Казнь - Марина Дяченко

Стул с грохотом свалился на пол и, кажется, в его изящной конструкции что-то сломалось.

Семироль постоял в проеме. Потом переступил через рухлядь и прикрыл за собой дверь.

– Включить свет, Ирена?

– Да…

Она зажмурилась. Прикрыла глаза ладонью.

– Вы подумали?

– Да…

– Я мог бы дать вам время до завтра – но, верите ли, мне самому не терпится услышать… что вы решили?

Ирена отвела от лица ладонь.

Семироль сидел на краю кровати. Очень гладкая кожа, очень блестящие волосы, очень чисто выбитые щеки. И он снова напомнил ей Анджея – тот тоже умел вот так смотреть, взглядом выматывать душу…

– Вы ведь загнали меня в угол, – сказала она шепотом. – Не оставили… выхода. Если я скажу «нет», вы же меня прикончите…

– Обязательно, – сказал он без улыбки.

– Нормальные люди, – она усмехнулась, слишком уж нелепо прозвучало слово «нормальные». – Нормальные люди заводят себе семью… жену. И с женой плодят детей, сколько угодно и сколько получится…

– Да? И какой же вы видите МОЮ жену?

Семироль ловко сделал ударение на слове «мою».

Ирена молчала. В свое время у нее на курсе половина девчонок мечтала выйти замуж за преуспевающего адвоката. Кое-кто из них, Ирена уверена, не побрезговал бы и упырем.

– В роли моей жены, – Семироль кивнул, будто читая ее мысли, – я вижу либо дуру, либо циничную стерву… Но мы уклонились от темы. Ирена, что вы решили?

Она поежилась, глубже уходя под одеяло. Опустила глаза:

– Скажите мне… зачем вам нужен этот ребенок?

Он усмехнулся впервые с начала беседы:

– Я рад, что вы спросили. Нет, я действительно рад…

– Зачем он вам?

– Ответ повлияет на ваше решение?

Ирена оторвала взгляд от складок на одеяле. Подняла глаза – это был очень трудный, очень мучительный для нее взгляд.

Семироль выждал паузу. Хмыкнул, рассеянно погладил бумажный сверток, лежащий у него на коленях. Ирена отчего-то верила, что он не станет врать. И если ребенок нужен ему как донор, к примеру, для трансплантации…

– Не смотрите так, Ирена. Когда вы так смотрите, ваши большие печальные глаза превращаются в зеркало. Ну и премерзкий, надо сказать, монстр в нем отражается… Неужели я такой?!

Она потупилась.

– Ребенок нужен мне, Ирена, чтобы быть ему отцом. Чтобы вырастить его и воспитать, а когда-нибудь оставить ему все это. – Семироль широким жестом обвел комнату, подразумевая, очевидно, всю ферму и даже горы за ее оградой. – И пусть меня разобьет паралич, если я солгал вам. Паралич на триста лет – представляете силу моей клятвы?

Она невольно улыбнулась. Возможно, это Анджей когда-то вбил в нее этот стереотип – когда мужчина не врет, он должен ерничать…

– Вы мне верите?

– Да.

– Еще вопросы?

– Почему именно я?

– Это сложнее, – он снова погладил сверток. – Но поставьте себя на мое место… Сам родить ребенка я по понятным причинам не могу. Эрзац-матери отпадают сразу – вы себе представляете, как надо деградировать, чтобы торговать своим телом, как инкубатором? За деньги?

Ирена неуверенно пожала плечами.

– Идем дальше… Подруга? Преданная домработница? Но тут ведь парадокс – либо женщина отрекается от ребенка с легкостью, и значит, она стерва и не годится в матери. Прошу прощения, я слишком серьезно к этому отношусь. Гены… Наследственная предрасположенность… Я столько литературы по этому поводу прочитал, что мог бы сдать на бакалавра генетики…. Не важно. Другой случай – женщина не отрекается от ребенка… Куда девать ее?.. Ирена, извините. Я перехожу к самой циничной части своего рассказа. Потому что на вас у меня есть инструмент давления – ваш смертный приговор… Этой угрозы достаточно, чтобы человек даже с нормально развитым материнским инстинктом сумел преодолеть его. Я прав?

Ирена кивнула, так и не успев до конца осознать его слов. Обо всем этом она еще подумает – потом…

– …И вот появляетесь вы. Я долго ждал… Потому что смертные приговоры выносятся часто, но женщин среди приговоренных не так уж много. И они сплошь и рядом больны, развратны, психически изуродованы… Я, честно говоря, испугался в какой-то момент, что и у вас… раздвоение личности, бред, а наша психиатрическая экспертиза на многие вещи смотрит сквозь пальцы… Короче говоря, ваш второй смоделированный мир, Ирена, ваш «юноша с белым лицом» едва не стоил вам жизни.

Она подавила в себе желание спрятаться под одеяло. Как в детстве. Убежать от собственного запоздалого страха.

Все ее эмоции, как правило, запаздывают…

– …А вы, Ирена, по всем параметрам… разве что возраст немного портит дело. Будь вам лет двадцать… не обижайтесь. Было бы лучше.

– Я не обижаюсь, – сказала она механически.

Судмедэкспертиза… Она постаралась забыть ее, как дурной сон. Но сейчас, все глубже уходя под одеяло, вспомнила, что среди осматривающих ее был врач, маниакально озабоченный ее здоровьем и способностью к деторождению. Как будто не на смерть ее снаряжали – в далекий космос, где ей предстояло заселить своими отпрысками одну-две планеты…

– Я ответил на ваш вопрос, Ирена?

– Да…

– Будете спрашивать еще?

– Но ведь я маньячка, – сказала она, спиной вжимаясь в плоскую подушку. – А у маньяков… как вы думаете, сын вампира и маньячки, он…

Семироль поморщился. Лицо его, до того благодушное, на минуту сделалось усталым и нервным:

– Да. Я надеялся, что об этом вы не спросите. Напрасно, выходит, надеялся… Ну да все равно. Перед тем, как решаться на… следует проговорить и выяснить все. Дайте руку.

Она помедлила – и протянула из-под одеяла свою непривычно худую, темную на белом фоне ладонь. Семироль деловито, по-врачебному, потянулся щупать пульс – а потом вдруг крепко сжал ее пальцы:

– Ирена, я знаю, что вы невиновны.

Она мигнула.

– Я знаю, что вы невиновны. Я не знал этого с самого начала. Но, будучи специалистом… а я специалист, Ирена, специалист высочайшего класса… Проведя собственное маленькое расследование, наведя о вас справки и пообщавшись с вами, готов отдать на отсечение любую часть тела… что вы не совершали преступлений, за которые приговорены.

Она попыталась выдернуть руку; его пальцы не пустили:

– Вам скверно. Вы думаете, что я вас подставил. Изначально наметил себе в жертву, протащил через все эти круги ада… Это не совсем так. Я не всесилен, за стенами этой фермы я всего лишь адвокат. И даже я, Ирена, не смог бы… вряд ли доказал бы вашу невиновность на фоне вашего феноменального упрямства. Где вы были десять месяцев? Кому вы пообещали хранить эту тайну? Не так уж важно для меня. Безусловно интересно для суда. Нет, не отвечайте… Теперь не имеет значения. Я предпочел не рисковать… возможно, вы не знаете, но я не имею права выкупать смертников, если на процессе был их адвокатом. Если бы вас засудили несмотря на мои усилия – вы погибли бы, Ирена. А так вы будете жить.