Химеры старого мира. Из истории психологической войны - Ефим Черняк

В годы гражданской войны едва ли не главную ставку антисоветская пропаганда в капиталистических странах делала на полную неосведомленность населения, отдаленного от Советской России не только огненным кольцом фронтов, но и плотной пеленой лжи.

«Россия — это Азия», ни в чем не похожая на Западную Европу и США, «большевики — германские агенты» (пропаганда в странах Антанты), большевистское «варварство», «уничтожение культуры», «террор», «национализация женщин» — вот примерно главные темы этой антисоветской стряпни в первые годы после Октября.

…В начале марта 1918 года Петроград переживал тревожные дни — наступление кайзеровских войск было приостановлено, но германская угроза все еще нависала над городом, ставшим колыбелью великой социалистической революции. Раскольническая деятельность «левых» коммунистов, авантюристический курс левых эсеров, подрывные действия белогвардейского подполья… Но и в такой накаленной обстановке все же невозможно понять, каким образом никто не обратил внимания на то, что в ночь с 2 на 3 марта налету подвергся Смольный институт. Да, именно то здание, где размещалось Советское правительство и руководство большевистской партии! Впрочем, мистер Эдгар Сиссон, бывший редактор газеты «Чикаго трибюн», журнала «Кольерс» и других изданий, возглавлявший тогда американский пропагандистский центр в России, и не задавался таким вопросом. Он с благодарностью принял от некоего господина Евгения Семенова, бывшего репортера одной вечерней петроградской газеты, и нескольких его друзей объемистый пакет с документами, похищенными, по словам этой компании, в «архивах Смольного». Стороны уже хорошо знали друг друга. Семенов, помимо денег, уплаченных ему британской разведкой, получил от американца немалую толику долларов за фотокопии части этих документов, оригиналы которых были переданы теперь Сиссону и его помощнику Артуру Балларду. У всех присутствовавших, вспоминал позднее Сиссон, было торжественное настроение, «кто‑то предложил провозгласить тост, чтобы отметить такое «историческое событие». Я подумал, что история сумеет позаботиться о себе, а нам лучше всего проделать то же в отношении нас самих».

Вскоре Сиссон и Баллард покинули берега Невы, а еще через несколько месяцев, в ноябре 1918 года, в США появилась официальная правительственная публикация документов о германо — большевистских отношениях под названием «Немецко — советский заговор». Чего там только не было! Взять хотя бы таинственное Осведомительное бюро германского генерального штаба, располагавшееся в Петрограде и день за днем отдававшее детальные «приказы» советскому правительству и всем советским государственным учреждениям. Между прочим, приказы, воспроизведенные в американской публикации, печатались по — русски на пишущей машинке с русским шрифтом, и даже немцы Рауш, Бауэр и другие деятели этого вездесущего бюро тоже расписывались русскими буквами. Из документов явствовало, что брестские переговоры велись кайзером и большевиками только для отвода глаз, так как немцы все заранее решили и предписали через то же Осведомительное бюро. Было много и другой всякой всячины, которая объявлялась подтверждением, что большевики — «германские агенты». Объявлялось и американской и другой империалистической печатью много лет подряд. А у самих «документов Сиссона» оказалась прямо‑таки удивительная судьба. Таинственным образом изъятые из «архивов Смольного», они столь же чудесным образом исчезли в вашингтонских архивах, как в воду канули. Сначала президент Вильсон держал столь ценные бумаги у себя в сейфе, не допуская к ним никого, кто желал бы проверить их подлинность.

После прихода в Белый дом нового президента Гардинга всякие следы «документов Сиссона» и вовсе потерялись на целые десятилетия.

После разгрома Германии во второй мировой войне профессор Оксфордского университета 3. Земан специально изучал трофейные немецкие архивные фонды, тщетно надеясь найти — и, конечно, не обнаружив — какие‑либо свидетельства «связи» большевиков с кайзеровским правительством[97].

Понятно, что к этому времени «документы Сиссона», хотя их время от времени и цитировали в антисоветской пропагандистской литературе, способны были лишь компрометировать тех, кто ими пользовался. Но все эти документы опять чудесным образом нашлись через тридцать два года, в самый разгар «холодной войны». Их обнаружили в декабре 1952 года, когда президент Трумэн готовился уступить место в Белом доме своему преемнику Эйзенхауэру. Правда, охотников воспользоваться очень уж залежалым клеветническим товаром так и не нашлось. А в 1956 году известный буржуазный историк Д. Кеннан опубликовал статью, в которой без труда показал, что «документы Сиссона» кишат несуразностями, содержат массу заведомо фальшивых подписей, неправильных дат и прочих доказательств грубого подлога. В другой своей работе Кеннан писал, что «эти документы являются, бесспорно, подделкой от начала до конца»[98].

Таков конец всех фальшивок, но сколько лет до этого они служили орудием отравленной пропаганды, и как часто на смену одним «устаревшим» подлогам приходят новые, столь же клеветнические вымыслы — неотъемлемая часть империалистической стратегии лжи.

В годы иностранной вооруженной интервенции и гражданской войны буржуазная пресса много писала о том, что вмешательство во внутренние дела России — акт филантропии. Одна из наиболее влиятельных буржуазных американских газет, «Нью — Йорк Таймс», писала 1 декабря 1918 года об интервенции: «Это благотворительная миссия спасения бесчисленных жизней мужчин и женщин. Она взывает к чувству гуманности всех друзей верного русского народа»[99].

А в эти же самые дни и недели правительство США составило совместно с Англией подробные планы расчленения России и насаждения правительств, зависимых от империалистических государств. В 1918 году президент Вильсон опубликовал свои известные «Четырнадцать пунктов» мира. Задуманные как реклама мнимого миролюбия США, «Четырнадцать пунктов» вместе с тем в замаскированном виде содержали экспансионистскую программу американского империализма. В официальном комментарии к «Четырнадцати пунктам», составленном в октябре 1918 года по поручению Вильсона полковником Хаузом, уже более открыто, хотя тоже под флером лицемерных фраз о демократии и самоопределении, выдвигались планы расчленения Советской России и превращения ее в колонию империалистических держав. В «Великороссии и Сибири», после того как от них будут отделены все другие области бывшей России, предписывалось создать «достаточно представительное» (читай: белогвардейское) правительство. В качестве практической политики в комментариях Хауза рекомендовалось признание временных белых правительств и оказание им помощи, рассматривать вопрос о Кавказе «как часть проблемы Турецкой империи» (потерпевшей поражение и оккупированной войсками Антанты), Среднюю Азию предлагалось передать одной из держав Антанты «для управления на основе протектората»![100]. Интервенты чинили на временно оккупированной территории кровавую расправу над советскими людьми.

Составной частью антисоветской пропаганды было рекламирование всех белогвардейских сил: от крайних монархистов до меньшевиков, эсеров, буржуазных националистов всех толков. Не прекращался поток известий о близком, неминуемом крахе Советской власти, о взятии белыми Москвы и Петрограда (в «Нью — Йорк Таймс» сообщения об этом за годы гражданской войны появлялись свыше 90 раз). Очень характерной была терминология антисоветской пропаганды: белогвардейцы неизменно именовались «русскими», сражавшимися против красных «банд», «полчищ» и т. п. И еще одна тема постоянно присутствовала в реакционной пропаганде этих лет: рупоры вооруженной интервенции годами кричали о большевистской угрозе «миру и цивилизации»[101].

Эта кампания в самой реакционной печати дополнялась нападками на буржуазных деятелей типа Ллойда Джорджа, которые предпочитали политику лавирования, отдельных уступок массам, чтобы сбить революционную волну. Нортклифф, сторонник жесткой линии, недовольно уверял, будто Ллойд Джордж «идет прямым путем к тому, чтобы создать большевизм в Англии»[102].

В психологической войне против Советской России Антанта потерпела полное поражение. Ей не удалось ни обмануть наш народ, ни помешать подъему могучего движения рабочей солидарности, проходившего под лозунгом «Руки прочь от Советской России!».

Все ухищрения антантовской пропаганды не помешали воздействию большевистской правды даже на сами войска интервентов. «Эта победа, которую мы одержали, вынудив убрать английские и французские войска, — говорил В. И. Ленин, — была самой главной победой, которую мы одержали над Антантой. Мы у нее отняли ее солдат. Мы на ее бесконечное военное и техническое превосходство ответили тем, что отняли это превосходство солидарностью трудящихся против империалистических правительств»[103].