Vagina obscura. Анатомическое путешествие по женскому телу - Рэйчел Гросс

вопросы. Дарвин считал очевидным, что основная единица природы – пара «самка – самец» и что она всегда формируется, чтобы дать потомство. Не соответствующие этому примеры он игнорировал или списывал на исключения, а затем присвоил самцам и самкам узкие гендерные роли. Поэтому выдвинутая им теория – застенчивые самки, выбирающие среди конкурирующих самцов, – объясняла лишь ограниченный срез сексуального поведения. Большинство эволюционных биологов, которые пошли по его стопам, также рассматривали гетеросексуальность как единственный возможный вариант, а все остальные конфигурации воспринимались в лучшем случае как отклонение от нормы, в худшем – как необъяснимые исключения, или забавные курьезы, или уловка, на которую шли животные для передачи своих генов.

Последствия такого навешивания ярлыков выходят за рамки биологии. Отрицание гомосексуальности у животных и отношение к ней как к чудачеству или исключению способствуют закреплению негативного отношения к разнообразию в сексуальном поведении человека. Как и теорией Фрейда, тезисами Дарвина сегодня часто злоупотребляют для распространения мифов о том, каким должен и не должен быть человек по своей природе. Рафгарден, трансгендерная женщина, которая совершила переход за несколько лет до написания своей книги, отчетливее, чем большинство людей, видела вред этих стереотипов. «Теория полового отбора отрицает мое место в природе, втискивает в рамки, в которых я не могу жить (я пыталась)», – пишет она в книге «Радуга эволюции»[224], [225].

Как и Дансворт, Рафгарден отмечает, что биология строится на байках. И до сих пор ученые, занимающиеся половым отбором, рассказывали одну и ту же старую легенду. Сосредоточивали внимание на нескольких драматических случаях сексуального конфликта – принципе «борьбы полов», – скрывая потрясающее разнообразие факторов, которые влияют на формирование гениталий. Кроме того, это уводит на второй план многие виды, у которых особи разных полов взаимодействуют и договариваются, включая моногамных морских птиц, таких как альбатросы и пингвины. «Биология не должна ограничивать наш потенциал. Природа предлагает множество вариантов жизни», – пишет она[226]. Вместо целомудренных викторианских пар, по двое марширующих в Ноев ковчег, «живой мир состоит из радуги внутри радуги внутри радуги, и так до бесконечности».

* * *

По мнению Бреннан, чтобы рассказывать новые эволюционные истории, биологам необходимо избавиться от дарвиновской брезгливости, доставшейся им по наследству. Например, однажды она исследовала, как изменяются влагалища колючих катранов во время беременности (становятся более асимметричными, поскольку один из детенышей обычно находится ниже в матке). Она с ужасом обнаружила, что в учебниках по анатомии влагалище катранов часто игнорируют, а все внимание уделяется скорлуповым железам и яичникам. Снова и снова ей попадались подробные описания матки и окружающих органов, но не влагалища. «Думаю, люди были ханжами, – говорит она. – Они не хотели видеть в подзаголовке слово “вагина”»[227], [228].

Это ханжество имело реальные последствия для науки. Когда Бреннан обратилась к литературе в поисках базового сравнения того, как меняются влагалища женщин во время беременности, она почти ничего не нашла. «Я была беременна дважды, – говорит она. – И уверена, что мое влагалище сильно изменилось. Я могла бы просто сказать, что все было по-другому. Но насколько по-другому? Я не знаю. А мне бы хотелось знать».

Отчасти Бреннан может заниматься этим благодаря тому, кто она и как ее воспитали. Она выросла в Боготе с четырьмя сестрами и училась в католической средней школе для девочек. Благодаря этому она поняла, что женщины способны делать все, что могут мужчины. Она рассказывает: хотя ее школа была очень религиозной, в ее кругах колумбийской культуры «не существовало много табу или “плохих вещей”; колумбийцы спокойно разговаривают о сексе». Cлова «пенис» и «влагалище» не замалчивались. Секс был обычным делом, частью жизни. «Для меня это базовая вещь, о которой все должны знать. Я настолько интересуюсь этой темой, что не могу об этом молчать»[229].

Когда в 2009 году ей отказали в месте преподавателя в университете, она впервые осознала, что другие могут посчитать немного неуместным ее намерение посвятить себя исследованиям гениталий животных. Позже она случайно встретила человека, который получил эту должность вместо нее. Она призналась ему в своем разочаровании. В ответ он спросил: «Может, их отпугнула тема вашего исследования?»

А она никогда об этом не задумывалась. «До той секунды я думала, что все окружающие считают мое исследование крутым», – признается она. Теперь же Бреннан поняла, что она – молодая задорная латиноамериканка – поэтично рассказывает пожилым белым мужчинам об утиных пенисах, даже не моргнув глазом. «Да, я прямо так и представляю себе, как 70-летний старик сидит и думает: “Боже мой, неужели теперь мои собрания на кафедре будут именно такими?”» – говорит она.

Однако другие лидеры в этой области высоко оценивают ее работу. Эберхард, живущий на пенсии в Коста-Рике, признает, что, хотя некоторые группы животных с хорошо изученными гениталиями действительно характеризуются более статичными женскими половыми органами, гораздо больше тех, которые совсем не изучены. Именно их и освещает Бреннан. «За свою карьеру я осмотрела много вагин, и еще ни разу не попадалась хотя бы одна, о которой я бы сказала: “О да, выглядит так, как я себе и представляла”, – признается она. – Каждый раз я находила что-то неожиданное. Или никому не известное».

Когда на конференциях Бреннан представляют как докладчицу, часто начинают с ее работы об утиных пенисах – уже всем известной. Тогда исследовательница аккуратно поправляет их: она изучает не только пенисы, но и влагалища. Исследование только одного из этих органов ни к чему не приведет. Лишь взглянув шире, мы сможем увидеть их во всем многообразии форм и возможностей.

На практике это приводит к заблуждениям в исследованиях женских органов, по крайней мере пока. «Нельзя заниматься только пенисами или только влагалищами. Нужно исследовать и то и другое, – объясняет она. – Но вот в чем загвоздка: мы знаем о вагинах гораздо меньше, чем о пенисах, поэтому понадобится время, чтобы разобраться в основных биологических особенностях влагалища. И поэтому какое-то время будет много его исследований, прежде чем мы сможем приступить к ним обоим».

Очень много влагалища.

Мы совсем не знаем, что такое здоровая вагина.

Доктор Кэролайн Митчелл

Глава 4. Защита. Микробиота влагалища[230]

Доктор Ахиноам Лев-Саги пребывала в растерянности. Шел 2014 год, очередная пациентка явилась к ней в слезах разочарования. Лев-Саги, гинеколог, возглавляла клинику трудноизлечимых вагинальных проблем в медицинском центре при Университете Хадасса в Иерусалиме и чего только не встречала: болезненный половой акт, послеродовые инфекции, антитела к собственным тканям. Но этот недуг был самым распространенным и сокрушительным. «У меня есть пациентки, которые не ходят на свидания, – говорит она. –