Двенадцатая дочь - Арсений Миронов

Катафракт Сергиос Псуми, 32 лет от роду, лежит на спине, причем голова и туловище находятся на пару ступеней ниже ног — как если бы тело некоторое время скатывалось (а точнее, соскальзывало) по лестнице вниз, до тех пор, пока голова убитого не уперлась в высокий каменный порог под дверью камеры.

Эта дверь открыта настежь.

По другую сторону порога найден труп второго охранника — славянского ярыги по прозвищу Кожан. Тело лежит на боку, в руке зажат славянский (ореславский) меч со свежими, еще не засохшими пятнами крови на сильно зазубренном и почти разбитом лезвии. Рана в нижней части живота единственная, смертельная. На каменном полу много крови, причем пятна и полосы обнаружены не только в непосредственной близости от тела Кожана, но и по всему полу камеры вплоть до противоположной стены. Характер пятен наводит на мысль о том, что тело перетаскивали с места на место — или же имела место длительная схватка, в ходе которой по крайней мере один из сражающихся, будучи ранен, продолжительное время перемещался по камере.

Таким образом, два тела лежат почти рядом, голова к голове. Их разделяет лишь порог высотой в локоть и шириной в полтора локтя. Никаких следов взлома двери не обнаружено. Ключа в замке не обнаружено.

Приблизительная площадь камеры — 10x12 локтей. Стены, пол и потолок — каменные. Потолок сводчатый, весьма неровный, у стен не превышает четырех локтей. По свидетельству специально допрошенного дружинника Поползня из бывшей глыбозерской дружины (который, как утверждалось, в юности участвовал в строительстве башни и обустройстве ее подвалов), в данной камере изначально не создавалось, да и теперь, очевидно, не обустроено никаких потайных дверей или люков. Вентиляционный ход узкий. Ни один из камней в стенах не выглядит расшатанным, фальшивым или подозрительным. Симптомов недавнего применения сколько-нибудь сильнодействующей магии, по свидетельству наследника Зверки, не обнаружено (двукратное тестирование семенами Белорьяницы Остролистной, проведенное по алгоритму Браздогона Черновежского из книги «Волховник», не показало наличия желтушной суры, гамма-тщеславия и других следов активного выброса пси-материи в воздух).

У «дальней» стены (справа от входа) находится неширокая, но довольно длинная деревянная скамья для охранника, над скамьей в каменной стене два крупных гвоздя для навешивания одежды. Здесь же между камней выбита небольшая щель, в которую вставлена лучина, почти полностью прогоревшая на момент осмотра. У противоположной, «ближней» стены (слева от входа) — небольшое количество сена, очевидно, служившего ложем для заключенного. Неподалеку от сена, в самом углу — плошка с едой для пленника.

Никаких посторонних предметов на полу, стенах или под потолком камеры не обнаружено за исключением нижеследующих: под скамьей охранника Кожана на полу найден 1) шнурок кожаный с нанизанными на него отрезанными ушами песиголовцев (4 шт.) и одним отрезанным ухом боевого дива, кроме того, 2) пучок среднего размера липовых лучин, стянутых вервием, а также 3) небольшая пастушья дудка. По весьма тщательном изучении находок сколько-нибудь выраженных магических свойств и функций не установлено Повторный тщательный осмотр сена на предмет спрятанных орудий, амулетов, татраньских жуков, пучков разрыв-травы или других волшебных вещей положительного результата не дал.

Вмурованное в стену железное кольцо радиусом в четверть локтя, к которому обычно крепятся железа заключенного, следов постороннего воздействия — механического или магического — не хранит. К кольцу по-прежнему накрепко приделана железная цепь. Ранее цепь имела на другом своем конце железный ошейник с замком. Этот ошейник и был надет на пояс заключенного (надеть его на шею малорослого горбуна было затруднительно). Упомянутая цепь оборвана на одиннадцатом звене — судя по всему, обрублена топором либо мечом. На одном из камней неподалеку от стены очевидны светлые выщербины от лезвия — скорее всего от перерубания цепи. Обрывков веревочных пут, стягивавших руки пленника за спиной, не обнаружено. Продолговатый лоскут небеленой холстины, ранее заузленный у пленника на затылке и зажимавший ему рот, найден в углу камеры неподалеку от плошки с едой.

На камнях стены вблизи вмурованного кольца на уровне пояса взрослого человека неглубоко, неровно и, видимо, наспех нацарапан сильно упрощенный вариант ворожейного символа «Вия-Усобица», соответствующего призывному имени богини Крамолы, младшей племянницы Сварога».

Напрасно Старцев так нервничает, вздохнул наследник Зверко. Совсем не бережет свои аристократические нервы. Всего три дня крутится в этой древнерусской мясорубке, а уж раздергался: раздраженно вскакивает, размахивает руками — ну очень большой начальник стал… Чистый князь. Шагает, как на ходулях. Благородный и вспыльчивый — как раз то, что нужно моей дурочке Руте…

Спокойно, оборвал себя Зверко. Не надо скрежетать зубьями. Рута — всего лишь глупая барышня. Ей кажется, что она влюблена. Пустые девичьи мечты.

— Нельзя терять ни минуты, — говорил Вещий Лисей, раздраженно шагая по полутемной камере и размахивая трескучей, едва тлеющей лучиной. — В конце концов, не важно, как Плескун сумел освободиться. Важно, где он находится сейчас. Надо действовать!

— А что ты предлагаешь? — поинтересовался наследник, лениво разглядывая царапины на камне. Вия-Усобица, одноглазая ведьма Крамола. Изображается в виде крылатого клина, вбитого в живое дерево.

— Я предлагаю: немедленно в погоню! — князь Лисей взмахнул тонкой кистью; оранжевый огонек лучины прочертил решительную кривую в полумраке. — Карла не мог далеко уйти. (Еще взмах, огонек лучины мигает голубовато.) Надо оцепить район. Поднимай своих бандитов, Данила!

— Меня зовут Зверко, — тихо напомнил наследник.

— Да брось ты, любезный! — Князь отмахнулся желтым огоньком. — Все свои. Я спрашиваю, сколько удальцов ты можешь поднять прямо сейчас? Чтобы оцепить Глыбозеро хотя бы на два поприща в радиусе?

— Нисколько, — улыбнулся Зверко. — Никакая сила не поднимет их в бой. Надо ждать часа три-четыре. Парни отдыхают. Считай, что на текущий момент у меня нет войска.

— Проклятие, — простонал Лисей. — Никакой воинской дисциплины.

— Можешь напрячь своих дисциплинированных катафрактов, — добродушно предложил Зверко.

— У меня нет катафрактов! — Лисей болезненно дернулся. — Из тридцати осталось только девять. Плюс десятник Неро. Остальных похоронили сегодня утром. Пока ты спал, я помогал копать могилы…

— В этом смысле мне проще, — грустно согласился Зверко — Моих обормотов хоронить не надо. Свалил в кучу, облил каменным маслом — и жди, пока прогорит…