Уродка: блуждая в потёмках истин - Геннадий Петрович Авласенко

– Ты провела ночь с одним из чужаков?

В моём голосе не было, ни упрёка, ни, тем более, гнева, но Тереза вдруг страшно запаниковала. И, кажется, даже протрезвела немножечко…

– Простите меня, Повелительница! Я не хотела сама… просто так получилось…

– Всё нормально, Тереза! – попыталась я успокоить девушку, и кажется, мне это удалось. – Скажи, а он тебе ночью рассказывал что-нибудь… ну, тот, с которым ты…

Я замолчала, не договорив, но Тереза и так поняла, о чём это я.

– Он мне в любви признавался, – прошептала она еле слышно. – А ещё рассказал мне…

Тереза умолкла и, решившись, набухала себе полный бокал земляничного вина. Чуток пригубила.

– Это не земляничное! – тоном знатока объявила она. – Я как-то пробовала земляничное… вкус совершенно другой…

– И что? – спросила я.

– Ничего! – Тереза пожала плечами. – Но у этого вкус не такой. И он даже приятнее…

– Ты сказала, что тот чужак что-то тебе рассказал, – перебила я девушку. – Что именно? Он тебе о себе рассказывал? О том, откуда они заявились к нам?

– Он мне много чего рассказывал, – Тереза как-то загадочно улыбнулась, вновь отпила немного вина. – Всю ночь мы с ним проговорили. То есть, это он говорил, а я больше слушала…

– Вот даже как?!

Отставив бокал, который я держала в руке и из которого до сих пор не отпила ни грамма, я с каким-то даже интересом уставилась на раскрасневшееся и ещё больше осоловевшее личико Терезы. Красивая, между прочим, девушка, и кудряшки эти ей к лицу…

– А уже под утро он мне такое рассказал! – Тереза замолчала на мгновение и вновь поднесла бокал ко рту. – О том, что он… что они…

И вдруг, выронив бокал, упала на пол. Несколько раз дёрнулась в конвульсиях и замерла неподвижно.

Первая мысль, мелькнувшая в моей голове: это от вина! Дорвалась девка до запретного, наглоталась с непривычки – и вот он, результат!

А потом я внезапно рассмотрела, как выступает и пузырится на губах у Терезы вязкая кровавая пена…

Глава 6

Что было дальше, помню смутно. Урывками…

Помню, как наклонилась над Терезой уже в скафандре (а вот когда успела в него облачиться, это, хоть убей, совершенно из головы вылетело). Помню, как скафандр бесстрастно констатировал смерть от отравления, а потом, после анализа оставшегося в бокале вина, сообщил ещё и о невероятно высоком содержании в вине этого же яда, сильнодействующего и, главное, весьма быстродействующего. Так что спасти Терезу даже при помощи всемогущего моего скафандра уже не представлялось возможным.

Помню, как просто стояла некоторое время над неподвижным телом девушки и слёзы сами катились у меня из глаз. А в голове билась одна и та же мысль, о том, как трагически схожи оказались судьбы двух совершенно разных Терез именно после знакомства со мной. И что я, несомненно, виновата в смерти их обеих, хоть виноватой себя вроде бы и не должна чувствовать…

И вновь провал… просто зияющий какой-то провал в памяти! А потом я внезапно очутилась в небольшой, донельзя захламленной комнатушке, в которой, обнявшись и пьяно похохатывая, восседали за столом, заставленным самыми разнокалиберными бутылками и минимальным количеством закусок, Корней и местный староста. И Корней, задыхаясь от смеха, что-то пытался втолковать старосте, а тот, в полудремотном уже состоянии, лишь отрицательно мотал головой и время от времени принимался горланить какую-то совершенно незнакомую мне песню, причём, постоянно сбивался и вновь начинал её тянуть с самого первого куплета…

Потом Корней, заметив меня, резво вскочил из-за стола, опрокинув при этом стул… и староста тоже попытался подняться вслед за ним. Но лишь приподнялся немного и тотчас же, обмякнув, обессилено рухнул на прежнее место.

– Пьёте?! Веселитесь?!

И, не дожидаясь ответа, я ухватила старосту за шиворот и не потащила даже, поволокла его, сначала по коридору, потом по лестнице на второй этаж. В направлении моих роскошных апартаментов.

Корней быстро шёл следом и ничего, кажется, пока не понимал. Или, вообще, думал, что я наконец-то окончательно свихнулась, так как, по его личному мнению (докладывали мне об этом, и не раз!) всё к тому и шло…

А я, втащив слабо упирающегося и, кажется, почти уже протрезвевшего старосту в комнату, швырнула его на пол как раз подле неподвижного тела Терезы.

– Вот, смотри! Любуйся!

Не знаю, что я сейчас хотела услышать из уст этого прощелыги: признание (пока не знаю, в чём даже), полное отрицание своей предполагаемой вины или чего-то ещё, в этом же роде. Но того, что произошло далее, я, разумеется, никак не ожидала…

– Доченька! – истошно завопил староста, кидаясь к Терезе и обхватаывя её за плечи. – Что с тобой, девочка? Очнись?! Да очнись же ты!

– Она не очнётся, Серафим! – негромко произнёс стоящий рядом со мной Корней. – Она, кажется, мертва!

– Мертва?! – С недоверием и каким-то даже испугом староста взглянул на Корнея. – Нет, не может быть!

И он вновь припал к телу дочери, принялся всячески тормошить его.

– Тереза! – бормотал он при этом. – Терезочка! Ну, открой глазоньки, доченька… да что же это такое?!

– Она мертва, Серафим! – всё так же негромко повторил Корней. Потом помолчал немного и добавил: – Мне очень жаль!

– Жаль?! Тебе жаль?!

Некоторое время староста молча смотрел на Корнея остановившимся и почти безумным взглядом. Потом он взглянул на меня и взгляд его внезапно прояснился.

– За что ты убила мою дочь, Повелительница?! – не проговорил даже, прохрипел староста. – Что она тебе такого сделала?! Что мы с ней тебе сделали такого?!

Я ничего не ответила, да и что было отвечать? Клясться в своей невиновности?

А староста уже вскакивал на ноги с перекошенным от ненависти лицом. Выхватив из-за пояса нож, бросился ко мне…

Ничего не стоило сбить его с ног или просто вырвать нож из его дрожащей руки, но я не стала делать, ни того, ни другого. Просто стояла и смотрела.

Нож с силой ударился о скафандр (в область сердца, между прочим), потом с той же силой отскочил, а староста, не ожидавший этого, вновь свалился на пол. А в следующее же мгновение Корней, неожиданно оказавшийся рядом с ним, сперва выхватил и откинул далеко в сторону нож, а потом и облапил старосту сбоку за туловище, не давая ему даже пошевелиться.

– Пусти! – хрипел староста, тщетно пытаясь вызволиться из цепких объятиях Корнея и по-прежнему не сводя с меня ненавидящим взгляда. – Я убью её, я всё равно попытаюсь её убить! Или пускай она убьёт меня, как Терезочку убила… доченьку мою единственную…

– Заткнись ты, идиот! –