Портрет с девятью неизвестными - Алексей Небоходов

успокоения, а мягкий свет ночника лишь подчёркивал беспокойство в его душе. Он снова посмотрел на Софи. Её дыхание было ровным, а лицо безмятежным, словно она нашла укрытие от всей этой тревоги. Но Антуан знал, что её спокойствие обманчиво. За этим фасадом скрывалась хрупкость, усиленная недавними событиями.

Он нервно поправил халат, прежде чем подняться. Тапочки приглушили звук его шагов, когда он приблизился к двери. Антуан оглянулся на Софи в последний раз, задержав взгляд на её тонких чертах. Ему не хотелось оставлять её, но он понимал, что если останется здесь, то не сможет уснуть. Сомнения разъедали его, как яд, медленно, но неумолимо.

Дверь тихо скрипнула, когда он приоткрыл её. Шум был настолько незначительным, что даже не потревожил ночную тишину, но для Антуана он прозвучал, как выстрел. Он замер, прислушиваясь, но Софи продолжала спать. Сделав глубокий вдох, он шагнул в коридор.

Лунный свет едва проникал через окна, а настенные бра тускло горели, отбрасывая мягкие тени. Коридоры «Ля Вертиж» ночью напоминали лабиринт, созданный для испытания человеческой души. Стены становились выше, чем обычно, а редкие звуки, вроде скрипа половиц, заставляли сердце ускоренно биться.

Антуан старался идти уверенно, но его шаги выдавали страх. Он вспоминал путь к морозильной камере, просчитывая каждый поворот. Лестница, ведущая вниз, встретила его ледяным воздухом, струящимся из подвала. Здесь было холоднее, чем он ожидал. Сквозняки пробирались сквозь халат, и он зябко закутался плотнее.

На секунду он остановился, положив руку на перила. Ему показалось, что он услышал что-то – едва уловимый шёпот или, возможно, звук шагов, эхом раздающийся в темноте. Но, посмотрев назад, он увидел лишь пустоту. Коридор был безмолвным. Это просто игра воображения, сказал он себе, заставляя снова двигаться вперёд.

Лестница скрипнула под его весом. Антуан крепче сжал деревянные перила, будто пытаясь унять дрожь в руках. Низкие звуки, которые производила старая древесина, будто сливались с тишиной, создавая напряжённую атмосферу. На каждом шаге он ощущал, как холод становится всё сильнее. Это был не обычный ночной холод, а что-то иное, пронизывающее до костей.

Когда он достиг нижнего этажа, его охватило чувство изоляции. Подвал казался совершенно другим миром – лишённым тепла, света и привычных признаков жизни. Полы были покрыты грубым бетоном, который ещё больше усиливал ощущение чуждости. Свет из редких лампочек еле пробивался сквозь полумрак, создавая длинные тени, которые казались живыми.

Антуан направился вглубь подвала, шаг за шагом приближаясь к морозильной камере. Он знал, что это место использовалось для хранения продуктов, но теперь оно ассоциировалось с чем-то более мрачным. Впереди показалась массивная металлическая дверь, покрытая инеем. Она стояла, как страж, охраняющий свои тайны.

Он остановился перед ней, вглядываясь в небольшое окошко, через которое можно было заглянуть внутрь. Запотевшее стекло не давало увидеть ничего, кроме размытого света внутри. Антуан протянул руку, но замер, не решаясь прикоснуться к холодной металлической поверхности.

Его дыхание стало частым. Он сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться, но каждая секунда, проведённая здесь, только усиливала его беспокойство. Внезапно он почувствовал, как внутри поднимается необъяснимая тревога, словно кто-то наблюдает за ним из темноты.

Антуан обернулся, но за ним была лишь пустота. Коридор оставался безмолвным, а тени, которые казались движущимися, исчезли. Он снова повернулся к двери, взялся за ледяную ручку и задержал дыхание.

Антуан стоял перед массивной металлической дверью морозильной камеры, чувствуя, как холод от неё пробирается через халат к самой коже. Его рука всё ещё лежала на ручке, но он не решался её повернуть. Металлический привкус тревоги витал в воздухе, смешиваясь с запахом сырости, который пронизывал весь подвал. Он сделал глубокий вдох, пытаясь убедить себя, что это просто необходимость, медицинский долг, а не акт безумия.

Решив не давать волю сомнениям, он наконец повернул ручку. Дверь с тихим скрипом подалась, выпустив наружу ледяное дыхание камеры. Антуан почувствовал, как мороз ударил в лицо, словно невидимая рука оттолкнула его назад. Внутри было настолько холодно, что каждое движение отдавалось тяжестью, замедляя его шаги.

Тусклый свет одинокой лампы, подвешенной к потолку камеры, дрожал и мигал, будто реагируя на его присутствие. Антуан вошёл, оставив дверь слегка приоткрытой. Звуки стали приглушёнными, а его дыхание превратилось в белые облачка пара, зависающие в воздухе.

Тело Луизы лежало в дальнем углу камеры, аккуратно уложенное на металлической полке. Белая ткань, которой оно было покрыто, казалась почти прозрачной под холодным светом лампы. Антуан замер, на мгновение почувствовав, как его собственное тело отказывается повиноваться. Ему казалось, что даже морозильник не мог унять ту тревогу, которая теперь накрыла его с головой.

Антуан сделал шаг вперёд, потом ещё один, пока не оказался рядом с телом Луизы. Его руки дрожали, когда он взялся за край ткани. Она была жёсткой от холода, и звук её движения раздался в тишине, словно шорох сухих листьев.

Сняв покрывало, Антуан увидел неподвижное лицо Луизы. Её кожа стала ещё более бледной, почти синеватой, а золотистые волосы, которые прежде были её гордостью, теперь лежали тусклыми прядями на шее. Глаза оставались закрытыми, губы застыли в лёгком выражении, напоминающем слабую улыбку.

Он внимательно осмотрел тело. Всё выглядело именно так, как он запомнил: никаких дополнительных отметин или ран, о которых мог упоминать гость, не было. Никаких шрамов. Только бесконечная неподвижность, которую приносит смерть. Антуан почувствовал облегчение, но оно было мимолётным. Тревога никуда не исчезла, и мысль о том, зачем кто-то мог упомянуть шрам, продолжала терзать его.

– Значит, это ошибка, – пробормотал он, глядя на неподвижное лицо.

Но эта мысль не приносила покоя. В голове разрасталось ощущение, что вся ситуация становится всё более странной, как будто отель сам порождал иллюзии и запутывал их.

Антуан наклонился ближе, ещё раз осмотрел тело. Ему хотелось убедиться, что он ничего не упустил, но тело Луизы оставалось таким же, как он видел его ранее. Он провёл рукой по лбу, ощущая, как холод проникает под кожу.

Внезапно за его спиной раздался глухой лязг. Антуан вздрогнул, обернулся, но было уже поздно. Дверь морозильной камеры захлопнулась с таким звуком, словно кто-то поставил точку в зловещем предложении. Его сердце забилось быстрее, он бросился к двери, но ручка оказалась неподвижной. Дверь не открывалась. Более того, казалось, что её специально заблокировали.

– Эй! Кто там? – крикнул он, стуча по металлу. – Это какая-то ошибка!

Ответа не последовало. Лишь гулкая тишина, прерываемая