Богатые мужчины, одинокие женщины - Петти Мессмен

Пейдж только отрицательно покачала головой. Уровень адреналина в крови у нее явно поднимался.

– Ваш приятель?

– О, нет, нет. – Она сконцентрировалась на его главах, пытаясь понять, о чем он думает.

У него были карие глаза, круглые и интеллигентные, с глубокими морщинками вокруг. Ему было лет сорок или чуть больше. Богат ли он? Собирался ли он уйти или войти в магазин и добиваться ее расположения? Она чуть не потеряла сознание, когда он толкнул дверь плечом и вошел.

К этому моменту почти все покупатели в магазине настолько заинтересовались происходящим, что замерли на месте, наблюдая за ними, каждый в меру своей тактичности. Если несколько минут назад они казались пресыщенными, ломая голову над тем, какую из тысячедолларовых блузок купить, то теперь все выглядели иначе.

– Она берет платье, – сказал мужчина, уверенно шагая в их сторону.

Пейдж совершенно лишилась дара речи. Она часто представляла себе эти фантастические эпизоды, но они никогда не реализовывались в действительности. По ее сценарию, парень просто ушел бы. Еще вероятнее, не остановился бы у окна. Или, вернее, остановился бы на мгновение, улыбнулся и затем пошел дальше. Пейдж не знала, что сказать. Все стояли вокруг, как статуи, не уверенные, что он не шутит.

– В нем она выглядит потрясающе… – Отважилась, наконец, продавщица, которая чувствовала себя неловко от того, что вмешивалась, но была заинтересована продать платье.

Когда Пейдж почувствовала, как его рука легла на ее голое плечо, она задрожала. Восхитительная дрожь возникла в том месте, где он прикоснулся, и распространилась по всему телу. Неужели деньги и власть – самый грандиозный в мире стимулятор сексуальных чувств?

Пейдж, которая никогда не лезла за словом в карман, не могла придумать, что сказать. Это была роль, по ходу которой они постепенно переносились в его великолепное жилище, платье небрежно скользило на пол, и они вдвоем оказывались в постели.

Около столика из металла к стекла стояли два розовато-лиловых плюшевых кресла для оформляющих покупки клиентов, и она наблюдала, как мужчина, положив свои свертки на них, храбро повернулся к ней. На нем был модный летний серый с черным блейзер из твида, бледно-серые слаксы хорошего покроя, элегантная рубашка в серую крапинку и дорогой галстук, который все это объединял в единый ансамбль. На дорогих угольно-черных блестящих ботинках не было ни единого пятнышка. Ясно, что он пользовался услугами только дорогих магазинов. Единственное его украшение – золотые часы.

– Туфли мы тоже возьмем, – решил мужчина, еще несколько минут наслаждаясь состоянием неопределенности, которое создал. – В них удобно?

Он впервые обратился к Пейдж, и она неловко сглотнула, прочищая горло.

– Хммм. Очень, – умудрилась она выдавить из себя с удивительным хладнокровием, хотя внутри ее бушевала буря.

Кто этот мужчина? И почему он играл с ней в эту игру? Он был похож на привидение, созданное ею самой, которое случайно попало в ее реальность. Самым странным для нее было то, что все это видели и другие люди. Действие грез обычно происходило втайне, но это был сон наяву.

Осознав это, Пейдж улыбнулась своей самой обольстительной улыбкой и прошлась по комнате специально для него. Платье плотно облегало ее бедра и зад, и она поняла, что произвела должный эффект. Мужчина разглядывал мерцающую ткань платья, которая ниспадала красивыми складками на ее колени, ограничивая в какой-то мере шаг, даже несмотря на то, что спереди был довольно, длинный разрез. Красные лодочки с глубоким вырезом делали ее ноги невероятно сексуальными, когда она цокала каблучками по сланцево-черному полу.

– Как насчет сумочки? – спросил он, подмигивая Пейдж, и стал обходить магазинчик в поисках сумочки, которая могла бы его удовлетворить.

Несколько из них дополняли выставленные комплекты одежды. Мужчина подошел к одной, исключительно хорошенькой, по форме напоминавшей большое яйцо, украшенной горным хрусталем в красных тонах.

– Вот, лови… – сказал он Пейдж, замахиваясь, как для броска, драгоценной сумочкой и вызывая всеобщий испуганный вздох.

Пейдж рассмеялась. Она думала, что это самый странный и самый интригующий мужчина за всю ее жизнь.

«Пожалуйста, будь неженатым», – подумала она.

Отсутствие обручального кольца было хорошим знаком, но не окончательным.

Продавщицы обменялись красноречивыми взглядами, из которых стало понятно, что они привыкли к большому количеству сумасшедшей клиентуры, рок – и кинозвездам, эксцентричным сильным мира сего со всех концов планеты. Француженка, помогавшая Пейдж, поспешила деликатно забрать драгоценную сумочку, как будто это была бомба замедленного действия, готовая взорваться в любую минуту.

– Джудит Лейбер, – сказала она, называя художника этой сумочки, вероятно, в подтверждение несомненно высокой цены. – Мы только что ее получили.

– Эта тебе нравится или подберем другую? – спросил он Пейдж, напористо придвигаясь к ней настолько близко, что она почувствовала аромат его одеколона.

Его глаза были всего в нескольких дюймах от нее, и она почувствовала, что они изучающе скользнули вдоль ее шеи по направлению к провокационному вырезу платья и задержались на дерзко выставленной груди, вызывая у Пейдж волну мурашек.

Ощущая трепет возбуждения, она скривила губы и, стараясь, чтобы голос звучал безучастно, произнесла:

– Хорошо подходит к платью.

Он усмехнулся, пошел и снова взял сумочку, затем повесил ее золотой ремешок на плечо Пейдж, при этом украдкой коснувшись ее тела.

В голове у нее был туман. Под ее долгим взглядом, скорее игривым, чем сдерживающим, он с невинным видом убрал руку. Кто-то из них должен сделать следующий шаг. И, мысленно зажмурив глаза, она нырнула в холодную воду:

– Итак, куда мы идем? – спросила она бесцеремонно, глядя так, словно не пойти в какое-нибудь особо божественное место было бы преступлением.

Их взгляды снова скрестились, молодые дерзкие зеленые глаза встретились с карими, более опытными и сдержанными.

Она чуть не упала в обморок, наблюдая, как он не спеша залезает в карман брюк, достает элегантный бумажник из змеиной кожи и открывает его.

– Карнавальная ночь в особняке Ники Лумиса, – ответил он с такой же бесцеремонностью. – По моим понятиям, это главное событие Лос-Анджелеса.

Фью, пять с половиной тысяч долларов! Цена его игрушек резко поднималась. Глядя на тощую французскую девицу, он беспечно складывал остальные пункты. Поправка еще на двенадцать сотен за сумочку и плюс еще четыре сотни за туфли от Мод Фризон.

Черт возьми, эта сексуальная маленькая красотка в чудесном красном платье выглядит так, будто она этого стоит. На самом деле, ему было совсем не наплевать, сколько все это стоит – нельзя затронуть те деньги, которые постоянно выбивала жена на удовлетворение своих ненасытных потребностей в тряпках. У нее был целый шкаф размером с этот магазинчик, забитый до отказа.