Цветы в Пустоте. Книга 1 - Леа Рэд

прорезалось вдруг ярко-фиолетовое отверстие, и от него начали по спирали закручиваться веточки-завитки, как будто на влажный лист бумаги капнули сверху акварелью. Размываемые потоками завихрений прозрачного газа вокруг всего этого великолепия ярко вспыхивали всеми цветами радуги отражения звезд, и уже казалось, будто не было никогда никакой черной пустоты, будто весь космос был живой и дышащий…

– Раз в девяносто семь лет, – тихо объяснил Мартин, синхронно с ним переводя дыхание, – местный голубой сверхгигант проходит самую дальнюю точку своей орбиты, совсем рядом с черной дырой. Только здесь, с этой конкретной площадки, это зрелище можно наблюдать во всей красе и в максимальной безопасности.

– Надо же… А люди в баре за нами? Они могут это видеть?

– Они даже не знают, что имеют уникальную возможность наблюдать что-то подобное в данный момент. Из окон, к сожалению, ничего не видно, а ведь никто там даже не интересуется, почему вдруг в этой грязной забегаловке стало чуть светлее. Вот почему я здесь на самом деле.

Это означало, что он поделился своей тайной, как величайшей драгоценностью, только с ним, с Сильвенио. От этого у него разливался внутри какой-то щемящий восторг, и на какое-то время он даже позволил себе забыть, кто он и к кому ему придется вернуться, когда этот короткий миг абсолютного счастья так или иначе закончится. То есть – не забыть, нет, этого он не смог бы при всем желании, но хотя бы не придавать этому сейчас значения.

Рука Мартина была умеренно-теплая, умеренно-мягкая, как он сам, и в то же время в ней определенно ощущалась сила – не как у Аргзы, а гораздо плавнее, возвышеннее, добрее. Сам Мартин смотрел на него с какой-то непонятной тоской, и только теперь, когда световое шоу начало понемногу смещаться к краю площадки (астероид удалялся от удобного места наблюдения слишком быстро), Сильвенио заметил, что тот больше не улыбался. Как будто хотел что-то сказать или спросить, но все не решался.

– Что-то не так?

Мартин сначала кивнул, потом помотал головой. Вздохнул, осознавая глупость своего поведения, крепче сжал его ладонь.

– Мне кажется, ты самое прекрасное создание во всей Вселенной, Сильвенио. Прости меня, если такие слова тебя пугают, но ты же знаешь, я привык быть честным.

Сильвенио вздрогнул: не то чтобы такие слова его действительно пугали, просто он совершенно не представлял, как на них нужно правильно реагировать. Раньше ему никто и никогда такого не говорил – разве что мама с папой, но для родителей естественно души не чаять в своем ребенке. Однако, надо сказать, смущение, испытываемое им, было приятным.

– Я… наверное, мне надо сказать «спасибо» или что-то еще… я не знаю… Да, спасибо. Благодарю. Правда.

Улыбка вернулась на лицо миротворца.

– Ты очень обидишься, если я тебя сейчас поцелую?

Сильвенио издал горький смешок: Аргза никогда его не спрашивал. А Мартин был… хороший. Очень. Очень-очень хороший.

– Нет… я не обижусь.

Мартин оказался совсем близко, и от него пахло мятой. Мятой и апельсинами. Сильвенио закрыл глаза, почувствовав на своем лице его дыхание – Аргза ни разу еще не целовал его в губы, слишком уж чувственным, наверное, являлся такой жест для грубого варвара, – и теперь легкий незатейливый интерес к новому для него занятию щекотал Сильвенио изнутри и дразнил перспективой разнообразить ощущения. Он гадал, каким будет его первый настоящий поцелуй (где-то он читал, что «настоящий» – это только так, в губы), волнуясь и нервничая, а Мартин был спокоен, как всегда, и приближался как-то чересчур медленно, словно боясь повредить, как хрупкую фарфоровую статуэтку…

И его первый настоящий поцелуй так и не состоялся: в тот самый миг, когда их губы почти соприкоснулись, сзади раздалось глухое звериное рычание. Сильвенио был больно оттащен от миротворца за длинный хвост. Он коротко вскрикнул – и встретился глазами с бешеным взглядом нависшего над ним Аргзы, который появился совершенно неожиданно – явно использовал Темную технику.

– Возомнили себя самыми умными, голубки?! – прорычал он, яростно наматывая синий хвост на кулак и заставляя Сильвенио прогнуться назад. – Оставили мне иллюзию, а сами пошли лизаться в уголке?! Хочу разочаровать: я не такой уж идиот. Значит, так. Ты, Люмен, действительно меня разозлил на этот раз. Не приближайся к нему больше, если хочешь жить и сохранить свои кости целыми. А с тобой, – он снова дернул руку с зажатыми в кулаке волосами на себя, – мы разберемся на корабле, поганец.

На обычно светлое и одухотворенное лицо Мартина мгновенно легла гневная тень.

– Ну уж нет, Паук! Моему терпению тоже, знаешь ли, есть предел! Я люблю Сильвенио всем сердцем и не позволю, чтобы ты так с ним обращался. Он не заслуживает такой страшной участи – быть твоим рабом!

– Хочешь попытаться объявить мне войну? – Глаза пирата угрожающе сузились, а оскал стал совсем хищным.

– Да хоть бы и так! В конце концов, я…

– Нет!

Мартин замолк и посмотрел на рискнувшего подать голос Сильвенио с удивлением и обидой. Тот зажмурился, стараясь не обращать внимания на усиливающуюся тянущую боль в затылке, – Аргза, кажется, мог запросто оторвать сейчас его тонкий хвост целиком, вместе с приличным куском кожи или даже черепа, но все это были мелочи в сравнении с тем, что тут сейчас могло произойти.

– Не надо из-за меня начинать войну, Мартин, пожалуйста, не надо… Ты не воин, ты миротворец, ты лучше и выше этого. Я не хочу, чтобы ты воевал, Мартин… не хочу. Не из-за меня. Не опускайся… до его уровня.

Слова, надо сказать, дались ему нелегко. Больше всего на свете он хотел сейчас закричать, заплакать, как маленький ребенок, и умолять спасти его, умолять спасти любым способом, умолять показать ему, что в его жизни еще действительно может быть что-то хорошее. Но он же теперь взрослый, а взрослым приходится порой принимать трудные решения. Очень трудные.

– До чьего уровня, ну-ка, повтори? – Аргза дернул его волосы еще раз и одновременно врезал сзади кулаком под ребра. – Ты еще больше нарваться хочешь?

Сильвенио охнул, но заставил себя стоять более-менее прямо, что в таком унизительном положении сделать было довольно трудно.

– Нет, сир, не хочу, мне и так уже больно, и я склонен полагать, что если вы ударите меня так еще раз, то сломаете мне ребра. В таком случае я скорее всего просто потеряю сознание. Но я был бы благодарен, если бы вы перед этим хотя бы дали мне… попрощаться. Раз уж… раз уж я вряд ли еще раз увижу этого человека.

Что-то такое было в его тоне спокойно-обреченное, что