к бедному мальчику! Что он вам сделал? Боже мой, если в один прекрасный день и придет конец нашей нужде, то, наверно, мы будем обязаны этим ему, у него доброе сердце…

— К тому времени, когда он чего-нибудь добьется, наши косточки уже истлеют! — воскликнул Клапар. — Разве что он другим человеком станет. Да вы собственного сына не знаете: он у вас хвастунишка, лгун, лентяй и бездельник…

— А что если бы вам пойти навстречу Пуаре? — сказала бедная мать, оскорбленная до глубины души нападками, которые сама же вызвала.

— Мальчишка за все время учения ни одной награды не получил, — не унимался Клапар.

По понятиям обывателей, награда за учение — верное доказательство блестящего будущего.

— Сами-то вы получали? — спросила жена. — А вот Оскар получил похвальный лист за философию.

После такого замечания Клапар приумолк, но ненадолго.

— Да и госпоже Моро он как бельмо на глазу! Уж она постарается натравить на него мужа. Чтобы Оскар стал прэльским управляющим, ишь чего захотели!.. Для этого надо и межевое дело понимать, и в сельском хозяйстве разбираться.

— Научится.

— Он? Как же, держи карман шире! Готов биться об заклад, что если этот баловень там устроится, так уже через неделю натворит глупостей, и граф де Серизи выгонит его вон!

— Господи боже мой! Ну что вы заранее нападаете на бедного мальчика! У него столько достоинств, — добр как ангел, мухи не обидит!

В эту минуту щелканье кнута, стук колес и цоканье копыт остановившейся у ворот пары лошадей взбудоражили всю улицу Серизе. Клапар услышал, как кругом открываются окна, и вышел на площадку.

— Вашего Оскара привезли! — крикнул он, не на шутку встревоженный, несмотря на свое торжество.

— Господи боже мой! Что случилось? — воскликнула несчастная мать, дрожа, как лист, колеблемый осенним ветром.

Брошон подымался по лестнице, а следом за ним шли Оскар и Пуаре.

— Боже мой! Что случилось? — повторила мать, обращаясь к кучеру.

— Не знаю, только господин Моро уже не управляющий в Прэле; говорят, что по милости вашего сынка; его сиятельство приказали доставить мальчика домой. Вот вам письмо от господина Моро, — он, бедняга, так изменился, что смотреть страшно.

— Клапар, налейте вина кучеру и господину Пуаре, — распорядилась мать Оскара; она села в кресло и прочитала роковое письмо. — Оскар, — сказала она, с трудом дотащившись до кровати, — ты, верно, хочешь свести мать в могилу! Ведь я тебе еще сегодня утром наказывала…

Госпожа Клапар не договорила, — она лишилась чувств. Оскар молчал как пень. Г-жа Клапар очнулась от голоса своего мужа, который дергал Оскара за руку, говоря:

— Да ответишь ты наконец?

— Ступайте спать, — сказала она сыну. — А вы, господин Клапар, оставьте его в покое, вы его с ума сведете, на нем лица нет.

Оскар не дослушал того, что говорила г-жа Клапар. По первому же ее слову он отправился спать.

Всякий, кто помнит пору своей юности, не удивится тому, что Оскар, после пережитых в тот день событий и треволнений и совершенных им непоправимых ошибок, спал сном праведных. А на другое утро он убедился, что в мире все осталось по-прежнему, и с удивлением почувствовал голод, хотя накануне вообще не считал себя достойным жить на свете. Страданья, испытанные Оскаром, были страданьями нравственного порядка; а в этом возрасте подобные впечатления сменяются слишком быстро, и, как бы глубоко ни врезалось одно из них, последующее ослабляет его. Поэтому-то телесные наказания, против которых в последнее время особенно ратуют некоторые филантропы, для детей в иных случаях все же необходимы. Да они и естественны, ибо так же поступает и природа, пользуясь физической болью, чтобы запечатлеть надолго воспоминание о преподанных ею уроках. Если бы к тому стыду, — к сожалению, мимолетному, — который Оскар испытал накануне, управляющий прибавил физическую боль, может быть полученный юношей урок и не пропал бы даром. Необходимость делать строгое различие между теми случаями, в каких следует применять телесные наказания и в каких не следует, и является главным доводом для возражений, ибо если природа никогда не ошибается, то воспитатель ошибается очень часто.

Утром г-жа Клапар постаралась выпроводить мужа, чтобы побыть наедине с сыном Жалко было на нее смотреть Затуманенный слезами взор, измученное бессонницей лицо, ослабевший голос — все в ней говорило о глубочайшем страдании, которого она вторично бы не перенесла, все взывало к милосердию. Увидев Оскара, она указала ему на стул подле себя и кротко, но проникновенно напомнила о благодеяниях прэльского управляющего. Она открыла сыну, что вот уже шесть лет, как живет почти исключительно щедротами Моро. Ведь службе, которой г-н Клапар обязан графу де Серизи, рано или поздно придет конец, как пришел конец половинной стипендии, с помощью которой Оскар получил образование. Клапар не может надеяться на отставку с пенсией, так как не выслужил ее ни в казначействе, ни в муниципалитете. А когда г-н Клапар лишится своего места, какая участь ожидает их всех?

— Что касается меня, — продолжала она, — то я найду способ заработать себе на хлеб и прокормить господина Клапара, даже если мне пришлось бы для этого поступить в сиделки или в экономки к богатым людям. Но ты, — обратилась она к Оскару, — что ты будешь делать? Состояния у тебя никакого нет, тебе придется еще сколачивать его. Для вас, молодых людей, существуют только четыре пути к успешной карьере: коммерция, государственная служба, юридические профессии и военное поприще. Но любой вид коммерции требует большого капитала, а у нас его нет. Если же нет капитала, то молодой человек должен возместить его рвением, талантом; притом в коммерции нужны особая сдержанность и скромность, а после твоего вчерашнего поведения трудно ожидать, чтобы ты им научился. Получить место чиновника можно только после долгой службы сверхштатным, и нужно иметь протекцию, ты же оттолкнул от себя нашего единственного покровителя и к тому же весьма влиятельного. Если даже допустить, что ты одарен исключительными способностями, благодаря которым молодой человек может выдвинуться очень скоро как коммерсант или как чиновник, то где же взять денег, чтобы жить и одеваться, пока ты овладеешь одной из этих профессий?

И тут мать Оскара, как это свойственно женщинам, принялась изливать свое горе в многословных жалобах: как же она теперь жить будет без тех даяний натурой, которыми Моро благодаря своему месту управляющего мог поддерживать ее? Из-за Оскара их покровитель сам лишился всего! Помимо коммерции и администрации, о которых ее сыну и мечтать нечего, потому что она не может его содержать, есть еще юридические профессии — служба в нотариальной конторе, в суде, адвокатура Но для этого надо сначала поступить на юридический факультет, проучиться три года и заплатить немалые деньги за лекции, экзамены, диссертации и дипломы. Вследствие большого числа желающих нужно выделиться особыми способностями, а затем все равно возникает вопрос: на какие средства он будет существовать?

— Оскар, — сказала она в заключение, — в тебе была вся моя гордость, вся моя жизнь. Я готова была примириться с нищетой, я возлагала на тебя все свои надежны, я уже видела, как ты делаешь блестящую карьеру, как ты преуспеваешь. Эта мечта давала мне мужество выносить лишения, на которые я в течение шести лет обрекала себя, чтобы поддерживать тебя в коллеже, где твое пребывание все-таки обходилось нам, несмотря на стипендию, в семьсот — восемьсот франков в год. Теперь, когда мои надежды рухнули, твоя будущность страшит меня. Ведь я не имею права тратить на сына ни одного су из жалованья господина Клапара. Что же ты будешь делать? Ты недостаточно силен в математике, чтобы поступить в военную школу, да и потом — где мне взять три тысячи франков, которые там требуются за содержание? Вот жизнь, как она есть, дитя мое! Тебе восемнадцать лет, ты физически силен, иди в солдаты, — это для тебя единственная возможность заработать кусок хлеба…