Виртуоз боевой стали - Федор Чешко

Окажись Нор с подобным страшилищем один на один — сбежал бы, и в голову ему никогда не пришло бы ставить это бегство себе в упрек. Но сейчас нужно было спасать не только себя. Дядюшка Лим от растерянности и — чего уж грех утаивать! — от немалого страха напрочь утратил способность двигаться, а Рюни...

Рюни, к сожалению, не лишилась чувств, как это следовало бы сделать в подобной ситуации скромной благонравной барышне. Пользуясь тем, что о ней на время забыли, девушка прошмыгнула мимо упивающегося своей грозной медлительностью Тира и добралась до той самой кочерги, о недоступности которой мгновением раньше горевал Нор. Прихватив железяку обеими ладонями за самый кончик витой рукоятки, Рюни неслышно двинулась к огромной беззащитной спине. Лихо, красиво все это получалось у девушки — видать, немало труда успел положить на ее обучение господин Тантарр.

Нор уже видел осторожно поднимающийся над макушкой Тира приконченный клюв кочерги. А еще он видел (хоть сам не понимал — как), что Тир знает о готовящемся клюнуть его в темя железе. Человек-бык вроде не подавал ни малейшего повода для таких подозрений, однако парень был совершенно уверен: он слышит крадущиеся шаги за спиной, чувствует близость угрозы и выгадывает миг для страшного удара назад — всей мощью разворота огромного тела. Что будет с Рюни — это и камбале ясно. Увернуться она наверняка не успеет, а отбить... Вряд ли есть в Арсде человек, способный отбить гнутым железным прутом тяжеленную доску, выпиленную из двухобхватного дуба.

— Рюни, не смей! Он знает, беги!!!

Трудно сказать, угадывал ли Нор наперед последствия своего вопля, или он на что-то другое рассчитывал. Рюни и Тир не разобрали ни слов, ни даже кто именно заорал словно резаный — они просто сделали то, о чем только и думали. Оба ударили одновременно, и оба слишком рано. Грохнулась об пол выбитая из девичьих рук кочерга; сама девушка, лишь чуть задетая краем столешницы, отлетела к стене, схватилась за ушибленный локоть. Тир, жуткий удар которого ни по чему существенному не пришелся, ценой отчаянного усилия все-таки сумел устоять на ногах. И он же сумел опомниться первым. С глухим рыком гигант наступил на кочергу, глянул оценивающе на Рюни, на Нора — кого кончать первым? И вот тут-то Нор выискал для себя оружие.

— Зря вы, непочтенный, на кочергу влезли. — Парень будто продавливал слова сквозь сжатые зубы. — Добрый маэстро Тино учит, что нельзя менять ритм посреди песни. Так уж не сомневайтесь: если я стаканом начинал, то стаканом и закончу.

Нет-нет, Тир явно слишком умелый боец, чтобы терять самообладание из-за дерзости какого-то сопляка. Пытаться бросать в него стаканом тоже глупо — он видел судьбу приятеля и теперь наверняка готов отбивать своей столешницей любые броски. (Кстати, о приятеле — он, кажется, начинает шевелиться. Надо спешить.)

То, что Нор сделал в следующее мгновение, было неожиданностью даже для него самого, а уж для Тира — тем более. Парень нахлобучил на культю глиняную посудину и метнулся вперед. Тир пытался ударом встретить этот показавшийся глупым наскок, но только сам себе навредил. Нор в прыжке успел схватиться здоровой рукой за верхний край столешницы и, уже падая, изо всех сил грохнул культей по открывшемуся Тировому лицу.

Парень упал на колени (плохо упал, неловко), но тут же вскочил, отпрыгнул, еще не чувствуя ни ушибов, ни боли в порезанном осколками обрубке левой руки. Нор, не отрываясь, смотрел на Тира, и Рюни как зачарованная смотрела на Тира, и Сатимэ тоже смотрел на Тира, прижимая к губам трясущиеся белые пальцы. А Тир падал. Медленно, сперва почти незаметно для глаз — несколько мучительных мгновений пришлось пережить наблюдающим, прежде чем доски пола вздрогнули под тяжестью рухнувшей туши. Подвели Тира собственная сила и мощная стать. Другому проломленная переносица не помешала бы разделаться с Нором, потом — с Рюни, а потом и все заведение разнести в щепки. Но очень большие люди часто не умеют переносить мучительную внезапную боль, поскольку мало кто отваживается причинять ее подобным гигантам.

Теперь, когда все почти окончилось, Нор понял, что больше совсем ничего не может. Ноги мерзко дрожали, взмокла спина, сердце трепыхалось позорно и жалко, причем почему-то вовсе не там, где положено. Все-таки очень полезное качество души — бояться не во время, а после. Лучше бы, конечно, не бояться вообще, но такое, наверно, выше человеческих возможностей. Хотя пределы этих самых возможностей одним всемогущим известны.

И снова треклятое «почему» — почему сегодня опять удалось совершить то, на что сам себя не осмеливался считать способным? Учитель говорил: «Виртуоз думает только о цели, которую хочет достичь. А пути ее достижения тело найдет без помощи головы». Сегодня все так и вышло. Значит, Нор стал виртуозом? Подумать только: в одиночку, без оружия свалить бешеного... Бешеного?! Да нет же, чушь это, его ведь так и не удалось разозлить...

А молодой заводила приходил в себя. Не рано ли ты успокоился, виртуоз собачий? Как бы каяться не пришлось!

Нет, каяться не пришлось. Пока Нор вытрясал из головы сумятицу несвоевременных мыслей, Рюни успела выбежать и вернуться, едва ли не силой волоча за руку Круна. Вышибала шел неохотно, все время оглядывался и крепко, словно боясь, что отнимут, прижимал к груди мясницкий топор. Старина Крун всегда грустил, если ему мешали закончить работу. Причем, оглядев зал, он сразу сделался деловит и сосредоточен — догадался, что предстоит занятие поважней, чем кромсание мяса.

Тиров дружок действительно приходил в себя. Однако зрелище, явившееся его только-только успевшим открыться глазам, мало способствовало улучшению самочувствия: коренастый верзила в заляпанной бурыми кляксами одежде, опирающийся на окровавленную секиру. Уж не в его ли честь названа проклятая таверна?

— Дурень, — неприязненно сказал верзила. — Тебе кто это позволял трепыхаться?

В следующий миг короткий удар рукоятью топора вернул будущего обитателя ниргуанской колонии в состояние полного умиротворения.

Крун сунул под мышку свое жуткое орудие, наклонился, приподнял утратившего сознание дебошира, но почему-то сразу уложил его обратно на пол. Укоризненно ворча, достойный вышибала направился к Тиру. Тот лежал на спине, запрокинув окровавленное лицо; на его приоткрытых губах медленно вздувались и лопались багровые пузыри. Крун покосился на Нора, буркнул:

— Зря так валяться оставил. У него полная пасть кровищи, захлебнуться может. Эх-хе, учишь вас, учишь...

С тяжким вздохом вышибала перекатил хрипящего Тира на живот, за ноги проволок к выходу.

— Ишь, до чего увесистый... Какая ж это хвороба его рожала-выкармливала нам на загривок?!