Эпитафия шпиону. Причина для тревоги - Эрик Эмблер

— Надеюсь, месье, — свою роль я знал назубок, — у вас для меня добрые новости. А то невозможно находиться в подвешенном состоянии.

— Боюсь, месье, — мрачно посмотрел на меня Кохе, — мои усилия ни к чему не привели.

— Это плохо, — нахмурился я.

— Очень плохо. Еще как плохо! — Он посмотрел на лежавший перед ним лист бумаги, побарабанил по нему пальцами и посмотрел на меня. — Я поговорил со всеми своими служащими, включая официантов и садовника, в надежде, что хотя бы кто-нибудь прольет свет на это дело. — Он помолчал. — И по правде говоря, месье, — продолжал Кохе, — мне представляется, что они говорят правду, утверждая, что ничего не знают о краже.

— То есть вы хотите сказать, что это мог быть кто-нибудь из гостей?

Ответил Кохе не сразу. Мне же почему-то стало еще больше не по себе. Затем он медленно покачал головой:

— Нет, месье. Этого я сказать не хочу.

— В таком случае кто-то со стороны?

— И опять-таки нет.

— В таком случае…

— Месье, я пришел к выводу, — он наклонился ко мне, — что дело следует передать в полицию.

Тяжелая ситуация. Бегин ясно дал понять, что полиция должна остаться в стороне.

— Как, — удивился я, — ведь вы сами меньше всех в этом заинтересованы. Подумайте о возможном скандале.

Он сжал губы. Это был новый Кохе, уже не легкий в общении и добродушный, а в высшей степени деловой господин. Атмосфера неожиданно сгустилась.

— К сожалению, — язвительно проговорил он, — ущерб мне уже нанесен. Гости уже в курсе и вовсю обсуждают случившееся, и более того в одном из них остальные видят возможного преступника.

— Мне весьма печально слышать это, но…

Однако Кохе не дал мне перебить себя:

— Месье, я просил вас хранить молчание, пока я сам не разберусь с этим делом. Выяснилось, что вы не только не выполнили моей просьбы, но еще и принялись обсуждать случившееся с другими, причем в самой развязной манере.

— Я конфиденциально спросил месье Дюкло, что он думает насчет обращения в полицию. И если месье Дюкло не проявил достаточного такта, то мне остается лишь выразить сожаление.

— И что же, разрешите узнать, посоветовал вам месье Дюкло? — В голосе Кохе прозвучало нечто похожее на насмешку.

— Он посоветовал связаться с полицией, но из уважения к вашей…

— В таком случае, месье, у нас нет решительно никаких разногласий. Действуйте. — Он потянулся к телефону: — Я свяжу вас с полицией.

— Минуточку, месье Кохе! — Рука его остановилась на полпути к трубке. — Я ведь всего лишь повторил совет месье Дюкло. Что же касается меня, то я как раз не вижу нужды обращаться в полицию.

К великому моему облегчению, Кохе отодвинул телефон. Затем он медленно повернулся ко мне, посмотрел прямо в глаза и многозначительно сказал:

— Я почему-то так и думал.

— Ничуть не сомневаюсь, — в высшей степени дружелюбно проговорил я, — что вы справитесь с этим делом более успешно, чем полиция. Мне весьма неприятно вам досаждать. Если украденные вещи найдутся — прекрасно. Если нет… что поделаешь. В любом случае от полиции больше хлопот, чем проку.

— Понимаю вас, месье. — Теперь он просто в открытую надо мной издевался, нескрываемо. — Понимаю, почему вы ждете от полиции одних лишь хлопот.

— Боюсь, я не совсем понимаю вас, месье.

— Да ну? — мрачно улыбнулся он. — Я в гостиничном деле не первый год, месье. Уверен, вы не обидитесь, если я скажу, что с такими, как вы, я уже сталкивался. Я научился осторожности. Сообщая о якобы случившемся ограблении, вы упомянули портсигар. А когда я сказал, что он золотой, вы заколебались и вышли из положения, назвав его наполовину золотым, наполовину серебряным. Наивно, друг мой. А войдя к вам в номер, я заметил, что рядом с чемоданом валяется лезвие от ножниц. Вторая половина лежала на кровати. Вы дважды посмотрели в ту сторону, но никак не отреагировали. Почему? Ведь чемодан был вскрыт явно с помощью этих ножниц. Это важное вещественное доказательство. А вы даже не обратили на него внимания. Отсюда следует, что вы знали, как именно и кто вскрыл чемодан. Вы сами.

— Что за бред! Я…

— Далее, когда речь зашла о фотоаппарате, вы взволновались всерьез. И когда я указал вам на стул, успокоились вы тоже не напоказ. Не сомневаюсь, что вы на мгновение испугались, будто что-то и впрямь пропало. Очередную ошибку вы совершили, оценивая пропажу. Портсигар вроде того, что вы описали, должен стоить по меньшей мере полторы тысячи франков. Верно, вы сказали, что это подарок, но даже и в таком случае зачем уменьшать стоимость вдвое? Обычно потерпевшие впадают в противоположную крайность.

— Это неслыханно…

— Единственное, чего я никак не мог взять в толк, так это мотивы, которые вами движут. Обычно бы потерпевший или, чаще, потерпевшая грозят обратиться в полицию и поднять шум в гостинице, если им не компенсируют утрату. Известно, что на такой случай у гостиницы имеется страховка. Но вы сразу рассказали всем о случившемся, значит, вы либо новичок в такой игре, либо у вас есть какой-то другой мотив. Может, поделитесь?

Я поднялся на ноги. Неправедное обвинение чаще всего сбивает с толку. Поимка с поличным приводит в ярость. Я был очень зол.

— Это чудовищное обвинение, месье. Меня впервые так оскорбляют. — От гнева я даже стал заикаться. — Я… я…

— Обратитесь в полицию? — участливо поинтересовался Кохе. — Прошу, телефон к вашим услугам. Или все-таки воздержитесь?

Я постарался принять как можно более оскорбленный вид.

— Не собираюсь продолжать этот фарс.

— И правильно делаете. — Кохе наклонил стул. — Я начал подозревать вас, Водоши, уже в четверг, когда вас так долго продержали в полиции. Обычно французские полицейские не обыскивают гостиничные номера, для этого должны быть какие-то очень веские основания. Ссылка на паспорт выглядит наивно. Я понимаю, что вам хочется избежать новой встречи с комиссаром. Я также вполне согласен, что в сложившейся ситуации ваше дальнейшее пребывание здесь нежелательно. Соответственно, я подготовил для вас счет. И не надо рассматривать это как жест милосердия с моей стороны. Лично я предпочел бы сдать вас полиции или по меньшей мере попросить очистить помещение в течение часа. Но моя жена считает, что и то и другое вызовет дальнейшие толки со стороны гостей. Она практичнее меня, и я подчиняюсь ее решению. Вы оставите «Резерв» завтра рано утром. А извещу я полицию или нет, зависит от вашего поведения в ближайшие несколько часов, до отъезда. Прошу вас дать всем знать, что ваши претензии оказались необоснованны, что вы просто положили свои вещи в другое место, а чемодан сами повредили, по рассеянности использовав не тот ключ. Не сомневаюсь, что вы сумеете сделать свой рассказ убедительным, особенно на неискушенный слух. Все понятно?

Я постарался продемонстрировать, что не до конца потерял самообладание.

— Да, месье, все понятно. Со своей стороны должен заметить, что в свете вашего фантастического поведения у меня нет ни малейшего намерения задерживаться здесь сверх необходимого.

— Отлично! Вот ваш счет.

Я незаметно пробежал его глазами, надеясь найти какую-нибудь ошибку. Конечно, это детское занятие, так я уже и чувствовал себя ребенком. Кохе молча выжидал. Ошибок не оказалось. Денег у меня было как раз в обрез. Кохе взял их с видом, из которого явственно следовало, что полной оплаты он не ожидал.

Пока он выписывал квитанцию, я разглядывал висящее на стене расписание морских рейсов компании «Италия Козулич». Возился Кохе довольно долго, так что я успел прочитать расписание дважды.

— Благодарю вас, месье. Сожалею, что не могу выразить надежду на новую встречу в «Резерве».

— Вы в любом случае были бы разочарованы, — парировал я и удалился с поклоном.

Вернулся я к себе в номер, дрожа с головы до пят. Исчезновение полотенец, вазы с фруктами и всех остальных поддающихся перемещению предметов, за вычетом постельного белья, настроения моего не улучшило. Я подставил голову под кран, сделал глоток воды, закурил сигарету и сел у окна.

Я начал обдумывать то, что следовало бы сказать Кохе, чтобы стереть с его лица эту презрительную усмешку. Дрожь постепенно прошла. Во всем этом виноват Бегин, не я. Ему следовало знать, что такой детский заговор наверняка будет раскрыт, пусть даже сорвалось дело по моей неосторожности, моей неловкости; но я-то ведь не привык к подобного рода шуткам. Меня захлестнула волна праведного гнева. Какое у Бегина было право ставить меня в столь жалкое положение? Будь я обыкновенным гражданином, чьи права всегда защитит консул, он бы ни за что не посмел играть в такие игры. Да и смысл-то в них какой? Или он хотел, чтобы меня разоблачили? Может, я просто подопытная морская свинка в каком-то бегиновом эксперименте? Не исключено. Впрочем, какое это теперь имеет значение? Суть в том, что, если Бегин, используя свои полномочия, не вмешается, не далее как утром меня в «Резерве» не будет. И что дальше? Не исключено, что камера в комиссариате. Может, стоит немедленно позвонить Бегину и рассказать, что к чему?..