Древний свет - Сергей Симонов

Лугарев застегнул молнию купола и оттолкнул оранжевый шатер от борта корабля. Селестиэль выбросила за борт несколько стеклянных банок из-под консервов, в которых кипятили воду, следом за ними в море полетел кипятильник.

— Еще что-нибудь осталось? — спросил Ломион.

— Да вроде нет, — ответил Рингамир, оглядывая палубу.

— Так-так-так, — послышался вдруг откуда-то из-за борта незнакомый глубокий бас. — А я-то думал, кто это бросает мусор мне на голову, да еще с эльфийского корабля? А это, похоже, те самые, что пленили Гортаура, не так ли? И что же привело вас к Черте Благословенного края? Путешественники так и подпрыгнули от неожиданности. Метрах в пяти от корабля из воды высовывалась голова и плечи богатыря, наряженного в кольчугу, отливающую серебром и густо-зеленым. На голове его был шлем, подобный белопенному гребню волны.

— Кто это? — спросил Левин. — Так ведь и до инфаркта недалеко…

— Это Ульмо, Владыка Вод, — ответила Селестиэль, склоняясь в низком поклоне перед Царем моря, и остальные эльфы последовали ее примеру.

Я — Нептун, морское чудо,Мне подвластна вся вода,Рапортуйте мне, откуда,И куда идет «Беда»

— пробормотал Лугарев, поспешно кланяясь в пояс.

— Ульмо всегда был другом эльфов и смертных, — прошептал Ломион.

— Так куда же вы собрались? — спросил Ульмо.

— Мы хотели бы побывать там, — ответил Лугарев, указывая на колеблющуюся стену тумана.

— Гм, — сказал Ульмо, — Мой вам совет, поворачивайте лучше обратно. Я могу пропустить вас, но вы сами потом пожалеете об этом.

— Пожалеем? — удивился Рингамир. — Разве Эрессэа перестал быть домом всех эльдаров? Глядя на Валара, Лугарев как-то даже и не осознал, что говорит с одним из тех, ради кого они затеяли этот поход. Он не думал о том, что вот сейчас настал тот самый момент, которого так ожидали люди и нелюди на сотнях планет Галактической Торговой Ассоциации — момент контакта с Пилигримами, загадочной расой, пронесшей свой крест горя и ненависти по всей Галактике. Он лишь отметил, что Валар находится в благодушном настроении, и решил этим воспользоваться:

— Послушай, Великий Ульмо, — обратился он к Валару, — не по-путному как-то получается, мы здесь, а ты там мокнешь. Прими лучше наш облик, да выбирайся к нам на палубу. Посидим, бражки выпьем, — продолжил он, вытаскивая из рундука ведерный дубовый жбан, — закусим, о делах наших скорбных покалякаем… Эльфы и Левин оцепенели от ужаса, глядя на смену выражений на усатом, благодушном лике Ульмо. Благодушие это сменилось вначале безграничным удивлением, затем гневом, а потом… Валар громко расхохотался.

— Хо-хо-хо! — заржал он. — Впервые встречаю такого нахала! Ну что ж, твое предложение мне по нраву! Путешественники с интересом наблюдали, как их нежданный гость вдруг расплылся завихрившимся облачком, превращаясь в небольшой смерч, в середине которого пульсировало пламя. Этот вихрь выпрыгнул из воды прямо на палубу качнувшегося корабля, и тут же сжался, на глазах приобретая очертания и размеры нормального человека… или эльфа. Все расселись вокруг жбана с медовым напитком эльфов. Селестиэль подала солидные серебряные кружки. Киберноид неслышно появился из каюты и прокрался в тыл Ульмо, явно готовый атаковать по первому сигналу Лугарева. Первое время все сидели молча. Эльфы не решались заговорить первыми в присутствии одного из своих богов, Лугарев и Левин ждали развития событий, а Ульмо просто наслаждался угощением. Лишь залив в себя литра четыре, он окинул их хитрым взглядом и произнес:

— Уж не вы ли сняли с неба Гил-Эстель? Вы, вы, я чувствую… И у Гортаура второй Сильмарилл отобрали тоже вы. И зачем они вам понадобились?

— Мы хотим вернуть жизнь священным Древам, — спокойно ответила Селестиэль.

— Ого! — Ульмо с интересом взглянул на нее. — Ты из племени Феанора, не так ли? Воистину, дух твой подобен пламени не меньше, чем у твоего великого предка…

— Ты правда считаешь его великим? — спросила Селестиэль.

— Великим?… Да… — Ульмо помолчал. — Великим ученым, великим гордецом, великим преступником, и великим глупцом! Но, тем не менее, он все равно остается величайшим из нолдоров! И я рад, что еще остались достойные продолжатели его дела. «Дедушка умер, а дело живет, лучше бы было наоборот», — подумал Лугарев.

— Благое дело вы задумали, — продолжал Ульмо, — Но я думаю, даже если возродятся Деревья, они все равно не исправят положения. Не в них дело! Надо сделать другое — убрать Черту! Дать всем эльдарам Валинора свободу жить, где они захотят.

— А что, там не так уж и хорошо, как мы думаем? — спросил Лугарев.

— Вот приедете, увидите сами, — ответил Ульмо, — Там дела такие.

Манве сидит на своей горе, слезает оттуда раз в тысячу лет, и ему невдомек, что в его королевстве уже давно не все ладно. Остальные делают кто во что горазд — что Валары, что майары. И никто из них не замечает, что эльфам в этом раю уже тошно становится. Вы ведь знаете, а если нет — так знайте: я всегда был против этого переселения эльфов в Валинор. Земля большая, места всем хватит, ну, потонул Белерианд — и шут с ним! Нет, им понадобилось собрать всех эльфов в Валинор, как в копилку. Вы посмотрите, что творится на Эрессэа, они там скоро друг у друга на головах будут сидеть! Я ведь знаю, что в мире творится, знаю, что на вас многие смотрят косо, и не столько из-за бессмертия вашего, столько из-за того, что эльфам всегда есть где спрятаться от войн, от разбоя, от голода… Вот и обвиняют вас, что вы во всех бедах виноваты. Нет, Черту пора убирать! Хватить отгораживаться от мира, от людей. Деревья — это хорошо, это свет, сила, но когда свет только для избранных, чего же тогда ждать от остальных? Понимания? Вряд ли.

Зависти, враждебности? Вот это вернее.

— Что же ты предлагаешь? — прямо спросил Лугарев. — убрать Черту?

Но как? И как потом избежать мести всех валаров, майаров, и иже с ними? Ульмо помолчал несколько минут.

— Не беспокойся о мести. Я поддержу вас. А убрать Черту просто.

Ее создает большая машина, запрятанная глубоко в недрах горы Таниквэтилъ. 0 ней мало кто знает, охраняют ее ваниары, к тому же плохо. Из горы вытекает ручей — это охлаждающая вода. По его туннелю можно попасть к машине и выключить ее. Вот и все.

— Надо будет осторожно поспрашивать самих эльдаров, захотят ли они убрать Черту, — сказал Лугарев.

— Поспрашивай. Нолдоры на Эрессэа, тэлери, эти будут только рады, — ответил Ульмо. — Остальные… кто знает? Ваниаровможно не брать в расчет — сам увидишь, почему. Но, если Деревья засияютснова — не думаю, что на вас слишком уж сильно рассердятся.

— Ну да, разве что смахнут в спешке головы, а потом признают, что поторопились, — пробормоталЛевин.

— Ну что ж, — сказал Ульмо, поднимаясь. — Спасибоза угощение, хозяйка. И один совет напоследок, вам двоим, — указал он на Левина и Лугарева. Не попадайтесь на глаза Валарам и майарам. Замаскировались вы хорошо, но их не обманешь. Лугарев ощутил на спине струйку холодного пота. Но все же он набрался храбрости и спросил:

— Почему ты решил помочь нам?

— Хороший вопрос, смертный! — ответил Ульмо. — Я долго ждал, что ты спросишь. Если помнишь, валары прокляли Феанора и его род, и Мандос предрек, что все, что они задумают, обратится во злоиз-за предательства и боязни быть преданными. Помнишь? Не буду судить, насколько подобное наказание соответствует преступлению — тяжесть и того и другого столь велика, что измерить ее трудно. Однако это проклятие принесло нолдорам слишком много страданий. И приносит до сихпор! Я считаю, что это слишком жестоко. Неоправданно жестоко. И я решил: пусть те, кто обрек на тысячелетние страдания целый народ, сами узнают, что такое предательство. Да, так! Нолдоры — не худший народ из тех, что я знаю, и любое наказание должно иметь предел! Ульмо повернулся и шагнул к борту. Еще мгновение, и он был уже в воде.

— Поднимай паруса, нолдор! — сказал Ульмо, вынырнув и достав откуда-то большой рог, вырезанный из раковины какого-то крупного моллюска. Ломион и Левин быстро потянули за тросы, паруса взлетели к вершине мачты. Ульмо поднес раковину к губам и протрубил незамысловатую мелодию. Туманная стена перед кораблем дрогнула. По ней вдруг побежали радужные полосы, затемони сложились в крутую арку радуги, под которой сверкало в лучах солнца спокойноеморе. Ветер наполнил паруса. «Пляска святого Витта» медленнодвинулась вперед и вошла в эти ворота радуги. Туманная стена Черты сомкнулась за ними. Солнцесветило здесь как будто ярче, чем снаружи, его лучи свободно проходили сквозь Черту. И под этими лучами далеко впереди, на западном горизонте светилась яркая белая вертикальная черточка.

— Смотри, — сказала Селестиэль, указывая на нее. — Это башня в эльфийской гавани Аваллон.