Воитель (ЛП) - Дуглас Кристина

Я посмотрела на потолок. Никаких камер слежения в поле зрения. Так почему же я была столь уверена, что кто-то наблюдает за мной? Потому что кто-то определённо следил — злобные глаза следили за каждым моим движением, пока я медленно поднималась на ноги.

В стене напротив крошечного окошка виднелась узкая деревянная дверь. Она была заперта, хотя я не могла понять, как именно. Я пробормотала латынь, которую использовала, когда Михаил запер меня, но ничего не произошло. Я проверила полотно двери, чтобы понять, способна ли я расколоть его, но сразу же поняла, что оно не поддастся под моими сильнейшими ударами. Я застряла здесь, пока кто-то не захочет меня выпустить.

Я встряхнулась всем телом, пытаясь разобраться во всём. Скованность исчезала, и через некоторое время я уже могла полностью игнорировать её. Я посмотрела на окно, расположенное высоко в стене. Оно было слишком мало, чтобы я могла пролезть через него, но, по крайней мере, я могла понять, где нахожусь. Неужели у Михаила была какая-то тюремная камера для людей, которым удавалось пробиться сквозь его мощный самоконтроль? Что-то вроде места, куда он мог бы бросить меня и забыть обо мне? Неужели это Михаил принёс меня сюда? Я сомневалась в этом, сработали мои скрытые инстинкты. Кто бы ни принёс меня сюда, он должен был знать, что я не собираюсь спать в эту прекрасную ночь. Я вернулась к узкой, смятой кровати, с опаской заметив, что к раме прикреплены кандалы. По крайней мере, они ими не воспользовались. Ещё.

До сих пор мой послужной список, когда дело доходило до побега из тюрьмы, был не очень хорош. Один побег за почти двадцать пять лет, что я прожила в Кастелло, один побег из Шеола, который привёл меня только к бесконечному пляжу. Я выбралась из своей запертой комнаты только для того, чтобы оказаться в камере, где мои так называемые силы Богини, казалось, не работали.

Я протащила кровать по каменному полу, морщась от скрежета, который она издавала, и забралась на неё. Но всё равно оказалось недостаточно высоко, но, балансируя на железной спинке кровати, я смогла ухватиться за подоконник, после чего я подтянулась и выглянула наружу.

А потом рухнула обратно на кровать, испытав физический шок.

Я не была ни в одном из тех мест, которое когда-либо видела или даже воображала. Казалось, я попала в фильм 1930-х или 1940-х годов — чёрно-белый, с оттенками сепии. Снаружи двигались люди, серые люди, ни цвета волос, ни цвета на лицах, мимо проехала старинная машина, и вдалеке я увидела группу людей, похожих на военных. Серые, холодные, безжалостные, марширующие в строю.

Я подняла руку и посмотрела на неё. Всё ещё тёплая, кремовая плоть, бледная, как всегда, но с приливом жизни. Джинсы, которые я натянула перед тем, как пойти в комнату Михаила, были чистого бледно-синего цвета, а майка тёмно-бордового. Я была в цвете в мире, где цвета не существовало. И я инстинктивно поняла, что это очень плохое место.

Это был не такой уж большой скачок. Мир без цвета был обречён на ошибку. Несмотря на то, что я не доверяла Шеолу, теперь он казался райским местом по сравнению с этим тёмным, мрачным городом.

Вопрос был в том, кто принёс меня сюда. И почему?

Я летела — тошнота и боль в мышцах говорили мне об этом, даже если я ничего не могла вспомнить. Последнее, что я помнила, это то, что я стояла у двери в тренировочный корпус, и на меня упала тень. Неужели я меня вырубили? Накачали наркотиками? Я понятия не имела. Только тьма последовала за этим.

Кто так поступил со мной? Михаил? Он был самым очевидным вариантом. Все остальные хотели видеть меня в его постели. Я пробила его броню, его защиту. Я стала причиной его последнего грехопадения, так же как первые ангелы пали из-за любви к человеческим женщинам.

Конечно, был и ряд отличий. Во-первых, он не любил меня. Это был секс, чистый и простой — ну, может быть, не такой уж чистый. Но секс, а не любовь. Во-вторых, я не была человеком, даже если и была прискорбно смертной.

Нет, это был не Михаил. Но оставался вопрос — кто принёс меня сюда?

Была ещё более непреодолимая тревога: я чертовски голодна. Я попыталась представить себе сытную еду, появляющуюся на моём пороге, с кровавым бифштексом и чесночным пюре, но ничего не появилось, и размышления об этом сделали меня ещё более голодной, поэтому я прекратила свои фантазии и снова сосредоточилась на окне. Смогу ли я пролезть сквозь его узкую раму? Даже если я подтянусь, я сомневалась, что смогу вылезти, не откусив себе руку.

Это была неосуществимая идея, хотя в тот момент я была достаточно голодна, чтобы обдумать её.

Я огляделась в поисках оружия. Камера была пуста, в ней не было ничего, кроме кровати и ведра. Я встала и посмотрела на раму более внимательно. Между пружинами и рамой лежали плоские куски металла, и я вывернула один из них. Он не был огромным, примерно двенадцать сантиметров в длину, но металл был острым, и это было лучше, чем ничего.

А пока у меня не было другого выбора, кроме как сидеть и ждать.

* * *

ЭТО НЕ ЗАНЯЛО МНОГО ВРЕМЕНИ. ДВЕРЬ ОТКРЫЛАСЬ, и на пороге показались две женщины, похожие на героев плохого фильма о Второй Мировой Войне.

— У меня есть шанс заставить вас говорить, — пробормотала я себе под нос, когда эти два викинга вошли в комнату и подняли меня на ноги.

Я им позволила. В лучшие времена я была вполне уверена, что справилась бы с ними обеими — их мощные мускулы граничили с жиром, а я была очень, очень хороша.

Но я была также слаба и голодна, и понятия не имела, куда идти. По крайней мере, эти женщины выпустили меня отсюда. Я наберусь терпения и посмотрю, куда они меня поведут.

Это не обещало ничего хорошего. Мы находились в каком-то подземном лабиринте, коридоры без окон вели в другие коридоры без окон, и две женщины маршировали по обе стороны от меня, как вооруженные охранники. Я была босиком — моя обувь всё ещё лежала в тренажёрном зале в Шеоле.

Но это был не Шеол. Это были не жёны Падших, и это не было убежищем. Это было Плохое Место, и когда они толкнули тяжёлую дверь и жестом пригласили меня внутрь, я не особо горела желанием входить.

Толчок в спину унял моё нежелание, и я оказалась в огромной, пустой каменной комнате, дверь закрылась и заперлась за нами, когда они последовали за мной.

— Встань у этой стены, — приказала одна из женщин, и я почти удивилась, что у неё нет стереотипного злодейского акцента. Её голос прозвучал мягко, почти сладко.

Я взглянула на голую стену. Вероятно, это не расстрельная комната — ни на стене, ни на полу не было следов крови. И всё же я не собиралась безропотно подчиняться без причины.

— Зачем?

— Делай, что тебе говорят, — ответила первая женщина.

Вторая была занята тем, что возилась с чем-то, прикреплённым к длинной трубе, и я начала чувствовать себя очень тревожено из-за всего этого.

— Я ничего не делаю, если у меня нет на это веской причины, — сладко сказала я. — Что это за чертовщина…

Вода ударила меня со всей силы, отбросив к стене. Вторая женщина держала в руках нечто похожее на пожарный шланг, и я упала на колени под болезненным натиском, не в силах сопротивляться. Было ужасно холодно, я промокла до костей, и мне вспомнились ужасные картины из фильмов о Холокосте. Разве нацисты не загоняли жертв в комнату и не поливали их из шланга? Неужели я каким-то образом проскользнула сквозь разрыв времени? Если бы я могла поверить в ангелов, вампиров и древнеримских богинь, были бы такие путешествия нереальными?

Я свернулась в клубок, защищая своё тело от атаки, а затем покатилась по полу под струей воды, прежде чем женщины успели среагировать. Я поймала одну женщину за колени, и она тяжело упала, затем я выхватила шланг у второй и начала использовать его против них самих. Два тела скользнули по полу перед хлещущей водой, ударившись о стену, и если бы я была доброй, то выключила бы всё. Но никакой доброты я не испытывала.