Насчет папайи - Дэн Кавана

— Срезные цветы.

— Какие именно?

— Ну… разные.

— Тогда и возможности разные. Если они экзотические с мясистыми стеблями, то можно вставить туда спицу с героином. Можно использовать ярлыки, мы это уже обсуждали. Можно — хотя это зависит, откуда поставка и сколько они будут находиться в дороге — пропитать раствором героина тонкую ткань и завернуть в нее цветы — типа чтобы не завяли. Это все большая морока. Но подобные вещи уже делались. Я тебе сейчас расскажу одну хитрую придумку с цветами, которую мне рассказывали. Это, конечно, было не у нас. Те ребята нашли какого-то художника — чертовски талантливый, похоже, был парень — он рисовал на маленьких кусочках бумаги внутренность цветка — ну, ты знаешь, бывают такие цветы с крупными чашечками. Потом они вставляли картинку внутрь, и получалось, что у цветка двойное дно — достаточно места для порошка.

— Как в чемодане.

— Вот-вот. Очень умно придумано. Ты бы туда и не подумал заглянуть, верно?

— Верно. Свежие мидии.

— Я не очень представляю, как они выглядят, надо сначала посмотреть. Если они как фисташки — одни открыты, другие закрыты — то можно так же и поступить. Если они все открыты, то это труднее, может, придется задействовать раковину. Если это окажется чересчур трудно, то всегда можно задействовать упаковку.

— Угу. И последнее: разное.

— Это что?

— Ну, по крайней мере, так пишут в документах.

— Это что, всего понемногу?

— Наверное.

— Тогда мне раздолье, по крайней мере, на первый взгляд. Ведь если ты дашь мне чемодан с двенадцатью разными вещами, я могу придумать двенадцать разных способов спрятать в них героин, а потом я выберу лучший, и ты ни за что его не найдешь, хотя, конечно, должен.

— Почему должен?

— Да потому, что за всем, что идет под рубрикой «Разное», нужен глаз да глаз. Слишком уж это размыто, учитывая, что ты заранее настроился на поиск. Это просто принцип такой в помощь новичкам.

— Угу. Так какой из шести тебе нравится больше?

— Ну, во-первых, не забудь, что у меня почти не было времени подумать. Эти ребятки изобретают способы контрабанды по нескольку месяцев, иногда лет, а мы должны разгадать их всего за несколько минут. Не скажешь, что это игра на равных. И они все время придумывают что-то новое. Каждый раз, как их курьера ловят, а если у них есть голова на плечах — то и не дожидаясь, чтоб их поймали. Умный контрабандист никогда не воспользуется тем способом, что хотя бы раз был раскрыт.

— Так что же ты выберешь?

— Мне не нравятся мидии, хотя тут надо хорошенько подумать. Не нравятся благовония, потому что молодой и ретивый таможенник запросто может принять их за опиум. И, как я уже говорил, мне не нравится твое «Разное». Я бы выбрал орехи, консервы или цветы. Помимо всего прочего, выбор зависит и от характера контрабандиста. Человек с претензией на оригинальность выберет цветы, технически оснащенный — консервы, а терпеливый — фисташки. Но ты запомни — я тебя перехитрю. Уж тебя я перехитрю в любом случае.

Даффи задумался. Что это — совет? Предостережение, чтобы он никогда не пытался вступить с ним в единоборство? Может статься, так оно и было. Бывалому таможеннику, такому, как Уиллет, не могло понравиться играть в прятки с таможенником-дилетантом. Ему хотелось бы получить намек, какие-то конкретные факты. Вот только Даффи их не знал — ни времени поставки, ни того, что именно нужно искать. Все, что у него было — это гипотезы. Офицер, вскройте-ка вон ту гипотезу. Так я и думал. Двойное дно.

Он решил хотя бы отчасти ответить на немой вопрос Уиллета.

— Если я что-нибудь обнаружу…

— Да?

— Как далеко распространяются ваши полномочия?

— Куда угодно.

— Ты имеешь в виду, и за пределы аэропорта? Если, например, «Грузоперевозки Хендрика»…

— Нет, я имею в виду куда угодно. Если тебе удастся пройти через таможню, это не значит, что теперь ты можешь спать спокойно. Если товар запрещен к ввозу или облагается пошлиной, то он всегда останется запрещенным или подлежащим обложению. И искать его мы можем где угодно.

— Понятно. А если я не буду пытаться? Если я на паромной переправе возьму и выброшу товар за борт?

Морщинки Уиллета снова собрались в улыбку.

— Что ж, следи за течением, вот мой совет.

— ?

— Несколько лет назад был похожий случай. Один парнишка, летевший частным бортом, сдрейфил. Он вез с собой увесистый мешочек травки явно не на корм коровкам. Процент соломы предельно низкий. Ну, значит, по дороге он обделался и скинул все добро в Канал. Приземлился и пошел домой — враз обеднел, но хоть коленки не так дрожат. Прошло несколько дней, и вот прибой выносит этот неслабый мешочек на побережье Дорсета. Ух ты, вот удача, думает старик-фермер и делает самокрутку. Лишь через какое-то время он понимает, что это и есть тот «веселый табачок», о котором трещат газеты. Он звонит нам, мы приезжаем, наводим справки, и берем того голубчика тепленьким.

Даффи это показалось чересчур уж замысловатым. Он хмыкнул и проговорил:

— Да, кстати, у меня еще вопрос. Если я что-нибудь найду, можно мне вам позвонить?

— Только попробуй нам не позвонить!

Уиллет явно гордился своей профессией, гордился прогрессом, который в последнее время произошел в Хитроу. Теперь пронести что-то незаконное через таможню Хитроу стало гораздо труднее. Конечно, это означало, что сообразительные ребята будут пытать счастья в другом месте — хотя бы в Лутоне или в любом специализирующемся на групповом туризме либеральном аэропорте, где наркодилеры проскакивают через зеленый коридор в обнимку с домохозяйками в растрепанном перманенте и с бутылкой беспошлинного рома в свободной руке. Но несмотря на это, основания для гордости у Уиллета были.

— Я могу… не вдаваться в подробности?

— Конечно — мы часто принимаем даже такие подсказки, как: Ямайка, в этом месяце. Все больше шансов.

— А если я, наоборот, расскажу все до мелочей? — Даффи, как всегда, был крайне скрупулезен в вопросах собственной безопасности.

— Второй ящик, верхняя полка. Мы были бы тебе благодарны, приятель.

— А что если я позвоню, а тебя не окажется?

— Спроси Дики Малетта — первоклассный парень. Не скажу наверняка — я не юрист, но, по крайней мере, степень твоей неприкосновенности прямо пропорциональна степени нашей уверенности в том, что мы и дальше будем получать от тебя информацию.

Это все звучало очень округло и официально, а значит, совершенно непонятно. Даффи попробовал еще раз.

— Если я тебе позвоню и не скажу, что это я, а скажу просто: «Я заинтересованный член общества» — предположим, я так и скажу, но ты-то ведь поймешь, что это я дал тебе наколку. Должен ли ты будешь признаться, что ты меня знаешь?

Уиллет понял, что это уже не очередной вопрос теста на изобретательность (тест, конечно, тоже не был высосан из пальца): его проверяли. Он немного подумал.

— Я думаю, — сказал он наконец, — что если ты назовешься так, я буду вынужден принять твои правила и соблюсти анонимность. Но, во соблюдение формальностей, я так-же должен предупредить, что если это произойдет во второй раз, я безусловно буду вынужден поступить иначе.

Даффи улыбнулся. Он не думал, что когда-нибудь еще будет работать возле аэропорта. Он услышал то, что хотел.

Он услышал то, что хотел, но Уиллет лишил его надежды на то, что удастся обойтись планом А. Что ж, нечего было и думать, что его друг просто скажет: Нет, нет, нет, нет, нет — а потом вдруг: Да, героин будет в следующей поставке, в третьей мидии справа. Такого и быть не могло, а просто ему хотелось в это верить, потому что он предчувствовал трудности, сопутствующие плану Б. Но тут он коснулся своего левого уха, с которого сползла заботливо наложенная аксбриджским хирургом повязка, и план Б показался ему не таким уж неприятным.

Бог мой, да ведь он пригласил Кэрол на то время, когда должен встретиться с Далби. Может, позвонить ей, или притвориться, что с того времени, как он ее пригласил, в деле Далби появились подвижки, требующие немедленного вмешательства? Тем более, что в каком-то смысле это так и есть. Подумаю об этом позже, решил он. Сначала нужно сделать парочку звонков и кое с кем связаться. Если все получится, кому-то от этого наверняка не поздоровится.

Набирая номер Белла, он думал, как его разыграет. Именно к своему другу Беллу Даффи обращался, когда дело касалось всего, связанного с техникой. Белл мог одним взглядом поставить телефон на прослушивание и умел фотографировать сквозь кирпичные стены. Однажды Даффи по глупости продул ему пятерку: они поспорили, что Белл не сумеет в течение недели заснять Даффи со спущенными штанами. Два дня Даффи изо всех сил берегся и снимал брюки только после предварительной рекогносцировки. Он мог бы и не стараться. На третий день он получил по почте нечеткую, зернистую, но весьма недвусмысленную фотографию себя и приятеля из «Аллигатора». Само собой разумеется, брюк ни на одном из них не было и в помине. Приписка Белла гласила: «Если хочешь, я могу попробовать еще раз». Поскольку до конца срока пари оставалось еще четыре дня, Даффи не стал искушать судьбу и заплатил.