Неверный муж моей подруги - Ашира Хаан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Впрочем, по выходным он на работу не ездил, и приходилось вызывать такси. Пропускать такой поток покупателей я была не готова. В агентство ежедневно являлись отцы семейств, которые внезапно обнаружили, что скоро Новый Год, а жена просила позаботиться о поездке на зимние каникулы еще где-то в августе. Такие заказы были одновременно прибыльными — и крайне нервными, потому что таких цен, как в августе, в декабре уже, конечно не было.
— Я не у тебя в пятницу помаду забыла? — спросила я, плюхнувшись на переднее сиденье в следующий понедельник. — С утра обыскалась.
Герман протянул руку к бардачку — мне пришлось вжаться в кресло, чтобы он не задел мою грудь. В его «лексусе» царил безупречный порядок, в отличие от корпоративного «мерседеса», так что никакие дырявые носки на меня в этот раз не выпрыгнули. Только моя собственная помада.
— Уф! Хорошо! — я тут же откинула солнцезащитный козырек и принялась красить губы, глядя в зеркало. — А то нашла бы Полина и убила бы за любовниц, метящих территорию. Хуже только кружевные трусики обнаружить у мужа в машине. На два размера меньше твоего.
— Делать ей больше нечего… — Герман подождал, пока я налюбуюсь собой и выключил свет, одновременно включая тихо бормочущее радио. — Она тебе привет передавала, кстати. Мы в субботу ходили в Ленком, вспомнили нашу первую встречу.
— А… — я фыркнула. — Прекрасный из тебя получился подарок на день рождения, я до сих пор пользуюсь правом ничего больше ей не дарить.
— Тебе надо было свахой становиться, а не турагентом, — поддел меня Герман. — Эта профессия точно не зависит от политической обстановки.
— И во время пандемии я бы не бегала в панике по стенам… — мечтательно проговорила я, потягиваясь. — И на свадьбы ходила бы регулярно — пожрать!
— Зато тебе звонили бы ночами, пьяно рыдая в трубку, что «он меня бросил», — заметил Герман, разгоняясь навстречу метели по пустому шоссе.
— Мне и так звонят. Правда с жалобами, что в Доминикане курица на вкус неправильная, а на Бали в аутентичном эко-отеле не подают борщ.
— Ночами?
— Ночами. Кого волнует разница во времени, — пожала я плечами. — Пьяно рыдая — тоже регулярно. Ты не понимаешь, как русская душа скучает по борщу на чужбине после бутылки водки!
Честно говоря, эти вечерние поездки постепенно стали моей любимой частью дня. Немножко безвременья — спокойствия, легкомысленной болтовни и мурлычущей в колонках музыки среди предновогоднего безумия на работе и домашней суеты.
Пока мы ехали сквозь падающий крупными хлопьями снег, никто не хотел от меня, чтобы я им нашла семизвездочный отель по цене билета на электричку, научила японцев говорить по-русски, изготовила за ночь средневековый замок из шишек и желудей в масштабе один к тридцати, написала меню для детей на год вперед и сделала эротический массаж, от которого немедленно перестанет болеть выбитое в юности колено.
Я, грешным делом, даже стала задумываться о том, чтобы стряхнуть пыль со своих навыков вождения и купить машину, чтобы не зависеть от Германа и получать эти минуты спокойствия утром и вечером, когда захочу. Правда, немного подозревала, что Герман тоже важен в формуле успеха. Но еще не догадывалась — насколько.
Музыка, игравшая по радио, прервалась, и бархатный голос ведущего что-то там едва слышно забормотал про знаменитые «тридцать шесть вопросов, рождающие любовь».
Герман заинтересовался и сделал погромче.
Хотели бы вы быть знаменитым, опишите свой идеальный день… Я все это уже читала несколько лет назад и заскучала.
— Когда вы последний раз пели в одиночестве? — хмыкнул Герман, услышав очередной вопрос. — Вопрос стоит иначе — когда вы последний раз были в одиночестве?
— Вот переедешь в другой офис, там можно будет запираться в кабинете и никого не пускать, сколько захочешь! — с завистью сказала я. — И меня перестанешь подвозить — вот еще кусочек одиночества.
— Не перестану, тут по пути, могу тебя захватывать, — небрежно отмахнулся Герман. — Когда вы последний раз плакали? Нет, если я это кому-нибудь расскажу, мне придется его убить.
— Да ерунда, — поморщилась я. — Это для тех, кто женится, не приходя в сознание. Нормальные люди и так друг с другом общаются. Любовь возникает не от того, что ты расскажешь кому-то незнакомому, кем ты себя видишь через пять лет в этой компании.
— Ты путаешь с вопросами на собеседовании, — улыбнулся Герман. Но он даже перестал гнать, так его заинтересовала эта тема. — Хочешь попробовать?
— Не очень. Это долго и скучно.
— Боишься? — сощурился он. — Думаю, если человек уже влюблен, не сработает. Ты же любишь мужа?
— А ты свою начальницу отдела? — огрызнулась я.
— Любовь и влюбленность — разные вещи, — поучительным тоном сказал Герман, подняв палец. — Давай по кофе? Что-то я уже засыпаю, а мне еще работать и работать.
— Даже дома? Хорошо, что ты не патологоанатом и не палач, скажем…
«Лексус» притормозил рядом с маленькой дверцей с совершенно неприметной вывеской. Но мы однажды тут уже покупали кофе и оба изумились, сделав по глотку — настолько хорош он был. Герман даже поставил отметку на карте, чтобы найти это местечко в следующий раз.
Мы только собирались выйти, как зазвонил его телефон, показывая на экране «Нелли, HR»
— Оу… — сказала я беззвучно, одними губами. — Это она?
Герман коротко кивнул, со сложным выражением лица глядя на телефон.
— Ответь, — кивнула я. — Кофе сама возьму.
— Окей, — он потянулся одной рукой к телефону, а другой вынул из кармана и передал мне кредитку. — Пин — 1329, мне…
— Черный, с вишневым сиропом, помню, — я взяла его карту и выскочила из машины.
Провозилась я довольно долго — прекрасный человек, варивший кофе, подходил к делу со всей основательностью, поэтому колдовство с туркой на маленькой песчаной жаровне несколько затянулось. Зато я успела выбрать два эклера — с соленой карамелью и с фисташками вдобавок к кофе.
Возвращаясь к машине, я еще издалека заметила, что Герман стоит рядом с ней, а перед ним приплясывает на слякотной дороге и размахивает кулаками огромный мужик.
Морда у мужика перекошена, изо рта летит слюна, но из-за шума шоссе мне не
