Возвращение царя обезьян - Андрей Олегович Белянин

обезьян, – покачал головой толстый китаец. – Разве ты не знаешь, что брат обезьяна просидел в заточении сотни лет? Он не может знать основ психологии, это новая выдумка европейского общества, которая вообще не приживётся в Поднебесной.

Он откусил огромный кусок от вяленого мяса, которое уже где-то раздобыл. Может быть, Ракшаса кормил крокодилов вяленым мясом? Но почему не сырым? Надо бы спросить, но чёрный великан так вьётся вокруг смешливой женщины в зелёном сари, что отвлекать неудобно. А ведь он женатый демон, какой позор… Или у него всё-таки чисто гастрономический интерес?

Ольга нахмурилась и отвернулась, возвращаясь в диалог с китайцем.

– А что же тогда в Китае вместо психологии?

– Иерархия и уважение! Не уважаешь родителей – побьют палками. Жалуешься на мать – побьют палками. Не уважаешь правителя – свои побьют палками, чтобы никто больше не узнал, что ты дурачок. Потому что если узнают – позор всей семье, их побьют палками, а тебя… может, и расстреляют даже. Никаких психологических проблем и близко нет! Все должны уважать старших и подчиняться власти.

– Иначе побьют палками? В цивилизованном мире это называется «тирания», «диктатура» и «абьюз», – раздражённо буркнула блондинка.

– Арбуз? Хочу арбуз! – заявил довольный Сунь Укун.

Ольга открыла было рот, чтобы объяснить, но потом махнула рукой. Толку-то…

Приблизительно через час вся колонна вернулась на киностудию. Однако, когда они вышли к павильонам, быка на месте не оказалось. Его даже поискали для приличия: Ольга дотошно допрашивала того самого старика, который рассказывал ей про материальность мюслей.

Но он лишь улыбался, размеренно покачивая головой, и нёс очередной философский бред о врождённой плоскости площадей. Китайцы заглянули в каждый павильон, под каждый куст и, наверное, под каждый камень. Индусы оживлённо обсуждали: куда же мог деться бык, где он может быть и знаком чего является его исчезновение?

Сунь Укун оббегал, обпрыгал и облетал все окрестности. Вернулся из ближайшей лесополосы довольный, с горой каких-то неизвестных ягод и фруктов и аппетитно хрустя чьим-то панцирем. Аппетитно для китайцев. Возможно, что и для индусов тоже. А вот блондинку чуть не стошнило, потому что из уголка губ обезьяны явственно торчали тараканьи усики…

Индианки никого не искали, они пошли стряпать еду и готовиться к съёмкам. К каким съёмкам? Непонятно, ведь помощник режиссёра бесследно исчез, а самого режиссёра Ольга ни разу и в глаза не видела. Да и вообще как-то всё подозрительно – этот сериал точно выходит, она сама в «Ютубе» видела, а меж тем съёмок как таковых практически нет.

Вышедший из-за угла Рама улыбнулся и развёл руками. Наверное, хочет сказать, что быка нигде нет. Или съёмок нет. Или всё это не важно. Или он так зарядку делает. Кто их, индусов, разберёт, странные люди…

Царевна Яшмовое Личико стояла на смотровой площадке. Умело задрапированный рабынями алый атлас, начисто лишённый какого-либо рисунка, был перевязан на талии толстым золотым шнуром и волнами развевался на ветру. Импровизированное платье было скорее халатом наоборот, полностью скрывая декольте царевны, но эротично обнажая её белоснежную спину. Чёрные волосы, гладкие, словно шёлк, метались под порывами ветра, как змеи.

Гуаньинь, что стояла перед царевной, сузив и без того узкие глаза, чуть пошатнулась, на мгновение отступив перед стихией хозяйки пещеры.

– Это твоих рук дело? – спросила она и выжидательно замолчала, поджав губы.

– Что именно? – вопросом на вопрос ответила царевна.

– Хануман.

Яшмовое Личико улыбнулась. Они обе знали ответ.

– Он переходит все границы. – Гостья вздёрнула подбородок, и подвески на её заколке затрепетали. Идеальна, как всегда. Даже тонкая прядь не выбивается из причёски, и это на таком ветру.

– Я и не замечала, чтобы он сделал что-то не то.

– Он захватил Небесный дворец и взял в плен императора!

– Ну и? – Царевна равнодушно приподняла бровь. – Старику всё равно скоро конец.

– Он наделил обезьян умением летать на облаках!

– Это же его обезьяны, что хочет, то и делает. Впрочем, им тоже скоро конец.

– Он сказал, что у меня толстые икры!

– Каков наглец…

Яшмовое Личико усмехнулась и посмотрела в глаза богини. Гуаньинь пришла к ней сама. Неужели из-за сплетен про толстые икры? Да, всем известно, как она печётся о своём облике. Но неужели эта шутка действительно так задела её?

– С этой историей пора покончить, – приказным тоном сказала богиня и растворилась в воздухе.

– Ты думаешь, что смеешь приказывать мне, бессмертная дрянь? – оскалилась царевна, когда от гостьи не осталось и следа. – Не надейся. Тебе тоже скоро конец.

Меж тем на съёмочной площадке все уже тупо забодались искать огромного быка.

– Никакого твоего Мована тут нет, – резюмировала Ольга, когда царь обезьян наконец-то прекратил бегать, прыгать, лазить по деревьям, ползать под кустами и вернулся ни с чем.

– Да и пёс с ним! – беззаботно улыбнулся он.

– А зачем же мы его искали? – напряглась девушка.

– Потому что мне скучно, – тут же пояснил он. – Я – Сунь Укун, прекрасный царь обезьян. Мне нужно много двигаться, и я двигался. Тебе нужно много двигаться, если не хочешь растолстеть, как Сита. Поразительно, как индийские боги наедают телеса свои. Я сам чуть не отъелся, пока корчил из себя Ханумана. Но мне нельзя быть толстым, потому что я – Сунь Укун, а не Чжу Бацзе.

Толстый демон как будто почувствовал, что говорят о нём. Он внимательно посмотрел в их сторону и с подозрением сжал губы. Может быть, он читал по губам? А может, он телепат? Кто их, демонов, разберёт? Тем более китайских…

Рама, по-прежнему обнажённый по пояс и увешанный бусами до пупка, улыбнулся и подошёл к Укуну.

– Кажется, вам пора?

– Пожалуй, – коротко кивнув, ответил царь обезьян.

Солнце клонилось к закату. Ракшаса затерялся где-то в своём лесу. Господин Ранджит пропал бесследно. Им и правда нечего было тут больше делать. Ну не оставаться же до окончания съёмок этого лубочного сериала? Найдут другого актёра, загримируют получше, никто и не заметит разницы. Всё равно все будут смотреть на полуобнажённого Раму с весьма внушительной для мужчин грудью.

– Слушай, Укун, ну теперь-то можно не притворяться, – подошла Ольга. – Ты ведь прекрасно знаешь, что никакой это не Рама, а обычный актёр.

– Раскрой свой разум, женщина! – нахмурился Укун. – Какой актёр? Неужели ты думаешь, что Великий Мудрец не может отличить бога от обычного лицедея, навешавшего на себя театрального тряпья?

– То есть ты хочешь сказать, что этот тип реальный Рама?

– Уже не хочу, ведь ты сказала это за меня, а зачем мне повторять сказанное тобой?

У Ольги заболела голова. Она потёрла виски подушечками пальцев. От фургончика, служившего кухней, к ним шла Сита, переодевшаяся в жёлтое сари, с неизменным огромным кольцом в носу. Казалось, она сияет в свете закатного солнца.

– Извините, – обратилась блондинка к актёру, – я уже не знаю, что и думать. Вы Рама или Ашиш? Разве такое возможно?

Что-то произошло с вечерним воздухом, пространство подёрнулось прозрачной дымкой. Кожа Рамы стала вдруг сапфирово-синей. Он обнял Ситу за талию, и их окутал ореол света, настолько яркого, что Ольге пришлось сощуриться.

В руках у Ситы внезапно оказались два больших цветочных венка, которые она передала мужу. Рама набросил один венок на шею Ольги, а второй на шею Укуна. Все индийцы, которые были на площадке, прибежали, пританцовывая и хлопая в ладоши.

– Это какая-то традиция, да? – с улыбкой спросила блондинка, поправляя красный венок.

– Рагхупати Рагхава Раджа Ра-ам! – вдруг хриплым голосом запел старец.

– Патита Павана Сита Ра-ам! – подхватили все остальные и принялись танцевать.

Танцующий Рама внезапно мазнул пальцем по переносице Ольге и царю обезьян. Девушка увидела, как между бровями китайца расцвела красная точка. Улыбающаяся Сита, отойдя на минуту, вернулась с красивой шёлковой подушкой, расшитой золотом, и протянула её Ольге. На подушке лежало золотое украшение.

– Ух ты, а это что? – Ольга подняла большое золотое кольцо, которое соединялось цепочками с причудливой заколкой. – Это как-то нужно в волосы вплетать? А кольцо…