Россия: власть и оппозиция - Сергей Кургинян

Срабатывал эффект «кукушки и петуха». С. Куняев проводил аналогии между Невзоровым и Прохановым, с одной стороны, и… Александром Невским. Мол, у каждой эпохи — свои Александры. Новые Александры слушали и «бронзовели» не по дням, а по часам. Чем-то скверным стало отдавать от всего этого политического китча. Зрело что-то пагубное, зловещее. И вот — грянул фашистский бум в оппозиционной печати, действующей под лозунгом «духовной оппозиции». О каком «духе» после этого можно было говорить? Лишь о том, который является носителем всех и всяческих двойничеств — систем двойников.

Все это потребовало от меня очередного самоопределения — и даже размежевания. Это размежевание нашло свое отражение в ряде моих публикаций 1993 г., в том числе в статьях «Если хотим жить» (газета «День» 5 января 1993 г.) и «Капкан для России» («Наш современник» № 2, 1993 г.). И в той, и в другой статье фактически говорилось о необходимости (пока не поздно!) коренным образом пересмотреть оппозиционный курс, внеся серьезные идеологические, организационные, кадровые и духовные, повторяю, прежде всего духовные, коррективы.

Подводя итог и выделяя самое существенное из сказанного мной в тех публикациях, можно сформулировать следующие тезисы.

Первое. Оппозиционное движение не хочет или не может выйти из стадии политических заимствований. Политические заимствования рождают специфический, климат, приводят к загниванию, перерождению и, наконец, к прямому политическому инферно — то есть к фашизму.

Второе. Говоря о фашизме, я неоднократно подчеркивал, что имею ввиду проникновение в патриотическое движение — в верхушку его — чуждой ему, по сути антипатриотической, антигосударственной и антинациональной идеологии, прикрывающейся фиговым листком борьбы с пресловутым «мондиализмом», а на деле являющейся разновидностью все того же «мондиализма» в его наиболее зловещем (эсэсовском) варианте.

Третье. Ничего общего с огульным отождествлением национальных движений с фашизмом, — отождествлением, проводимым А. Н. Яковлевым и его окружением, такая критика не имела и не имеет. Напротив, я (в начале с некими оговорками, а в дальнейшем все с большей откровенностью и некомплиментарностью) говорил о том, что именно позиция газеты «День» и ряда ее авторов, прежде всего А. Дуги на, позволяет сделать вывод о принадлежности данной газеты к той же яковлевской игре, но только в модификации, которая во всей мировой политической практике именуется «пятой колонной».

Четвертое. При этом я и сейчас воздерживаюсь от прямых разбирательств роли тех или иных, не слишком «злокачественных» деятелей оппозиции в ее развале и перерождении. Я говорю о персоналиях лишь в крайних случаях, причем с неохотой, и фиксирую внимание оппозиционной общественности лишь на крайних степенях политической патологии. Главное — интересы реального дела. Исходя из них (и только из них!), я констатировал (тогда — в полу-вопросительной форме, а теперь уже с полной уверенностью в своей правоте и готовностью нести ответственность за все последствия своего заявления!), что загнивание и перерождение оппозиционной элиты начались, как минимум, в августе-сентябре 1992 года. И то, что это произошло — не случайно. Это совпадает (и вновь речь идет именно о содержательных совпадениях!) с выходом в свет ряда антинациональных фашистских изданий при соучастии и содействии центрального органа оппозиции — газеты «День».

Я определял и определяю (тогда — со знаком вопроса, а теперь — в сугубо утвердительной форме) свою позицию как позицию категорического неприятия этих «странных» идеологических игр, проводимых «Днем» и его антинациональными фашистскими теоретиками.

Я обратился также к различным лидерам оппозиционных сил с предложением определиться в, может быть, ключевом на сегодня, крайне существенном для оппозиции вопросе о преодолении загнивания и перерождения оппозиционного движения в результате экспансии антинациональной фашистской идеологии. На внятное публичное определение своей позиции по отношению к, казалось бы, столь очевидному политическому инферно решились лишь немногие из патриотических идеологов и не решился фактически никто из оппозиционных политиков. Что ж, в подобном вопросе случайностей быть не может.

Признаюсь, что я действительно сделал за это время ряд «открытий» по части волевых, интеллектуальных и нравственных качеств множества представителей патриотического «салона». Зная историю этого патриотического «салона», уровень его верноподданности по отношению к М. С. Горбачеву как генсеку КПСС, предъявленный обществу в ряде встреч Горбачева с писателями и деятелями культуры форумов 1987–1990 гг., зная функциональную роль этого «салона» в эпоху Суслова и Андропова, я не питал особых иллюзий по части его способности к политическому самоопределению. Однако, статья А. Казинцева в № 3 журнала «Наш современник» перекрывает в этом отношении все рекорды публицистики эпохи застоя, отдаст откровенной политической смердяковщиной и, что самое главное, не оставляет никаких сомнений в том, что изрядная часть патриотического «салона» (а не только отдельные авторы «Дня»!) делает откровенную ставку на фашистскую идеологию в различных ее разновидностях.

Казинцев заявил об этом напрямую, да еще и со ссылкой на И. Ильина. Разумеется, каждый волен читать Ильина по-своему. Я, например, читаю и буду читать его сквозь призму сказанного самим И. Ильиным в его книге «О противлении злу силой». Руководствуясь сказанным в этой книге, я в случае пришествия фашизма буду не рассуждать о его сильных и слабых сторонах, а противляться. Да, именно противляться по отношению к этому злу.

Что будет делать Казинцев, это в конце концов его сугубо личное дело. Но заявить, что фашизм фашизму рознь и тем самым в критический для движения момент начать вилять в этом, политически острейшем и крайне важном вопросе, опускаясь до кухонных дрязг и бабьих шпилек, да еще, виляя, делать глумливые реверансы, в надежде угодить и «нашим», и «вашим»?..

Да, это уровень, достойный какого-нибудь Минкина и, кстати, доказывающий, что на почве смердяковщины двойники способны договориться. Но пусть подобное двойничество не пройдет незамеченным. Пусть знает Казинцев, что «слово — не воробей», и пусть теперь попробуют наши салонные патриоты жеманно верещать по поводу гнусных обвинений их в фашизме со стороны «извращенцев-яковлевцев». Салонные патриоты сказали все про себя сами. Кто-то в форме текстов, а кто-то в форме позорного молчаливого соучастия. И не только «День» (где хоть какая-то откровенность наличествует), но и (прежде всего!) его блюдущие внешнюю пристойность попутчики и «подначники» из числа так называемых «виляющих» патриотов — пусть знают все они, что политическое инферно не осталось незамеченным и неотмеченным.

В гуле народного. негодования, в шуме площадей и улиц псевдопатриотическим бонзам уже мерещатся фигуры новых фюреров, и они, эти потаскано-слащавые бонзы, уже торопятся застолбить себе место в фалангах и заявить о своей верноподданности по отношению к будущим фашистским диктаторам.

Говоря о том, что просвещенный патриотизм — это «уступка ельцинизму», «мэтры» патриотического движения закрывают глаза на постепенное перебегание в стан ельцинистов именно наиболее радикальных и двусмысленных в своей радикальности представителей патриотического лагеря. Пусть поинтересуется Проханов судьбой ряда опекаемых им любителей свастики с момента, когда структуры типа «Русского Собора» стали указывать им на дверь. Пусть поинтересуется и судьбой Д. Васильева, ставшего вдруг одним из желанных авторов газеты «Московский комсомолец». Пусть поинтересуется динамикой политического процесса внутри элиты российской компартии.

Психология политического «персонажа», занятого поиском «автора» и выискивающего очередных авторов где угодно, а зачастую, одновременно в разных местах, — это рефлекс салонной среды, судорожно искавшей покровителей и покровительства в коридорах ЦК КПСС эпохи застоя. Это — почти биологическая тяга «слабых» (грезящих о ницшеанстве!) к чужим источникам политической воли, к чужим источникам как материальных, так и нематериальных ресурсов в политике. И — одновременно непостижимое пренебрежение к главному Автору подлинно исторической драмы: к своему народу, чьим именем играют всуе, но чей потенциал никоим образом не стремятся задействовать, востребовать, раскрыть, реализовать.

Да, патриотическая «клиентелла» по привычке ищет патронов, ищет, «авторов», и ради этого заигрывает со всеми — с исламскими магнатами, экзальтированными немецкими интеллектуалами, с представителями «крутых» региональных криминальных элит, с игроками из спецслужб (которые сами давно уже потеряли ориентацию и заблудились в своих же «игровых» лабиринтах!). На худой конец сгодятся на роль патронов и боссы нынешнего правительства (вчера еще именовавшиеся «оккупантами»). Кто угодно и что угодно, лишь бы не свой народ.