Прошлой осенью в аду - Светлана Гончаренко

— Прочитайте и подпишитесь вот здесь, — сказал Милованов и протянул мне свой законченный труд. Сегодняшние мои приключения, изложенные ритуальным милицейским стилем, выглядели на редкость глупыми. Я жалела, что ввязалась в эту канитель со стражами порядка. Я, правда, узнала, что они обожают Бека и стоят за него горой. Ну, что ж, отрицательный результат — тоже результат. Может, хоть Цедилова отвадить удастся. Чего ему еще надо? Вчера обмарали песком и забросали помидорами, сегодня лишили средств к существованию, конфисковав баул. Должен понять, что лучше будет оставить меня в покое. Он, конечно, юноша туповатый, но не настолько же! Пусть теперь побегает за своими кремами. Может, наконец, угомонится?

Формальности с протокольчиком закончились, милиционеры стали прощаться. Грачев допил воду из чайника. Кипяченой воды у меня больше не было, а из-под крана он не желал — пришлось им убираться восвояси. Судя по всему, им приятнее было сидеть у меня на кухне, чем тащить цедиловский баул к себе и там что-то с ним делать. Интересно, куда они все эти кремы денут? Раздарят женам и девушкам? Пускай! Почему бы Грачеву не осчастливить чудо-средствами жену с кистой в ухе? У меня же на прощанье был припасен еще один вопросик:

— Скажите, ребята, у вас работает — или служит, как правильнее сказать? — такой… капитан Фартуков?

Ребята переглянулись. Милованов пожал плечами, а Грачев наморщил лоб:

— У нас в отделении нет… Но я вроде слышал такую фамилию…

— Он, кажется, умер позавчера, — беспечно подсказала я.

— Ну нет, — убежденно возразил Милованов, — если б из наших кто умер, мы бы знали. Никто в последнее время не умирал.

— Конечно, не умирал!.. А тот, из двадцать первого? — вспомнил вдруг Грачев. — Ну, тот, Серый, помнишь? Что со свидетельницей закатился на какой-то остров на моторке и пять дней там с нею куролесил. Якобы для установления контакта и атмосферы доверия. Жена его с заявлением приходила, розыск объявили, а он тут и нарисовался как ни в чем не бывало. Наверное, это ваш Фартуков и есть.

— Может быть…

Милиционеры с интересом уставились на меня. Должно быть, заподозрили, что я и есть та свидетельница, что куролесила с Фартуковым на острове. Они поспешно простились, и я осталась наедине со своими сомнениями. Первой мыслью было вытребовать Макса наконец домой — тогда бы мне не так боязно было. Однако если Цедилов собрался таким же образом, как сегодня, появляться в моем доме и исчезать, то это нехорошо скажется на ребенке. А уж если Бек тот черт, каким сегодня явился… Нет, Максу нечего делать рядом с нечистой силой!.. Сменить замок? Можно бы попросить Чепырина (с Седельниковым отныне никаких отношений!), но что это даст? Агафангелу любые замки нипочем. Что до Бека, то к нему я больше не пойду. Не знаю, похищает ли он женщин, но его эксклюзивные методы явно гнусные. Не написать ли анонимку в городскую желтую газету «Обо всем откровенно»? Про Бека, про его психотропные средства, про милицию, прикормленную бесплатной диагностикой? Про темный уголок, застеленный драпом, куда он возлегает на пару с пациентками? Могут напечатать, да что толку? Вряд ли эта парочка оставит меня в покое. И какие скользкие оба, никак не хотят прямо сказать, чего добиваются…

Мои мысли бегали по кругу, нагоняя друг друга, перемигиваясь, повторяясь. Они страшно мне надоели. Как-то отделаться от них, подставить им подножку, сбить с колеи можно, только переключившись на другое такое же прилипчивое занятие. А не позвонить ли Наташке? Что-то после вчерашнего сеанса ничего от нее не слышно. Я бросилась к телефону.

— Юлик! — отозвалась Наташка непривычно слабым голосом. — А я боялась тебе звонить. Как-то не по себе от твоих приключений. У меня в голове все тоже перестало укладываться… Так хорошо все было, и вдруг…

— С тобой что-то случилось? — испугалась я.

— Со мной нет… Ты помнишь, вчера, у Бека…

— Еще бы! Кстати, ты почему меня не дождалась? Со мной такое было!

— Юлик, прости, у меня как раз время начиналось в тренажерном зале. Недешевое оно. Чертово похудание! До чего эти железки надоели! Лучше б я шпалы клала, была бы хоть стране от этого какая-то польза. Главное, аппетит после зала у меня просто бешеный. Вчера вот после нагрузок полторы пиццы умяла. С колбасой. Итог: пахала, как лошадь, а прибавила двести грамм! Но двести грамм, Юля, это ерунда! Главное — Бек… Я всего ожидала, только не этого! Этого я не просила! Да если б я знала, ни за что бы не согласилась! Это ни в какие ворота…

— О чем ты говоришь, не понимаю?

— Ох, и подумать страшно… Бек-то вчера мне руку ниточкой обвязал, наобещал сексуальную привязку. Мол, Вова ко мне будет испытывать физическое влечение. А с толстозадой будет покончено в три дня… Я-то думала, что Вова ее просто бросит… Такого я не просила!

— Чего такого? Говори яснее!

— Толстозадую машина сбила. Какая-то «Мазда» сливового цвета. За рулем вроде девка была в темных очках. Сбила и шваркнула дальше, только пыль столбом. Ни «Мазды», ни девки не нашли.

— А толстозадая?

— Насмерть! На месте, не приходя в сознание. И это в первый же день… Я этого не просила! Господи, если б Вова знал! Ужас какой-то… Я ее вроде как заказала, понимаешь? За триста всего рублей!

— Успокойся! Просто совпадение.

— И это говоришь ты? После всех штучек с маньяком?

— Маньяк — это цветочки! — успокоила я подругу. — Слушай, что было вчера…

Я рассказала Наташке про вчерашний сеанс рогатого Бека, про сеанс сегодняшний, про баул, про милиционеров. Бедная Наташка утратила остатки своего здравомыслия и ничего не смогла мне сказать, кроме как:

— Нам выпить надо. Приходи ко мне. Черносмородинная, кажется, осталась… Кстати, тебе привет от Димы Сеголетова. Ты ему очень понравилась: и попка, и все остальное…

— Ответа не будет. Можешь передать, что его попка, напротив, мне совсем не приглянулась.

— Зачем ты так сразу? У него своих проблем вагон. Представь, его вчера ячменями обкидало. Перекосило всего — ты бы не узнала. Прямо сватья Бабариха. А ведь какой красивый парень! Так что пока он привет передает, а сам с тобой встретиться не может. И практику не открыл. Ну, вообрази, увидит шизик или алкаш этакую рожу — последние мозги набекрень съедут.

Бедный Дима! Он тоже пострадал. Я нисколько не сомневалась, что его ячмени — проделки пакостного Бека.

Глава 11. На мраморных ступенях

И Наташка бедная! Кончина толстозадой перевернула все ее привычные представления о мире. Она болталась теперь вверх тормашками в немыслимом хаосе, нигде не находя ни опоры, ни спасения. Черносмородинную, как выяснилось, она еще до этого выпила, и мы маялись между беленькой, не лезшей мне в глотку, и каким-то ликером с мощным парфюмерным запахом. Наташка все время испуганно оглядывалась и ожидала, что вот-вот от стены отделится бледный призрак толстозадой и удушит ее. Она призналась, что жгучие ласки Вовы, очевидно, насланные Беком, ей теперь кажутся неестественными и не будят ответной страсти. И сон видит все один и тот же: она идет куда-то, но попадает непременно в Аликов морг. Самого Алика там нет, зато рядами лежат сбитые «Маздой» покойники. Они противно шевелятся под простынями и норовят вытащить у Наташки из сумки кошелек.

Я утешала подругу, как могла — главным образом тем, что мне не легче. Появление Цедилова в моей постели Наташку нисколько не удивило. «Это все одна шайка, — заявила она. — И зачем мы с тобой потащились к Беку? Не трогай лиха…» Я согласилась. Все напасти были сущей ерундой в сравнении с ликером: у меня было полное ощущение, что я целиком проглотила кусок земляничного мыла.

Когда я вошла в свою квартиру, то сразу поняла, что в ней кто-то есть. Конечно, поначалу я надеялась на лучшее.

— Макс? — весело закричала я и вообразила своего милого мальчика на диване с книжкой (он таки усналедовал кое-что из замашек Седельникова и даже на диване возлежал в той же позе, что и папочка. Зато книжки выбирал поинтеллектуальнее).

Ответа не было. Черные туфли небольшого размера, аккуратно стоявшие у порога, показались мне знакомыми. Кусок ликерного мыла сразу взмыл в глотке и перехватил дыхание. Я пошла на чужой, еле слышный звук и обнаружила у себя на кухне Гарри Ивановича Бека. Он сидел за столом и жадно поедал мои котлеты. Я потеряла дар речи. Да и что я могла сказать с этим мылом в горле!

Гарри Иванович вежливо улыбнулся:

— Добрый вечер! Вот ждал вас и решил немного подкрепиться. Голоден, как черт! Где вы бродите по вечерам? Это небезопасно в наше непростое время. А подруга ваша в утешениях не нуждается. Это на редкость толстокожий и самодостаточный экземпляр. Вам о себе подумать надо.

После вторжения Цедилова я уже ничему не удивлялась, но все-таки спросила:

— Что вы здесь делаете?