Повесть о Великой стене - Ольга Гурьян

— Помоги же мне! — кричала тетушка Цзюй. — Ночью ты не сумел заступиться и отстоять моих детей. Что за прок в ученом муже! Первый мой муж, господин Цзян, начальник дворцовой охраны, никогда бы не допустил этого насилия. Увы! Тогда у меня были слуги, которые не впустили бы в дом солдат. Уходи, ничтожный человек, у которого и настолько нет сил, чтобы защитить жену и детей. Горе мне, одинокой!

Цзюй У, повязав щеку платком, пошел к храму, чтобы осмотреть местность и подумать, нельзя ли помочь беде.

Едва только спустился он с моста, как к нему подошел молодой парень в одежде слуги, с веснушчатым лицом и торчащими изо рта зубами и вежливо заговорил:

— Я от души сочувствую вам в постигшем вас несчастье!

— Прошу меня извинить, — сказал Цзюй У, вырывая из рук парня полу своего халата, — сейчас мне не до разговоров.

Парень не обратил внимания на эти слова и продолжал:

— Я уже ходил к храму и увидел, что проникнуть туда нельзя. Ворота охраняются вооруженной стражей. Но с нависающей сверху скалы ясно видны внутренние дворики, и я увидел там ваших дочерей. Я подал им знак, и они заме

тили меня. Если прыгнуть с этой скалы на другую, пониже и полевей, оттуда можно бы спустить веревку и поднять девушек. Но каково будет прыгнуть оттуда обратно, держа в руках девушку! Это под силу разве тигру, но не человеку.

— Оставь меня в покое! — воскликнул выведенный из терпения Цзюй У. — Хочешь ли ты сказать, что ты тигр? Уж разве такой, каких помещают на воротах тюрем!

— Мне приятно слышать, что мое имя вам известно, — радостно заговорил парень. — Наверное, мои братья где–нибудь в Поднебесной рассказали вам мои приметы и что вы найдете во мне друга? Вы правильно угадали. Я Вань Сяо–ба, по прозвищу Тюремный тигр. В харчевне вы немного опасались меня, не решаясь сразу довериться и произнести слова, по которым я мог бы вас узнать. Но, хотя вы и говорили обиняками, все же под конец ответили: «Я один из них». И так как цель нашего братства помогать друг другу, я обещал вам, что, когда понадобится, я окажусь рядом. Приходите сегодня ночью к скале над храмом. Крепкую веревку я захвачу с собой, а ваших дочерей я уже предупредил, чтобы ждали во внутреннем дворике. Вы протянете мне руку, когда я буду прыгать обратно, и, быть может, нам удастся наше предприятие.

Всякий, кому приходилось ночью бывать в горах, знает, как неверно освещает луна дорогу. Черная тень, отброшенная скалой на тропинку, кажется пропастью, а вековые деревья в глубоком ущелье — низким кустарником на полянке. И, хотя волосы Цзюй У и были выкрашены в черный цвет, они не вернули молодой силы его рукам и ногам. Кряхтя, оступаясь на каждом шагу, вздрагивая от шума срывавшихся из–под ноги камушков, обдирая кожу на ладонях, взобрался Цзюй У на скалу. Залитые белым светом, лежали под ним многоярусные крыши главного храма и террасы боковых павильонов. Словно осколки стекла, блистали маленькие пруды. Дворики в черном и белом узоре теней были пустынны, но в одном, самом дальнем, мелькнули две стройные фигуры. Облако набежало на луну и закрыло их. Вот их спрятала тень кустарника.

— Вон они ждут! — раздался шепот.

И Цзюй У увидел Тюремного тигра. Он был без халата, а вместо пояса обмотан толстой веревкой.

— Пора!

Далеко внизу белела площадка второй скалы.

— Ты разобьешься! — прошептал Цзюй У, хватая Тигра за руку. — Человеку этот прыжок не под силу!

— Пусти! — Тигр рванулся, мелькнул в воздухе, перелетел через пропасть, упал на площадку, вскочил и принялся разматывать веревку.

Одним концом он привязал ее к дереву, ногой попробовал, крепок ли узел, и спустил ее вниз. Она поползла, как змея, и скользнула в дворик. Там, видно, спорили, уступая друг другу, кому подняться первой. Потом одна из девушек обвязала веревку вокруг тела. Тигр осторожно поднял ее. Но едва она, дрожа от страха и напряжения, ступила на площадку, как внизу замелькали дымные факелы, дворик наполнился людьми, вторую девушку потащили прочь, монахи и солдаты забегали, пытаясь взобраться вверх. Откуда–то притащили лестницы. Лестницы были коротки. Кто–то, цепляясь за кустарник, полез вверх и оборвался, и наконец, убедившись, что подняться нельзя, вое разбежались, со звоном раскрылись ворота, загрохотал барабан, завыл колокол, и вооруженный отряд выступил на дорогу, чтобы обходом взобраться на скалу.

Цзюй У в ужасе закрыл глаза, и вдруг его ударила концом брошенная вверх веревка. Он схватил ускользающий меж камней конец, по жестам и крикам Тигра понял, что от него требуется, и, захлестнув веревкой ствол дерева, завязал крепким узлом, так что веревка натянулась наклонным мостом через пропасть между нижней и верхней скалой.

Тигр схватился за веревку обеими руками, девушка обхватила его за пояс, и так, вися над пропастью, медленно перебирая руками, Тигр с прильнувшей к нему девушкой продвигался вперед. Когда он приблизился настолько, что можно его было достать, Цзюй У протянул руки, схватил его за волосы, помог ступить на скалу и подхватил девушку. Это была У-и — Ласточка, бледная как смерть и уже теряющая сознание.

Тигр перекинул У-и через плечо, потащил Цзюй У за руку и быстро начал спускаться по тропинке вниз, чтобы успеть избежать встречи с отрядом.

Здесь должна была бы кончиться эта глава, в которой навеки расстались две названые сестры, но читателю придется еще ненадолго вернуться в Восточную башню, где тетушка Цзюй с нетерпением ожидала, какие известия принесет ей муж.

Едва Цзюй У, ведя за руку У-и, вошел в дверь, как тетушка Цзюй выкатила глаза, схватилась руками за ворот платья и крикнула:

— Где моя дочь?

— Вот она! — горделиво ответил Цзюй У.

Но тетушка Цзюй не обратила внимания на эти слова и закричала еще громче:

— Я спрашиваю, где моя родная дочь? Где Лин–лань — поддержка моей старости, утешение моей горести, дитя, рожденное мной? Она погибла, и мне незачем жить!

Она затопала ногами, зарыдала в голос и ударилась головой о деревянную перегородку. Потом снова повернулась и крикнула:

— Уходите прочь с моих глаз и оставьте меня, чтобы я могла умереть!

У-и бросилась перед ней на колени, поклонилась ей в ноги и заговорила:

— Матушка, не гневайтесь на нас. Не наша вина, что я одна вернулась. Лин–лань приказала мне подняться первой по брошенной нам веревке, потому что я слабей и моложе. Я не посмела ее ослушаться. Но она жива и так сильна и отважна, что, наверное, сумеет вернуться.

Но тетушка Цзюй оттолкнула девушку и продолжала рыдать.

— Перестаньте вопить! — закричал Цзюй У. — Вас, без сомнения, слышно на обеих сторонах моста, и вы привлечете ночную стражу. Ваша Лин–лань жива, а нам троим отрубят головы, если вы не образумитесь. Собирайте вещи, чтобы мы успели бежать до рассвета.

— Можете бежать, — сразу понизив голос, ответила ему жена, — а я остаюсь здесь.

— Я приказываю вам собирать узлы! — грозно проговорил Цзюй У. — И вы обязаны меня слушаться.. И поторапливайтесь

Тетушка Цзюй, насупившись, изредка всхлипывая и наспех утирая рукавом глаза и нос, подчинилась, а Цзюй У ходил за ней и изредка покрикивал:

— Скорей, скорей! Пока не рассвело. А то как бы не заметили наше бегство и не послали за нами погоню.

Здесь глава благополучно кончилась, а что касается Лин–лань, то император, узнав о событиях в храме, пожелал взглянуть на девушку. А когда он ее увидел, она так ему понравилась, что он взял ее в жены.

Корабли, монахи, волшебники и тысячи юношей и девушек отплыли в свое время, направляя путь к Блаженным островам, и уже не вернулись к берегам Поднебесной.

СПОР О РАЗОРВАННОМ РУКАВЕ

Погода была приятная, узлы с имуществом легки и необременительны, денег хватало, чтобы дважды в день утолить голод. Можно было бы сказать, что бегство семьи Цзюй У из Ланья скорее походило на увеселительную прогулку. Но только один Цзюй У мерно шагал, наслаждаясь воздухом и видами. Флейтистка У-и, огорченная разлукой с нежно любимой сестрой, ступала, не поднимая затуманенных слезами глаз. Что касается тетушки Цзюй, то она очень волновалась и то и дело оглядывалась, не следует ли за ними кто–нибудь похожий на солдата или стражника. Страх погони и свежий утренний воздух приглушили ее скорбь. Изредка она мрачно вздыхала, а иногда, возмущаясь, кричала на мужа:

— Почему вы не побеспокоитесь бросить взгляд на восток и на запад и не оглянетесь на юг? Эти ученые люди удивительно равнодушны к постигающим их семью бедствиям!

— Моя дорогая, — отвечал Цзюй У, — зачем же мне без толку вертеть головой на все четыре стороны и восемь направлений? Будь за нами погоня, мы услышали бы конский топот.

— Вы совсем не понимаете воинских хитростей! — возражала ему жена. — Они могли обмотать конские копытаоломой или тряпками, чтобы мы не заметили ничего до тех пор, пока лошадиная голова не высунется у нас из–за плеч.

Цзюй У в ответ смеялся, но тетушка Цзюй не успокаивалась и время от времени, пропустив мужа с дочерью вперед, пряталась за высоким камнем или стволом дерева, чтобы высмотреть, нет ли погони. Но погони не было.