#Zолушка в постель - Анна Веммер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но на идеальной, сверкающей и чистой, поверхности уже красуется глубокая царапина. И таких будет еще очень много.
– Вот такое вот наследство, – тихо усмехается Игорь.
Их подвозят к самому входу. Иван спешит открыть дверь со стороны Ани, но натыкается на взгляд Игоря и просто возвращается за руль, чтобы отогнать машину в гараж.
Она с трудом открывает глаза и еще тяжелее двигается, словно каждое движение дается сквозь сон. Забинтованная рука изрядно мешает, Игорю приходится буквально самому вытаскивать ее из машины. А потом, кое-как захлопнув дверь ногой, он и вовсе решает не спускать Аню на землю. Быстрее дойдут, у него нет времени медленно и осторожно вести ее наверх, потому что впереди еще разборки. И, похоже, не одни.
– Я сама, – хнычет Калинина.
– Молчи, бревнышко, – усмехается Игорь.
Она почти ничего не весит. Худая, легкая, расслабленная. Одно из самых интересных впечатлений в жизни каждого мужчины – нести куда-то всецело доверяющую ему девушку. Ну, или не доверяющую, но не имеющую возможности сопротивляться.
На лестнице с жутким грохотом с ноги Ани слетает туфля. Игорь морщится от громкого звука. Конечно, сразу выглядывает Крис, и на ее лице проявляется отвращение.
– Из какой канавы ты ее достал? Уже вкусила бабла и нажралась как свинья?
– Крис, закрой рот, – устало просит Крестовский. – Не до тебя сейчас.
– Это не новость.
– Будь добра, открой дверь в ее комнату.
– Ага, теперь я еще и швейцар, – бурчит сестра, но, к некоторому удивлению Игоря, доходит до комнаты Ани и открывает. – Так что случилось? Как это она так?
– Понятия не имею, спрошу у одного из твоих братцев.
– Алекс не мог…
– Алекс? – Крестовский щурится: – Ты что-то знаешь?
– Откуда? Но я слабо себе представляю Сержа, перепутавшего боксерскую грушу с приживалкой.
Ну… по части Сержа он, пожалуй, с сестрой согласен. Но в какие неприятности мог влипнуть Алекс?
Хотя чего это он? В любые, мать его!
– С завтрашнего дня будешь ездить с водителем и вторым охранником. Никаких больше самостоятельных поездок.
– Но…
– Это не обсуждается, Крис. Если не хочешь получить битой по морде, как она, – кивает на Аню, – будешь ездить с охраной. Если хочешь, попроси Сержа, чтобы он перепутал тебя с боксерской грушей. А теперь брысь с глаз моих и лучше не беси меня, я коплю злость для братика.
Он захлопывает за собой дверь, оставляя явно озадаченную и – хотелось бы! – напуганную Крис. Может, хоть реальная угроза заставит ее задуматься о том, что стоит выполнять минимальные требования службы безопасности. Как села за руль, так и не выгонишь. А водит Крис… в лучших традициях блондинок из анекдотов. Тут и врагов не надо, сама столб поймает или с какой-нибудь горки скатится в реку.
– Все, пришли. – Он аккуратно, насколько это вообще возможно, кладет Аню на постель. – Раздеваться будешь сама. Туфлю потом найдешь где-нибудь, может, Марина подберет. Завтра с утра зайди ко мне. Все поняла?
Она с трудом открывает глаза и кивает. Похоже, кто-то в «Скорой» перестарался и влил в нее лишку валерьянки или что они там дают жертвам нападений. Надо сказать Марине, чтобы ее раздела и уложила, а еще проверяла, как тут дела. Или вообще велеть ей переночевать у Калининой… мало ли что там с ней дальше будет, девушки вообще существа непредсказуемые в плане реакций.
Он набирает сообщение экономке, не желая тратить время на то, чтобы спуститься вниз и все объяснить лично, а затем идет в кабинет, где уже ждут Серж и Алекс. Кабинет раньше принадлежал отцу, и у Игоря все нет времени и сил, чтобы переделать его под себя. Надо будет заняться.
– О, Игорех, – кивает Серж. – Чего случилось?
– У меня только один вопрос, вашу мать, – рычит Игорь. – Кто из вас и кому умудрился задолжать столько, что какие-то отморозки разбили на хрен мне машину?!
И допрос с пристрастием не нужен. Серж хмурится удивленно, настороженно, даже, пожалуй, обеспокоенно. А Алекс бледнеет и нервно сглатывает. Щенок, хоть бы научился врать убедительно, прежде чем связываться с криминалом.
– Понятно. Серега, свободен. А тебе, мой друг, я сейчас устрою. На, – бросает смартфон, – звони.
– Кому звонить? – Алекс делает неубедительную попытку прикинуться дурачком.
– Тому, кому должен, звони. Быстро.
* * *
Такой отвратительной ночи у меня не было уже давно. Сначала я сплю как убитая, просыпаясь лишь изредка, когда шевелю больной рукой. В середине ночи меня будит какой-то грохот и доносящийся будто издалека мужской… даже не голос, а скорее крик. Я долго прислушиваюсь, но все стихает. Хлопает дверь, и дом погружается в тишину.
Действие лекарств заканчивается. Сна ни в одном глазу, рука противно ноет, да так, что больше совсем не спится. Вздохнув, я поднимаюсь, чтобы разыскать какую-нибудь таблетку обезболивающего или просто выпить чаю. Часы показывают четыре утра, а за окном еще темнота.
Воспоминания о прошедшем дне приходят не сразу, возникают постепенно. Сначала накрывает эйфорией от встречи с Принzzем, потом в голове появляются картины разбитых окон машины, ледяные пальцы на моей руке, кровь на новеньком, стоившем целое состояние платье. Укол и какой-то сонный бред, смешанный с запахом дорогого парфюма и слетевшей с ноги туфли. Вот она, кстати, валяется, кто-то подобрал.
Я долго размышляю, что бы такое надеть. Часть вещей все еще лежит в пакетах, мне никак не хватает времени их разобрать. Наконец я нахожу узкую, но короткую голубую юбку, свободную рубашку, рукав и воротник которой частично скроют царапины, и ремешок, чтобы не смотреться совсем уж потерянной.
Тут до меня доходит: сегодня же Саша будет ждать меня у бассейна! Конечно, с такой рукой и речи не идет, чтобы плавать или прыгать на тренировке. Но, может, удастся вырваться хоть для того, чтобы объясниться и извиниться лично? Хотя о чем я. Крестовский теперь долго не выпустит меня из дома. Я бы не выпустила.
Тихонько, чтобы никого не разбудить, я спускаюсь на кухню и вижу Марину. Она уже вовсю занимается завтраком.
– Э-э-э… – снова смотрю на часы, время уже пять. – Вы так рано.
– Анна Артемовна, – улыбается экономка. – Я всегда встаю рано. И ложусь сразу после того, как вечером уберу со стола. Садитесь, сейчас сделаю вам кофе.
– Я могу и сама…
Понимаю, что понятия не имею, где на этой кухне что лежит, а еще – с такой рукой я фиговый помощник. Так что сажусь и стискиваю зубы, потому что боль все сильнее.
– А нет у вас какого-нибудь обезболивающего? –
