Тобой расцвеченная жизнь (СИ) - Евгения Бергер

я имею возможность насладиться целым коктейлем эмоций, промелькнувших по лицу обвиняемого Килианом человека: сначала недоумение, потом догадка и внезапный испуг…

— Ты беременна? — обращается ко мне Патрик, игнорируя обвинения парня в свой адрес. Ему-то ли не знать, что они и выеденного яйца не стоят…

— Нет, — пожимаю в ответ плечами.

А Килиан уже снова неистовствует:

— Да она просто боится признаться. Весь город знает, какой ты чертов неудачник и как не сдержан бываешь, когда напьешься…

Желваки на лице Патрика приходят в движение, и я вижу, как в такт им, сжимаются и его кулаки… Вспоминаю апперкот, отправивший в нокаут Маттиаса Фишера.

— Не надо! — кидаюсь я было к Патрику, но Килиан опережает меня: вцепляется сопернику в отвороты его рубашки, а тот в свою очередь бьет его кулаком в скулу. Оба валятся на зеленую лужайку, пыхтя и отфыркиваясь, словно два индийских носорога… Я с ужасом смотрю на эту нелепейшую потасовку на ровном месте. Что мне делать? Разнять их? Но как?

И тут вижу заспанное личико моего брата, который как был, в своей умильной пижаме с огнедышащими дракончиками, стоит около калитки и смотрит на сцепившихся мужчин большими, удивленными глазами…

— Линус! — окликаю я мальчика, спеша в его сторону. — Ты уже проснулся…

— Мне приснился плохой сон, — отзывается тот, не отводя глаз теперь уже от занимательной пантомимы, в которую превратилась потасовка на лужайке: оба мужчины замерли и смотрят на нас с Линусом в молчании. Однако, если Патрик просто откинулся на траву, поглаживая ушибленный кулак, то Килиан… У Килиана просто глаза на лоб вылезли! В буквальном смысле. Я бы посмеялась над этим, не будь слишком расстроена для подобного…

— Идем в дом! — говорю я мальчику и увлекаю его за собой. На обеих мужчин я даже не оглядываюсь… — Что тебе приснилось? — интересуюсь я, подавая Линусу стакан с подогретым молоком.

Тот утирает белые молочные «усы» и говорит:

— Мама. Ей было больно…

О, я не знаю, что на это ответить… Такой ответ, признаться, просто дезориентирует меня!

— Э… уверена, с мамой все в порядке, Линус, тебе не надо волноваться за нее.

— Я и не волнуюсь, — отвечает он мне, — просто… скучаю. Когда она вернется?

Я подхожу и осторожно приобнимаю его маленькое, тщедушное тельце, каждая косточка в котором напоминает воробьиную тушку. Сожми и сломается…

— Я не знаю, малыш, — отвечаю я честно. — Думаю, нам надо просто ждать… Разве тебе плохо со мной? — теперь я заглядываю ему в глаза, и тот понуро отвечает:

— Ты хорошая… и у тебя есть дом.

Я слышу, как по улице рокочет, постепенно затихая вдали, мотоцикл Килиана… Уехал. А потом тихий стук в дверь сообщает о появлении Патрика на нашей кухне.

— Извини, — произносит он только, неловко отводя глаза в сторону.

Но я все еще не в себе и потому отвечаю почти жестко:

— Я еще не готова прощать… Дай мне время.

— Понимаю… — только и произносит Патрик, и я полагаю было, что он сейчас уйдет, но нет, он лишь молчит полминуты… минуту, не дольше, а потом снова говорит: — Знаю, не стоило его бить… просто он…

— Задел за живое?

— Именно так, будь оно все неладно! — в сердцах отзывается тот и тут же спрашивает: — Ты знала, что я учился на юридическом?

— Ты говорил мне об этом однажды…

Патрик не спрашивает, когда именно — догадывается, что речь идет о его пьяных откровениях — и просто качает головой.

— Только я не смог… это было не мое, понимаешь? Я потом еще много чего пробовал — не пошло. Все как будто бы из рук валилось. Сам не понимаю, что я за… неудачник такой, Ева. Килиан прав, от меня нет никакого толка…

Я смотрю на него, слушаю эти жалостливые речи и неожиданно понимаю, что хочу дать ему затрещину: такую, чтобы он пришел в себя, чтобы перестал…

— Тебе стоит перестать жалеть себя, Патрик? — произношу я, не в силах держать это в себе. — Возьми себя в руки и перепиши все начисто. У тебя еще есть для этого время!

Вижу, как его голова дергается, как от пощечины, как он схлопывается, закрывается от меня — правда ему неприятна… И я могу его понять, но смолчать не в силах.

— Найди работу по душе (мы оба знаем, что делает тебя счастливым), перестань пить (это не выход!) и… и… — Мне так и хочется добавить: «заведи семью, Патрик, найди человека, которому ты небезразличен…», но я не решаюсь. — И перестань распускать руки! — добавляю дрогнувшим голосом. — Меня это пугает.

Теперь он смотрит на меня с тоской во взгляде, словно я лишила его самого дорогого… Разочаровала его? Возможно. Мне больно от этого, но я не сожалею о сказанном.

— Прости, — только и произносит он, прежде чем выйти за дверь.

Я чувствую, как от тоски у меня разрывается сердце… Не уверена, что мне может быть еще хуже, чем уже есть в этот самый момент — срываюсь с места и бегу наверх в свою комнату. Нащупываю под подушкой вчерашний нераспечатанный конверт от мамы и… надрываю его с одной стороны. Мне на руку выпадает маленький клочок бумаги с одним-единственным именем посередине — даже не письмо, как я было втайне надеялась!

Тобиас Коль.

Это имя я прочитываю уже в сотый раз, но так и не могу понять скрытого значения, заключенного в нем. Зачем мама передала мне конверт с этим именем?

Тобиас Коль.

Вспоминаю, как шла с Килианом мимо торгового центра и увидела компанию развязного вида мужчин с пивом в руках: они громко разговаривали и смеялись. В одном из них я узнала мужчину из супермаркета, который так грубо требовал денег от старушки с обезжиренным йогуртом… Камилла Коль, да, именно так она тогда и представилась.

— Кто это? — спрашиваю я своего спутника, указывая на мужчину с полусонным выражением на лице. И брови Килиана насмешливо изгибаются:

— Сразу видно, что ты не местная, — бросает он мне. — Это ведь Тобиас Коль, своего рода местная знаменитость. Наркоман и пьяница… Опустившийся человек.

— Наркоман? — повторяю на автомате.

— Да, говорят, сидит на таблетках… Трижды уезжал лечиться (все больше, чтобы не сесть за воровство), только без толку: возвращался и снова принимался за старое. Не знаю, как старики Коль это выносят…

— Старики Коль? — снова переспрашиваю я. — Я познакомилась с фрау Коль в магазине… Она его мать?

Килиан тянет меня в сторону, подальше от развязной компании, попасться на глаза которой ему не особенно хочется.

— Нет, это его бабушка. Они с мужем Тобиаса