Магистраль вечности (сборник) - Клиффорд Саймак

– Я беспокоюсь не о нас, – сказал он, – а о народе Красного Облака. И о роботах. Да, даже о роботах, которые вроде бы нашли новый путь. У них должен быть свой шанс. Им не должны мешать.

– Но они отказались нам помогать.

– Они установили радио и луч.

– Но никакой реальной помощи.

– Да, никакой, – согласился он. – Я не могу их понять.

– Наши собственные роботы…

– Наши собственные – другие. Они – часть нас. Они делают то, для чего были созданы, они не изменились. Езекия, например…

– А тем пришлось измениться, – мягко прервала Марта. – У них не было выбора. Они не могли сидеть сложа руки и ждать.

– Ты права, – ответил Джейсон.

– Я иду домой. Не сиди слишком долго. Скоро захолодает…

– Где Вечерняя Звезда? Она тоже не вышла…

– Вечерняя Звезда тревожится об этом странном парне. Не понимаю, что она в нем нашла.

– Она не знает, что с ним? Куда он мог подеваться?

– Знала бы – не беспокоилась. Похоже, она думает, что он сбежал от нее.

– Ты говорила с ней?

– О нем – нет.

– Он был очень странный, – сказал Джейсон.

– Я иду домой. Ты скоро придешь?

Он сидел и слушал, как Марта прошла через двор, как за ней захлопнулась дверь.

Непонятное что-то с этим парнем, подумал он. Почему он исчез? И тот инопланетянин в лощине пропал. Джейсон хотел его повидать и поговорить, но не нашел никаких следов. Может, клубок червей устал ждать? А нет ли связи между исчезновением его и Дэвида Ханта? Но Дэвид не знал о существе в лощине. Парень рассказывал о Темном Ходуне, и он его боится. Не исключено, что он пересек материк, чтобы убежать от Ходуна, сбить его со следа. Он бежит от того, чего, по всей вероятности, вовсе не существует. Это неудивительно, сказал себе Джейсон. Не он первый бежит невесть от чего.

А что, если его собственный страх тоже безоснователен? Может быть, разведывательный корабль, несущий к Земле людей, не таит в себе опасности? А даже если корабль и несет в себе семена перемен, то кто такой Джейсон, чтобы уверенно утверждать: эти перемены опасны для нашей планеты? Нет, подумал он, любые перемены – угроза ей. А вот тем, кто отправился к звездам, ничто не угрожает; они порвали связи с Землей, и, что бы с ней ни произошло, их это никак не затронет. Эта мысль Джейсона потрясла. Все эти годы он свято верил, что является для других якорем, что его дом – дом для всех, земная база человечества. А оказалось – самообман, который он бережно лелеял ради сохранения чувства собственной значимости. Из всех людей его дома, если Земля будет колонизирована, могут пострадать он да Марта. Но пришельцы, конечно, не станут вторгаться на его территорию – его дом да несколько акров вокруг, – если дать им понять, что их присутствие нежелательно.

О ком действительно надо думать, сказал себе Джейсон, так это об индейцах, о потомках древних аборигенов, которые когда-то называли этот материк своим домом. И о роботах. Культура и цивилизация им были навязаны; кроме того, роботы не просили, чтобы им дали жизнь. В прошлом по отношению к тем и другим было совершено уже довольно несправедливостей, нельзя, чтобы они опять стали жертвой. Они должны иметь свой шанс. А если придут люди, никакого шанса у них не будет.

Что за болезнь несет его раса? Смертельную для всех, кто с ней соприкасается. Началось это, сказал себе Джейсон, когда первый человек вскопал землю, посадил в нее зернышко и стал ее охранять. Началось с появления собственности: на землю, на природные ресурсы, на рабочую силу. И возникла необходимость в защите человека и его собственности от превратностей судьбы, зародилось стремление к материальному и общественному положению. Размышляя об этом, Джейсон не сомневался, что идея безопасности выросла в первую очередь из идеи собственности. Обе они – от одного корня. Владевший собственностью был в безопасности.

Индейцы не имели ни единого фута собственной земли, к собственности они относились с презрением, ибо она означала бы, что они привязаны к тому, чем владеют. А роботы, подумал он, заложена ли в них идея собственности? Джейсон сильно в этом сомневался. Их общество должно быть еще более коммунистическим, чем у народа Красного Облака. Только его народ боготворил собственность, это-то и было его главным недугом. Однако именно из этой болезни, именно на ее фундаменте с течением веков была построена чрезвычайно сложная общественная структура.

Эта структура, один раз уже уничтоженная, теперь должна быть восстановлена на Земле, и что тут поделаешь? Как он, Джейсон Уитни, может этому помешать? Ответа на свой вопрос он найти не мог.

Роботы были для него загадкой. Стэнли говорил, что он и его товарищи глубоко озабочены, однако они безоговорочно приняли решение Проекта не оказывать помощи. Но они помогли в другом: доставили и смонтировали оборудование для приводного луча, радио и батареи, на которых все работало. Без них как связаться с людьми, когда те прибудут? А очень важно, сказал себе Джейсон, чрезвычайно важно, чтобы он имел возможность с ними поговорить. Чего он сможет добиться, он не знал, но он должен иметь возможность поговорить с людьми. Обнаружив в космосе приводной луч, они поймут, что на Земле кто-то есть.

Джейсон, сгорбившись, сидел в своем кресле. Он чувствовал себя одиноким и покинутым; он снова задался вопросом, не ошибается ли. Нет: быть может, он ошибается относительно себя или роботов, но не Красного Облака и его народа.

Он попытался выбросить эти мысли из головы. Если ему удастся некоторое время ни о чем не думать, он сможет размышлять яснее, когда придет срок. Джейсон устроился поудобнее, чтобы отвлечься и расслабиться. Он видел, как лунный свет блестит на крышах монастырских зданий, как освещенные луной музыкальные деревья стоят подобно стройным белым призракам. Последнее время деревья музицируют гораздо лучше, подумал он. И случилась эта перемена вечером того дня, когда его брат Джон вернулся со звезд. Он это заметил и, помнится, удивился, но навалилось слишком много дел, слишком много забот и тревог, чтобы размышлять еще и об этом. Вечером того дня, когда вернулся Джон, подумал он, однако возвращение Джона никак не могло повлиять на музыкальные деревья.

Джейсон услышал за спиной шаги и обернулся. К нему спешил Тэтчер.

– Мистер Джейсон, сэр, – проговорил робот, – там кто-то вызывает нас по радио. Я сказал ему, чтобы он подождал и что я позову вас.

Джейсон поднялся. Он почувствовал внезапную слабость в коленях, ощутил, как что-то оборвалось внутри. Вот оно, подумал он. Он к этому не готов. И никогда не был бы готов.

– Спасибо, Тэтчер, – сказал он. – Ты не мог бы для меня кое-что сделать?

– Все, что угодно, сэр.

Тэтчер был взволнован. Джейсон посмотрел на него с удивлением: никогда бы не подумал, что увидит взволнованного Тэтчера.

– Пошли, пожалуйста, одного из роботов в лагерь Красного Облака. Скажи ему: он мне нужен. Попроси его прийти.

– Сейчас, – сказал Тэтчер. – Я сам туда схожу.

– Замечательно. Я надеялся, что ты это сделаешь. Гораций тебя знает, но может возмутиться, если его поднимет с постели какой-нибудь другой робот.

Тэтчер повернулся, чтобы уйти.

– Минутку, – остановил его Джейсон. – Еще попроси Красное Облако послать кого-нибудь за Стэнли. Ему нужно быть здесь. И Езекии тоже.

Глава 26

Он убил того последнего медведя, хотя зверь был слишком близко, чтобы успеть выстрелить как следует. Точно так же он убил и всех остальных: один медведь – один коготь в его ожерелье. Убивали его стрелы – прямые, прочные, хорошо оперенные стрелы, посланные мощным луком. Но теперь он в этом не был уверен.

Хотя он не только убивал. Он и исцелял.

Он убил медведей, но исцелил деревья. Теперь он был в этом уверен. Он почувствовал, что с ними что-то неладно, и помог, хотя на самом деле и не знал, что же с ними такое.

Между освещенных луной деревьев проковылял инопланетянин и припал к земле рядом с ним. Черви все шевелились и шевелились, ползли и ползли. Инопланетянин следовал за ним уже несколько дней, и Дэвид устал от него.

– Убирайся отсюда! – крикнул он. – Уходи!

Тот не тронулся с места, а черви все шевелились. Порой Дэвид испытывал искушение сделать с инопланетянином то же, что и с медведями, но говорил себе, что с инопланетянином так поступать нехорошо. Тот не представлял никакой опасности, по крайней мере, Дэвид так полагал; но клубок червей ему надоел.

Инопланетянин подобрался ближе.

– Я дал тебе, что ты хотел, – закричал на него Дэвид Хант. – Я убрал боль. А теперь оставь меня в покое.

Инопланетянин попятился.

Дэвид присел на корточки у подножия могучего клена и задумался. Хотя, в сущности, думать особенно не о чем. Все казалось достаточно ясным: он излечил деревья, излечил это странное существо, которое теперь следует за ним по пятам, вылечил сломанное крыло у птицы и больной зуб у старого медведя. А еще он очистил куст астр от какой-то ужасной штуки, которая высасывала из них жизнь. (Правда, в этом случае все было не так просто: помогая астрам, Дэвид убил какую-то другую форму жизни – пусть низшего порядка, но все же нечто живое.) Из него словно бы изливался мощный поток сострадания, исцелявший всех страждущих, однако, как ни странно, в себе он особого сострадания не ощущал. Скорее неудобство от чужой боли или нездоровья, и надо было что-нибудь сделать, чтобы его не беспокоили. Неужели мне придется жить, подумал он, воспринимая все, что есть неладного в мире? Все было в порядке, пока в тот вечер он не услышал музыкальные деревья, не ощутил их недуг. Может быть, дело в музыке? Или в роботе, который тогда стоял рядом с ним? И что же – теперь он всю жизнь будет чувствовать все самые маленькие беды, все самые мелкие хвори и не будет ему покоя, пока не излечит их все?