Анна и французский поцелуй - Стефани Перкинс

— Будешь носить на рюкзаке, и люди не станут принимать тебя за американку. Европейцы намного больше прощают канадцам.

Я смеюсь.

— Я люблю его. Спасибо.

— Ты не обижена?

— Нет, он идеален.

— Пришлось заказывать онлайн, именно поэтому это заняло так много времени. Не знаю, где найти такой в Париже, прости. — Он ныряет в ящик письменного стола и вытаскивает английскую булавку, забирает у меня крошечный флаг с кленовым листком и аккуратно прикрепляет к карману моего рюкзака. — Вот. Теперь ты официально гражданка Канады. Попытайся не злоупотребить новой властью.

— Обещать не буду. Сегодня вечером Париж мой.

— Ладно. — Он делает паузу. — Ты заслужила.

Мы оба останавливаемся. Он так близок ко мне. Он не сводит глаз от моего лица, и мое сердце мучительно стучит в груди. Я отстраняюсь и отвожу взгляд. Тоф. Мне нравится Тоф, а не Сент-Клер. Почему я должна продолжать напоминать себе об этом? Сент-Клер занят.

— Это твои работы? — Я отчаянно пытаюсь изменить атмосферу. — Картины над кроватью?

Я оглядываюсь, но Сент-Клер всё ещё смотрит на меня.

Он кусает ноготь большого пальца, прежде чем ответить. Его голос звучит странно.

— Нет. Мамины.

— Правда? Они потрясные. Очень, очень… хорошие.

— Анна...

— Эти места находится здесь, в Париже?

— Нет, это улица, на которой я рос. В Лондоне.

— О!

— Анна...

— Гм?

Я стою спиной к нему, пытаясь рассмотреть картины. Они действительно великолепны. Я просто не могу сосредоточиться. Конечно, это не Париж. Я должка была догадаться…

— Тот парень. Бакенбарды. Он тебе нравится?

Я сутулю плечи.

— Ты уже спрашивал.

— Я хотел узнать, — он нервничает. — Твои чувства не изменились? С тех пор как ты переехала сюда?

До меня не сразу доходит суть вопроса.

— Вопрос не в том, что чувствую я, — говорю я наконец. — Он мне интересен, но... Я не знаю, интересуется ли он всё ещё мной.

Сент-Клер предпринимает ещё один шаг.

— Он всё ещё звонит?

— Да. Не часто. Но да.

— Ладно. Хорошо, я понял, — говорит он, моргая. — Это твой ответ.

Я отвожу взгляд.

— Я должна идти. Уверена, у тебя есть планы с Элли.

— Да. То есть, нет. То есть, я не знаю. Если ты сегодня свободна…

Я открываю дверь.

— В общем, я пошла. Спасибо за канадское гражданство.

Я стучу по флагу на рюкзаке.

Странно, но у Сент-Клера такой вид, словно его ударили.

— Нет проблем. Рад был помочь.

Я бегу по лестнице, перепрыгивая через два ступеньки. Что только что произошло? В одну минуту между нами всё прекрасно, а в следующую я готова удирать со всех ног. Мне нужно на улицу. Я должна оставить общежитие. Возможно я не храбрая американка, но думаю, что могу стать храброй канадкой. Я забираю «Парископ» из комнаты и быстро спускаюсь вниз.

Я собираюсь увидеть Париж. Одна.

Сноска

1. Роман китайского писателя Сы-цзе, написанный на автобиографическом материале.

Во время китайской культурной революции юношей Ма и Луо как детей «реакционных интеллигентов» выслали на перевоспитание в горную деревню. Вопреки желанию комиссаров, взросление юношей прошло под влиянием не идей товарища Мао, а романов буржуазных писателей Бальзака и Дюма. Книги, чудом доставшиеся им в наследство, помогли выжить в чудовищных условиях и заразить мечтой о другой жизни неграмотную дочку местного портного. Прошли годы, и знаменитый музыкант вернулся в те края в поисках своей первой любви.

Глава 13.

— Ун плейс силь ву плэ.

Одно место, пожалуйста. Я перепроверяю своё произношение, прежде чем подойти к кассе и протянуть в окошечко евро. Кассир не моргая отрывает билет и передаёт мне. Я любезно принимаю билет и благодарю дрожащим голосом. Перед залом контроллер проверяет билет, чуть его надрывает. Я знаю по примеру друзей, что должна передать ей небольшие чаевые за эту бесполезную традицию. Я касаюсь канадского флага, но больше не нуждаюсь в нем. Удача уже со мной.

Я справилась. Справилась!

Моё облегчение настолько сильно, что я едва замечаю, как ноги ведут меня в любимый ряд. Театр почти пуст. За спиной три девочки примерно моего возраста, а впереди пожилая пара лакомится коробкой конфет. Некоторые не любят ходить в кинотеатр в одиночку, но не я. Как только гаснет свет, во всем мире остаются лишь я и происходящее на экране.

Я опускаюсь на пружинистый стул и растворяюсь в трейлерах. Межу ними вставлена французская реклама, и я веселюсь, пытаясь угадать продукт, прежде чем его покажут. Двое мужчин преследуют друг друга по Великой китайской стене, рекламируя одежду. Полураздетая женщина трётся о крякущую утку, чтобы продать мебель. Раздаётся ритм техно, и танцующий силуэт хочет от меня?.. Пойти в клуб? Напиться?

Понятия не имею.

А затем начинается «Мистер Смит едет в Вашингтон». Джеймс Стюарт играет наивного идеалиста, который отправился в Сенат, где все полагают, что смогут обмануть его. Они думают, что он потерпит неудачу и потеряет своё место, но Стюарт показывает всем, где раки зимуют. Он сильнее, чем они считали, круче, чем они. Мне он нравится.

Я думаю о Джоше. Интересно, какой сенатор его отец.

Диалоги переведены в нижней части экрана жёлтым цветом. Театр тих, почтителен до первой шутки. Парижане и я смеёмся вместе. Проносятся два часа, и я моргаю под уличный фонарём, забывшись в приятном оцепенении, думаю, что посмотреть завтра.

— Снова ходила в кино? — Дэйв проверяет номер моей страницы и открывает свой учебник на главу о семье. Как обычно, мы разделились на пары для отработки диалоговых навыков.

— Да. «Техасская резня бензопилой». Чтобы почувствовать праздничный дух.

В эти выходные Хэллоуин, но нигде не висит соответствующих декораций. Должно быть, праздник с размахом отмечают только американцы.

— Оригинал или ремейк? — Профессор Гиллет проходит торжественным маршем мимо нашей парты, и Дэйв тут же добавляет: — Жэ те презант ма фамий. Жан-Пьер э... л’онкля.