Шоколадная война - Роберт Кормер

Джерри аккуратно направился в строй. Во всей этой неразберихе он доверял своей голове и плечам, пытаясь понять происходящее. Он поднял голову и осмотрел поле, словно рассчитывал свои дальнейшие действия. Кто же ударил его в спину? И кто же так ненавидел его и за что? Удар был таким сильным, что от мучительной боли у него помутилось в глазах.

Это был не Картер – Картер был целиком в его поле зрения. Но кто еще? Кто-то другой, наверное, кто-нибудь из его собственной команды.

- Ты в порядке? — спросил его Губер.

Джерри снова нырнул в кучу. Назвали его номер. Это значило, что он сейчас перехватит мяч. Наконец, мяч был в его руках, глаза каждого были на нем, и это значило, что он не был так уязвим от чьих-либо подлых ударов в спину.

- Продолжаем, — сказал он, сочно выговаривая слова, давая всем знать, что он в полном порядке и готов действовать. И вдруг, в какой-то момент, где-то между ребрами он почувствовал боль.

Направляясь за центр, Джерри снова начал рыскать глазами, рассматривая игроков. Кто-то попытался смести его.

«Дай, господь, мне глаза на затылок», — прошептал он. Игра продолжалась. Он бежал и выкрикивал сигналы.

Телефон зазвонил, когда он вставил ключ в замок входной двери. Быстро повернув ключ, он бросил дверь на распашку и швырнул книги на стул в прихожей. Нескончаемые звонки отдавались эхом в пустой квартире.

Наконец он сорвал трубку с висящего на стене аппарата.

- Алло.

Тишина. Никаких гудков. И тогда, сквозь эту мертвую тишину слабый звук, издалека, словно из-под одеяла: кто-то фыркал, удерживаясь от смеха, про себя, шутка по секрету.

- Алло, — снова сказал Джерри.

Смех стал громче. Телефонные хулиганы? Разыгрывают девочек? Снова тот же задавленный смех, но определеннее и громче, все равно кто-то прячется с недобрым умыслом – смех, который говорит тебе: «Я тебя знаю, а ты меня – нет».

- Кто это? — спросил Джерри.

И тогда прерывистые гудки начали громко пердеть ему в ухо.

В одиннадцать часов ночи телефон зазвонил снова. Джерри подумал, что это отец – он работал в аптеке в вечернюю смену.

Он поднял трубку и снова сказал: «Алло…»

Безответно. Ни звука.

Он хотел положить трубку, но что-то заставило его задержать ее у уха в ожидании.

Опять все тот же идиотский смех.

То же самое, что и в три часа по полудню. Только уже была ночь, темнота. Квартира была обложена тенями от света настольной лампы и выглядела угрожающе. Найдя это, Джерри сказал себе: «Ночью здесь всегда жутко».

- Эй, кто это? — спросил он, его голос вернулся в норму. Смех продолжался, хотя в тишине он звучал издевательски и со злобой.

- У тебя все дома? Хочешь конфетку, сопляк? — спросил Джерри провоцируя и зля невидимку на другом конце линии.

Смех перешел в издевательское улюлюканье. Затем короткие гудки ворвались в его ухо.

Ему что-то понадобилось взять из шкафчика.

Школа была знаменита своими «жуликами» - не то чтобы ворами, но охотниками за всем, что плохо лежит. И вешать замок не было ни малейшего смысла, на следующий же день он будет взломан. Секретность в «Тринити» не значила ничего. Большинство учащихся плевать хотели друг на друга. О взаимоуважении не было и речи. Кто-нибудь обязательно интересовался незакрытыми шкафчиками. Из них круглый год исчезали книги, деньги, сандвичи, обувь, одежда и что-нибудь еще.

Утром, после той первой ночи с телефонными звонками, Джерри открыл свой шкафчик и схватился за голову, он не верил своим глазам. Его плакат был измазан с чернилами или краской синего цвета. Надпись была уничтожена. «Сумею ли я разрушить вселенную?» была теперь гротескным беспорядком несвязного письма – безрассудный акт детского вандализма, больше напугавший Джерри, чем разозливший его. У кого-то совсем съехала крыша. Опустив вниз глаза, он заметил, что его новые кроссовки были изрезаны, материя стелилась лоскутками по полу шкафчика. Они напоминали теперь шкуры каких-то ископаемых животных. Зря он оставил их тут на ночь.

Измазать плакат это было одно – так, пакость, злая шутка, работа для животных, их всегда хватает в каждой школе, даже в «Тринити». Но вот с кроссовками это уже было серьезно. Акт был умышленным. Кто-то послал ему письмо.

Телефонные звонки.

Атака на футбольном поле.

Теперь кроссовки.

Он быстро захлопнул шкафчик, чтобы больше никто этого не увидел. Почему-то он почувствовал себя в чем-то опозоренным.

Ему снился огонь. Пламя съедало какие-то стены, и выла пожарная сирена. Когда сон растаял, то сирена оказалась телефонным звонком. Джерри встал с постели. В прихожей отец повесил трубку на аппарат. «Что-то интересное», — подумал Джерри. На дедовских часах стрелки показывали два.

Джерри не сразу отошел ото сна. Он окончательно проснулся, только когда холодный пол защекотал его пятки.

- Кто это был? — спросил он. Хотя ответ на вопрос ему, конечно же, был не нужен.

- Никто, — ответил отец. На его лице было отвращение. — Такой же звонок в такое же время был и вчера. Но ты не проснулся. Какой-то дурак на другом конце линии, он хохотал так, как будто это самая смешная шутка в мире, — он подошел и потрепал волосы на голове у сына. — Иди в постель, Джерри. Всяким дуракам не спится. Прошло пару часов, пока Джерри сумел погрузиться в какой-то необозримый сон.

- Рено, — вызвал его Брат Эндрю.

Джерри поднял глаза. Он был поглощен новым проектом. Ему нужно было зарисовать здание с угла, прорабатывая перспективу, исходя из новой темы урока, что было обычным упражнением, но он любил красивые линии, правильные формы, свет и тень, аккуратно выполненный рисунок.

- Да, Брат?

- Твоя акварель. Альбомное задание.

- Да? — удивился Джерри. Акварель, бывшая главной темой в это время, заняла целую неделю, просто потому что Джерри не блистал в свободном искусстве. Ему проще было обращаться с формами и геометрическими фигурами, где все было определенно и ясно. Но акварель влияла на пять процентов его оценок в полугодии.

- Сегодня последний день, когда еще можно сдать работу акварелью, — сказал Брат. — Твою я не нашел.

- Я вчера положил ее на стол, — сказал Джерри.

- Вчера? — спросил Брат Эндрю с таким удивлением, словно он никогда раньше не слышал слово «вчера». Он был привередливым, точным и педантичным человеком. Обычно он преподавал математику, но изобразительное искусство ему тоже было не чуждо.

- Так, сир, — подтвердил Джерри.

Брови поднялись, Брат рассматривал листы, сложенные на столе.

Джерри смотрел тихо и отстранённо. Он знал, что Брат Эндрю не может найти его рисунок. Ему хотелось повернуться и вглядеться в лица сидящих в классе, найти того, кто мог бы тайно торжествовать в удавшейся пакости. «Эй, ты становишься параноиком», — сказал он себе. Кто-то пронырнул в класс и убрал его рисунок из общей стопки. Кто-то тихо наблюдал за ним и знал, что он вчера сдал свою работу.

Брат Эндрю поднял глаза:

- Пользуясь клише, Рено, мы стоим перед дилеммой. Твоя работа не здесь. Можно еще подумать, что я ее потерял, а я ведь не имею привычку терять работы учеников… - учитель сделал паузу подчеркивая неправдоподобность ситуации. Он ждал смех в аудитории, и, что было невероятно, смех не последовал. — …или твоя память ошибочна.

- Я сдал работу, Брат, — сказал Джерри твердо, без паники.

Учитель смотрел прямо в глаза Джерри. Джерри смотрел с честным сомнением в глазах.

- Ладно, Рено, возможно я имею привычку терять работы, после всего, — сказал он, и Джерри почувствовал дружелюбие со стороны Брата Эндрю. — Иначе говоря, мне стоило бы проверить дополнительно. Возможно, я оставил твою работу у себя на стуле.

Почему-то именно это замечание спровоцировало смех, и даже сам учитель поддержал его. Был последний урок, все устали и с нетерпением ждали звонка. Всем уже было не до его рисунка. Джерри хотел оглянуться и увидеть, чьи же глаза победно сверкают, кто добился своей цели.

- Конечно, Рено, посмотрим, и если я не найду твою акварель, то я не смогу закрыть тебе полугодие по изобразительному искусству.

Джерри открыл шкафчик.

Там был все тот же беспорядок. Он не стал срывать плакат и трогать кроссовки. Он решил оставить все, как есть, как напоминание, как символ. Символ чего? Он до конца не осознавал. Глядя с тоской на плакат, он вспомнил замазанные синим слова: «Сумею ли я разрушить вселенную?»

Обычный коридорный ад гудел вокруг него, хлопали дверки шкафчиков, возбужденные крики и свисты висели в затхлом воздухе, по бетонному полу топали ноги, все спешили на футбол, на бокс, в клуб собеседников.

«Сумею ли я разрушить вселенную?»

«Да, конечно – сумею».

Джерри внезапно понял значение этого плаката – человек, одиноко стоящий на пляже, бесстрашно бросал вызов всему миру и взвешивал момент, когда же он будет им услышан.