Рейд. Оазисы. Старшие сыновья - Борис Вячеславович Конофальский

круглая фляга. На первый взгляд такая же, как и те, что носит с собой любой человек, живущий в степи или рядом с нею. Только городские в городах в них не нуждаются. Но вот его фляга была не совсем обычной, он вытаскивает её из старого кожуха, а там… Половина фляги – это металлический тайник, он открывает его и прячет внутрь, ко всяким нужным вещам, и маленький передатчик, который он нашёл на своём мотоцикле. Горохов знает: стенки металлического тайника наглухо запечатают передачу. Так что эти умники его в пустыне не вычислят. И тут ему в голову приходит мысль, что те, кто резал ему шланг, и те, кто ставил ему жучка, могут быть разными людьми, цели которых могут быть разные. «Чёрт, нужно было раньше осмотреть мотоцикл, может, передатчик поставил Тарасов! А Коняха с его людоедами мог и по следу на песке меня найти». В общем, всё было непросто, неясно и… опасно. Впрочем, как и всегда.

Инженер спрятал флягу и подумал о том, что выяснит позже, кто решил за ним следить при помощи «жучка». А пока он стоял и курил в узком проулке, глядел, как, поднимая пыль, по дороге в сторону выезда идёт и идёт разнообразный транспорт; он дожидался времени, когда хоть чуть-чуть начнёт светать.

Единственным местом, где он мог укрыться, почувствовать себя в безопасности, было казачье стойбище. Но тут нужно было соблюдать осторожность. Нельзя было показать атаману Васильку, что он может притащить за собой из города какие-то неприятности. Инженер по рассвету, по прохладе, добрался до раскинутых по барханам сетей и там, конечно, нашёл и казаков с помогающими им детьми, и молодого атамана. Они все остановили сбор добычи, смотрели на него. А Горохов слез с мотоцикла и, помахав им рукой, направился к Васильку. Поздоровался с ним за руку, потом с двумя казаками, что были рядом.

– Здорово, атаман, – произнёс он, поглядывая на сети, – саранча – один молодняк.

– Двухнедельные, – согласился Лёва Василёк, – мельче, но зато вкуснее старой.

– Это да, – кивнул инженер.

На этом официальная часть переговоров была закончена, и видя, что казаки молча ждут пояснений к его появлению, он перешёл к сути вопроса: – Слушай, атаман, тут такое дело… Буровая должна прийти через пару дней, может, дня через три, мне теперь всё время тут нужно быть, посмотреть площадку для вышки, место для лагеря выбрать, сколопендр перебить, – он указал рукой на юг, – всё это километрах в десяти отсюда будет. Мне по два раза в день мотаться в город резона нет, может, можно у тебя три дня переждать? Может, есть палатка лишняя у тебя?

Нет, Василёк, хоть и был молод, но дураком он не был точно. Он сразу Горохову не ответил, чуть подумал, а потом спросил:

– Слышь, инженер, а ты точно никого из города за собой не приволок?

– В каком смысле? – инженер делает вид, что не понимает. – А кого я должен был приволочь?

– Да мало ли… Там, в городе, всякой сволочи хватает, – Василёк говорит всё это с подозрением.

– Да никого я собой не приволок, – Горохов быстро соображает, ему уже ясно, что лучше не втягивать казаков в свои игры с Коняхиным, и он добавляет, – ладно, чтобы ты и твои люди не волновались, я поставлю палатку там же, где собираюсь ставить буровую. Но вот палатки у меня нет.

– Да пусть у нас ставит, чего там… У нас под камнями хороших мест много, – говорит один из казаков, что слышит их разговор.

Но атаман даже не взглянул в его сторону, он молчит и думает, а инженер, не дожидаясь его решения, продолжает:

– Нет, спасибо, я поставлю палатку там, – он снова машет рукой в сторону юга, – на участке, только вот палатки у меня нет.

А Лёва Василёк по прозвищу Ходи-Нога его и спрашивает, да ещё так серьёзно, с пониманием:

– Что? Прижали тебя в городе, инженер?

Выкручиваться нет смысла, Горохов и отвечает ему честно:

– Копался кто-то в моих вещах. Судя по всему, это был человек Юрка. Думаю, искал карту.

Атаман удовлетворённо кивает головой, за маской его лица, конечно, не видно, но Горохов знает, чувствует, что там, под ней, раздражающее его выражение «Я так и знал. Я! Так! И! Знал!».

– Ты же говорил, что у меня проблем с городскими не будет, – произносит Василёк, как будто с усмешкой. – А сам теперь прибежал ко мне прятаться.

«Прятаться», «прибежал», эти слова задевают Горохова. Но он должен быть спокойным, сейчас у него просто нет права на раздражение и недовольство. Да, он должен пропустить это мимо ушей, он должен быть спокойным.

– Я не так говорил, – напоминает атаману инженер, – я говорил, что с городскими я сам разберусь.

– Разберёшься? – не верит Василёк, в его тоне слышна ирония.

– Разберусь, – твёрдо говорит Горохов.

– Да ты и со сколопендрой разобраться-то толком не можешь, – уже не скрывая насмешки, продолжает атаман.

«Паскудная баба, эта Самара». Уже разболтала, по всей степи разнесла, что он промахнулся с нескольких метров. Это было неприятно. И опять Горохову приходится себя сдерживать, чтобы не ответить какой-нибудь грубостью на эти реплики казака, он опять спокойно поясняет ему:

– В ваших местах сколопендры больно хитрые.

И тут вдруг говорит атаман ему уже без иронии, без насмешки, а скорее даже холодно:

– А ты, инженер, – дурак, если думаешь, что в наших местах только сколопендры хитрые.

Эти слова и, главное, этот тон уже всерьёз не понравились Горохову, так не понравились, что он машинально, не отдавая себе отчёта, поправил на лице маску, но при этом, опуская руку, отвёл в сторону полу пыльника, чтобы рука стала чуть ближе к револьверу.

Нет, это, конечно, он сделал машинально, но это его рефлексивное движение красноречиво говорило о его состоянии. И это состояние называлось «чем чёрт не шутит». И в который раз за этот разговор, беря себя в руки, он говорит атаману:

– Разберусь я со здешними хитрецами или не разберусь, то моя забота, тебе-то что? Ты дай палатку, да сиди жди, надейся, что я разберусь и ты получишь свои деньги.

– Так и поступлю, – отвечает ему атаман. – Палатку дам, но кондиционера лишнего у меня нет, но могу двадцать литров воды в сутки давать и еды сколько съешь.

– Вот и прекрасно, – произнёс инженер, – я поеду туда, пришли кого-нибудь, пусть привезёт воду и палатку до жары.

– Пришлю, – обещал Василёк.

Горохов, не попрощавшись, пошёл к своему мотоциклу.

«Да, тут всё непросто, непросто… Положиться не на кого, опереться не на что.