Литературная Газета 6465 ( № 22 2014) - Литературка Литературная Газета

– Несколько десятилетий вы играли в «Учителе танцев» по пьесе Лопе де Вега, а к вашему 95-летию Юлий Гусман поставил «Танцы с учителем». Каково это – входить в один и тот же спектакль вторично?

– Ну, во-первых, «Танцы с учителем» – совсем другой спектакль, он посвящён мне и воспроизводит факты из моей биографии. И в нём тоже много говорится о морали. Собственно, в нём я играю самого себя, играю с молодёжью, с новым поколением. И стараюсь продлить жизнь спектаклю, потому что подобно вахтанговской «Принцессе Турандот» «Учитель танцев» уже вошёл в историю театра, на сцене Театра Советской армии мы играли его 40 лет. Скажу больше, у Юлия Гусмана есть замысел – поставить пьесу к моему 100-летию. Так что, если буду жив-здоров, приходите на премьеру. Как говорит один мой персонаж, «если Господь Бог хранит меня, это значит, что я ещё не всё сделал». Я активно работаю, не так давно выступал перед блокадниками Ленинграда. Показывал в Петербурге «Человека из Ламанчи», «Танцы с учителем». Спасибо моей жене Иветте Евгеньевне, она во всём помогает мне, поддерживает морально.

– Чем объясняется долгожительство спектакля «Давным-давно» (в кино история известна под названием «Гусарской баллады». – Н.К .), в котором вначале вы играли поручика Ржевского, а сейчас выходите в роли Кутузова?

– Спектакль этот, как храм Христа Спасителя, хранит память о воинах 1812 года. Пьеса Александра Гладкова «Давным-давно», с замечательно выписанными ролями Шурочки Азаровой, поручика Ржевского, да и всеми остальными, полна любви к своему Отечеству. Напомню вам замечательные слова нашего президента, которые он сказал, будучи во Франции, когда заехал на кладбище Женевьев-де-Буа, где похоронены Иван Бунин, Нуреев, Некрасов, Галич, Тарковский, а также белые офицеры и князья. Путин сказал о том, что «все мы дети одной матери – России», и эти слова для меня в одном ряду с пафосом пьесы «Давным-давно».

Поставил этот легендарный спектакль Алексей Дмитриевич Попов, и у актёров была прекрасная возможность показать степень своего дарования. Первой Шурочкой Азаровой стала великая наша актриса Любовь Должанская, которая внешне, как всем казалось, совершенно не подходила для этой роли. Но когда на неё надели блондинистый парик, гримом подправили носик, обрядили в чёрные лосины, гусарский мундир, ментиком прикрыли бёдра, она так преобразилась, что стала абсолютно не похожа на ту, которую мы видели в жизни и в других ролях. Ловкий юноша-сорванец, необыкновенно обаятельный. А поручика Ржевского играл актёр Пестовский. Было много и других исполнителей, в том числе я. Шурочку позднее играла Лариса Голубкина. Кутузова потрясающе играл Александр Евгеньевич Хохлов. А вот Игорь Ильинский в «Гусарской балладе», на мой взгляд, мудрости полководца не ухватил.

– Вы и в кино много снимались – где вам интереснее было работать?

– Кино и театр нельзя сравнивать, это разные области. Я, конечно, театральный актёр и, подобно одному своему персонажу, могу сказать: «Если существует в мире волшебство, то в театре, в этих картонных декорациях, актёрами произносятся слова, от которых зрители смеются и плачут». Мы, актёры, волшебники. За этим волшебством люди приходят в театр, и если чудеса у Господа Бога бывают редко, то в театре каждый вечер. Кино – это совсем другое. Иван Пырьев почему-то именно меня утвердил на роль дагестанца Мусаиба в картине «Свинарка и пастух», хотя пробовались грузинские актёры, великолепные молодые красавцы. Пырьев созвал в просмотровый зал женщин – костюмеров, гримёров, ответственных за реквизит, и они выбрали меня. Думаю, ему нужен был актёр романтического плана, потому что он снимал не бытовую комедию, а романтическую сказку. А в театре я играл в это время именно такие роли – Теодоро в «Собаке на сене», Фердинанда в «Коварстве и любви». Ну и, видимо, как партнёр я подходил Марине Ладыниной.

Во время войны вышел приказ Комитета по кинематографии – картину закончить. Я был мобилизован на фронт, и мне дали до конца года бронь. Когда мы заканчивали картину, немцы были уже под Москвой, совершали налёты в районе Сельскохозяйственной выставки. «Мосфильм» был эвакуирован в Казахстан. Ночами мы дежурили на крыше, тушили зажигалки в бочках с песком и водой. Картина наша имела большой успех, критики писали о вокальных данных актёров, о том, что мы глубоко проживаем роли. И название хорошее фильму дали – «Свинарка и пастух», первоначально картина называлась «Они повстречались в Москве». Фильм выставили на «Оскар» в Америку. Связующим звеном с оскаровским комитетом был Соломон Михоэлс, худрук Еврейского театра, но его вскоре убили, и всё рухнуло.

А Иван Пырьев, предложив сниматься в этой картине, просто спас меня. Мне было 26 лет, поставили бы под ружьё и отправили воевать под Москвой. Пырьев был очень талантливый, умный, темпераментный, но резкий до грубости. Агрессивный. Начинал он актёром в Театре Мейерхольда, играл Буланова в «Лесе» Островского. Именно он в то трудное время организовал Союз кинематографистов. Слава и почёт ему – эти слова ношу в своём сердце.

– Вы снимались у Пырьева и в «Сказании о земле Сибирской»[?]

– Да, играл пианиста Бориса Оленича, снимали в 1947 году. И для меня было очень важно, что после пастуха режиссёр дал мне роль интеллигента. Все актёры стремятся к разноплановым ролям, поэтому я был счастлив. В «Карнавальной ночи» у меня была маленькая роль, я не хотел сниматься, но Рязанов соблазнил меня своим дарованием. Он – удивительный режиссёр, я согласился и ничуть не жалею. В паре с Борисом Петкером, актёром МХАТа, мы играли двух клоунов – он Рыжего, я Белого. Петкер был замечательный актёр, великолепный рассказчик. На съёмках я подружился с Людой Гурченко, со многими актёрами.

– Чем работа в сериалах отличается от работы в кино?

– Затрудняюсь ответить, я не смотрю сериалы, это несерьёзно. Настоящее кино, в силу экономических условий, режиссёр может снимать и по нескольку лет, как, например, Алексей Герман – «Трудно быть Богом», а сериалы делают куда быстрее.

– Своей жизнью вы захватили несколько эпох, какое время было для вас самым памятным?

– Время НЭПа в моём детстве, 1924-й год. Родился я в городе Козлове – ныне Мичуринск Тамбовской области, но позднее мы переехали в Тверь. Помню, все магазины были заполнены вкуснейшими продуктами – окороками, колбасами, сосисками, запах этих сосисок, без пестицидов, помню и сейчас. Это были продукты из наших деревень – не заграничные. А какая была деревня, ещё с «кулаками» – великими хозяевами и середняками – тоже крепкими хозяевами. Батраки же были пьяницами, которые ничего не делали. На лето мы с семьёй уезжали в деревню, снимали домик, рядом были лес, речка. Помню, как мама покупала на рынке ножку, на кухне её обмазывали тестом и засовывали в духовку. Через какое-то время этот окорок вынимали, тесто само отваливалось, и мясо, когда его резали ножом, как бритвой, было невероятно сочным и вкусным. Ой какие были продукты в России!.. Страшно подумать о том, чем нас травят сейчас.

– Кто же направил вас на актёрскую стезю?

– У нас была музыкальная семья – играли кто на виолончели, кто на рояле, кто на скрипке или трубе. Отец мой был дирижёром и всегда брал меня с собой на концерты – в Пролетарском районе Твери, при мануфактуре Саввы Морозова был большой клуб. Туда приезжали гастролёры, и папа играл с оркестром в антрактах классические вещи. Я всё это видел, а в школе у нас был драмкружок и ещё – столярный, танцевальный, переплётный, мы были постоянно заняты полезными делами. У меня были значки ворошиловского всадника, ворошиловского стрелка, на эти значки нужно было нормы сдать, мы занимались бегом, плаванием, в Твери я пережил самое счастливое время. Потом уже в Москве, на Воровского, где сейчас Театр-студия киноактёра, я занимался верховой ездой – в одной группе с Василием Сталиным и сыном Микояна. Васе Сталину тогда было 17 лет. Простой, скромный парень, ходил в военной форме, в сапожках, был немного в веснушечках. Я попал в эту группу по случаю, дядя помог.

– Интересно узнать, как вы оцениваете фигуру Сталина с сегодняшних позиций? Несколько лет назад в телепроекте «Имя Россия» Иосиф Виссарионович едва не стал победителем.

– Между прочим, у нас в театре работает режиссёром внук Сталина – Александр Васильевич Бурдонский. А как человек я сформировался при советской власти, и когда в марте 1953-го умер Иосиф Виссарионович, мне было 38 лет. К слову сказать, я никогда не был ни пионером, ни комсомольцем, ни коммунистом, был убеждён, что человек, занимающийся искусством, должен быть свободен от каких-либо программ, уставов, партийной дисциплины. Я, например, не понимаю, что означает понятие «соцреализм». Реализм – да, понимаю, а что такое «социалистический» – нет. Даже со сцены я говорю – мы, актёры, не производим материальных ценностей, мы – врачеватели душ, самое главное для нас, чтобы люди были людьми, а не «чудищами», которых много развелось в наше время. Об этих «чудищах» говорит и Дон Кихот, предупреждая, что рядом с ними можно оказаться даже во время обеда за одним столом.