Химеры старого мира. Из истории психологической войны - Ефим Черняк

Посыпались странные распоряжения и указания шефа главным редакторам газет, нелепые назначения и требования публикации собственных сочинений газетного магната, явно обнаруживавшие манию преследования[125]. То бросаясь с кочергой на санитара, то горько жалуясь на бедность, помешавшую ему починить развалившиеся ботинки, миллионер оставался миллионером, отдавая приказы [126]. А «Таймс», с олимпийским величием изображавшая себя совестью и здравомыслием британской нации, и «народная» «Дейли мейл» и другие издания концерна не переставали неукоснительно осуществлять повеления впавшего в безумие хозяина, пока врачи не приказали отключить его телефоны. Несколько недель Нортклифф выкрикивал в мертвые аппараты свои распоряжения, 19 июня 1922 года Нортклифф дорвался до одного работавшего телефона в его доме и послал последнюю по счету инструкцию: «они следят за мной», требовал прислать репортеров, которым он изложит все обстоятельства дела[127]. После кончины Нортклиффа один из приближенных газетного короля, Г. Суэфер, откровенно разъяснил, что владелец «Таймс» и «Дейли мейл» сошел с ума очень задолго до того, как это осмелились заметить[128].

И именно тогда «Таймс» и «Дейли мейл» продолжали заносчиво поучать мир насчет «безумия коммунизма»…

Мы все еще в 1922 году. Не оставлены мысли о вооруженной интервенции против Советской страны. В это время старая пропагандистская погудка, что большевики «распродали Россию» (то ли немцам, то ли еще кому), стала бессмыслицей, очевидной даже для слабоумных. Поэтому ее сменяет другая выдумка — этой лжи предстоит долгая жизнь — о том, что большевики продолжают агрессивную политику царизма. Об этом пишут газеты тех самых кругов, которые содержат в эмиграции большую белогвардейскую армию, возглавляемую царскими генералами, чтобы в удобный момент снова бросить ее на Республику Советов. А тем временем появляются статьи, например в известной французской буржуазной газете «Журналь де деба», под громким заголовком «Советский милитаризм и панславизм». Народный комиссар Чичерин, говорилось в статье, предлагает мир и разоружение, но не доверяйте большевикам, они уже заключили военные союзы с Германией и Турцией (новая ложь!). И главное, Ленин будто бы объявил, что окончание гражданской войны позволяет для «укрепления революции» начать ведение наступательных войн[129]. Разумеется, В. И. Ленин ничего подобного не заявлял, а многократно утверждал прямо противоположное, последовательно выступая за проведение политики мирного сосуществования. Но реакционерам нужна была новая ложь для дискредитации Советского Союза, и они нашли ее в вымысле о «возрождении панславизма», который с тех пор тысячи раз повторялся и повторяется доныне антисоветской пропагандой.

Следует добавить, что фальшивая интерпретация характера Октябрьской революции уже в 20–е годы перешла из сферы научных и политических Исследований в область повседневной пропагандистской обработки населения. Капиталистическая печать по — прежнему преимущественно делала упор на случайность Октябрьской революции, на то, что она эпизод в тысячелетней истории России, что это дань «азиатской природе» этой страны. Если бы не ошибки Временного правительства и западных держав, большевики не одержали победу, писала либеральная «Манчестер гардиен»[130].

Очень часто противопоставлялся демократический Февраль «насильственному» Октябрю. Так, по случаю юбилея Февральской революции «Нью — Йорк геральд трибюн» заверяла своих читателей: «То же начало, которое уничтожило царизм, в конечном счете уничтожит большевизм»[131]. Вывод: неизбежна реставрация капитализма. Многоголосый оркестр буржуазной пропаганды годами наигрывал один и тот же мотив — пролетариат уже «потерял революцию»[132]. Эти заклинания повторялись даже когда стали для всех очевидной нелепостью.

Капиталистической пропаганде вторила социал — демократическая печать. Часть социал — демократических газет (особенно в Австрии) уверяла, что, мол, Октябрьская революция, может быть, и была пролетарской, но, так как Россия не созрела для социализма, наступило буржуазное перерождение. Эту версию с готовностью подхватили и «ультралевые» крикуны. Очень показательно, что гнусные фальшивки, которые и поныне повторяются троцкистами и сектантскими, раскольническими элементами о «перерождении» большевиков после смерти Ленина, широко распространялись мелкобуржуазными авантюристами и при жизни Владимира Ильича.

Об этом еще тогда твердила, например, «Германская коммунистическая рабочая партия», в 1919 году отколовшаяся от Германской компартии и довольно скоро превратившаяся в озлобленную кучку сектантов. Орган КАПГ «Пролетарий» писал в июне 1921 года, что Октябрь был «по сути дела буржуазной революцией», а в следующем июльском номере уже предрекал установление в Советской стране «диктатуры буржуазии над пролетариатом» и т. п.![133] «Каписты» объявляли, что борьба компартий за массы — это… защита «русских государственных целей», что Коминтерн стал «орудием капиталистической реставрации» и т. п.[134]. Они призывали к расколу международного коммунистического движения и — вскоре к ним присоединились и троцкисты — к созданию нового «Интернационала», построенного на отказе от союза пролетариата с крестьянством, от завоевания большинства рабочего класса на сторону революции, от ленинских принципов построения партии и пр. «Каписты» несли несусветную чепуху, что, мол, лучше отдалиться от масс, чем от «революции», клеветали, что Советский Союз выступает за «капиталистические войны»[135] и т. п.

К 1923 году стало уже невозможно отрицать успехи нэпа, игнорировать то, что удалось достигнуть партии и народу в залечивании ран, нанесенных войной. Соответственно стала меняться и тактика антисоветской пропаганды. Ее целью было по — прежнему дискредитация Советской России и социализма в глазах трудящихся масс. Однако если раньше главные усилия сводились к доказательству, что коммунизм и диктатура пролетариата приводят к разрухе, то теперь стало доказываться, что Советская власть якобы не имеет никакого отношения к ликвидации этой разрухи и вдобавок вовсе не является властью трудящихся. Буржуазная печать ловит любое проявление недовольства среди отсталой части рабочих, еще не разобравшихся в сущности политики нэпа, а чаще просто прибегает по привычке к досужим вымыслам.

«Эко де Пари» писала, например: русские рабочие жалуются, что, моя, нет диктатуры пролетариата, что приходится обслуживать нэпманов [136]. Это, как мы видим, «новый» ход по сравнению с той частью буржуазной печати, которая (ссылаясь на мнение какого‑нибудь безымянного сторожа при заброшенной фабрике или тому подобных «свидетелей») уверяла, будто русские рабочие ждут, не дождутся, возвращения капиталистов [137].

Экономика страны тогда еще не достигла предвоенного уровня, что определяло и уровень жизни населения. Буржуазная печать всячески обыгрывала этот факт, делая выводы в пользу капитализма. Не обходилось и без самых нелепых вымыслов. Та же «Эко де Пари» подсчитала, что крестьяне находятся в 41 раз (ни больше и ни меньше!) в худшем положении, чем при царизме[138]. В этой же связи появилась и другая тема в буржуазной пропаганде. Газеты денежного мешка стали высказывать лицемерное сожаление, что в России «происходит возвращение к крайнему неравенству». Снова возникло крайнее неравенство, как если бы вовсе не было великой русской революции, — писала одна швейцарская газета. — Природа берет свое, но после скольких страданий! [139] Разве не ясно, мол, что только «переход» нэпа в капитализм может поправить дело. Даже подробно излагая проходившие тогда процессы белобандитов и убийц — кулаков — ярых врагов советского строя, нередко прямых агентов империализма, буржуазные газеты добавляли: «Советы имеют преступников, которых заслуживают» [140].

Успехи нэпа были успехами политики большевистской партии, под руководством которой рабочий класс нашей страны, как первооткрыватель, преодолевал огромные трудности, прокладывал путь к социализму. А буржуазная печать успехи нэпа выдавала за поражение социализма. Одна нью — йоркская газета утверждала даже, что «во всех смыслах Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика исчезает»[141]. А «Таймс» сделала еще одно сногсшибательное открытие. Послушайте: «Фактически марксизм является словом, ныне не упоминаемым в высоких большевистских сферах. Его заменил «ленинизм»[142].

Что это, спросит читатель, воинствующее невежество, которого поднабрались корреспонденты «Таймс» за время работы на лорда Нортклиффа? Отчасти, но главное совсем в другом.