Последний сеанс Мэрилин. Записки личного психоаналитика - Мишель Шнайдер

Гринсон начал писать ответ, который он так и не отправил, так как счел, что лучше связаться с Крис, чтобы она забрала Мэрилин из больницы, а интерпретации могут подождать. Эту записку позже нашли в его архивах.

«Дорогая Мэрилин.

Не ждите от меня, чтобы я критиковал или осуждал тех, кто вас лечит или пытается лечить, и тем более мою коллегу и друга Марианну Крис. На самом деле вы не сумасшедшая, но действительно сошли бы с ума из-за жизни в больнице, если бы там остались. Больница — это место, где вы теряете детей от выкидышей и абортов и где вновь оказываетесь ребенком, когда вас лечат там от депрессии или тяги к самоубийству».

После этого Мэрилин никогда не встречалась с Марианной Крис — таково было ее решение. Но, то ли по небрежности, то ли умышленно, она оставила Крис в числе наследников по своему последнему завещанию, составленному за три недели до поступления в Пейн Уитни. Впоследствии Крис признала: «Я совершила нечто ужасное. Нечто совершенно ужасное. Я не этого хотела, но сделала именно это». Она продолжала переписываться с Гринсоном и Анной Фрейд по поводу своей бывшей пациентки.

В начале весны Мэрилин решила вернуться в Калифорнию и умоляла Гринсона принять ее в «постоянные» пациентки, хотя он относился к этой идее настороженно. Они вновь начали свои сеансы. В мае, когда Мэрилин опять уехала в Нью-Йорк, откуда она звонила Гринсону каждый день, он описывал Марианне Крис свой терапевтический план действий: «Прежде всего, я стараюсь помочь ей не чувствовать себя одинокой, ведь именно это заставляет ее искать спасения в наркотиках или вступать в связи с очень деструктивными людьми, которые устанавливают с ней садомазохистские отношения… Именно такой подход в нормальном случае действует у девочки-подростка, которая нуждается в советах, дружеском отношении и твердости, и она, похоже, очень хорошо это воспринимает… Она сказала, что в первый раз ей не терпелось приехать в Лос-Анджелес, потому что она могла со мной поговорить. Конечно, это не помешало ей отменить несколько сеансов, чтобы поехать в Пальм-Спрингс с мистером Ф. С. Она «изменяла» мне, ведя себя так же, как подросток с родителями».

Через несколько дней Мэрилин позвонила из Нью-Йорка своему калифорнийскому психоаналитику и сообщила, что решила окончательно вернуться в Лос-Анджелес. В тот город, где она родилась. В город, где она ни за что на свете не хотела бы умереть. В город, где она умрет.

Лос-Анджелес,

отель «Беверли Хиллз»

1 июня 1961 года

В послеполуденные часы Андре де Динс работал в своем саду и вдруг вспомнил, что сегодня день рождения Мэрилин. Не имея представления о том, где она находится, он зашел в дом, снял трубку и спросил в справочном бюро номер отеля «Беверли Хиллз». Когда он попросил на коммутаторе дать номер Мэрилин Монро, его сразу же соединили. Он запел в трубку «С днем рождения тебя». Мэрилин узнала его голос и, придя в восторг, сразу же пригласила его к себе. Она жила одна в бунгало № 10. Он обрадовался, как ребенок долгожданному подарку. «Скоро выходные — может, мне удастся убедить ее провести несколько дней со мной!» — подумал де Динс. Когда он пришел, Мэрилин казалась очень веселой и вынула из маленького холодильника черную икру и две бутылки шампанского. Они долго разговаривали о том о сем. Вдруг беседа окрасилась в мрачные тона. Мэрилин чувствовала себя несчастной — ей казалось, что ее эксплуатирует «Фокс» — и хотела вернуться в Нью-Йорк.

Де Дине стал расспрашивать:

— Почему ты так часто заставляла съемочные группы, в которых были сотни людей, ждать, когда ты наконец удостоишь их своим появлением? Разве ты не понимаешь, что каждый час опоздания обходится студии в тысячи долларов? Когда мы вместе путешествовали в 1945 году, ты всегда поднималась на рассвете и рано утром уже была накрашена и причесана… Как ты могла заставлять ждать целую съемочную группу день за днем? Что это за капризы? Со мной ты не была такой.

— Андре, — ответила Мэрилин грустным голоском, — часто я ничего не могу с этим поделать. Я слишком обессилена, чтобы вставать. Помнишь, как мне было плохо у тебя в машине в те долгие часы дороги, когда мы путешествовали вдоль западного побережья? Ты вел машину без остановки, днем и ночью, а мне ужасно хотелось спать. Во время съемок я чувствовала себя так же, я страшно уставала и нуждалась в отдыхе. Иногда, если я встречалась с кем-нибудь из друзей и мы выпивали лишнего, мои ночи становились слишком короткими и приятными, чтобы отправляться на работу так рано. Это естественно, разве нет? Я просто падала от утомления, вся эта работа стала слишком тяжелой для меня. Теперь студия насмехается надо мной, открыто заявляя, что я схожу с ума!

Чем дольше они разговаривали, тем более печальной и убитой она казалась. Мэрилин сидела очень прямо, среди обычных груд коробок и чемоданов, очаровательная и грустная. В эти короткие часы беседы она мало улыбалась, едва сдерживая слезы. Андре заметил разобранную постель в соседней комнате и стал обнимать ее.

— Может быть, если мы займемся любовью, тебе станет лучше.

— У меня недавно была операция. Держи себя в руках! Ты что, моей смерти хочешь? Прости меня, Андре, но мне нужно отдохнуть.

Она протянула ему пиджак, проводила до двери бунгало и пожелала спокойной ночи. Андре прошел метров десять, затем снял туфли и вернулся, проскользнув на цыпочках на веранду. Он притаился в душистой вечерней свежести, в нескольких метрах от окна ее спальни. Он хотел узнать, что она собирается делать: не готовится ли выйти, не ждет ли кого-нибудь? Она действительно погасила свет и легла спать. Ветерок развевал нейлоновые занавески в открытых окнах. В сумерках они были похожи на призраков. Спасаясь от этого видения, де Динс ушел с террасы, на этот раз окончательно.

На следующий день он отправился в Беверли Хиллз, купил для Мэрилин цветы и красивую итальянскую вазу из керамики, наполнил ее апельсинами и приложил к подарку записку с извинениями за то, что он хотел заняться с ней любовью. Он дал щедрые чаевые груму в отеле, чтобы он передал подарок Мэрилин в собственные руки. Де Дине узнал, что она получила его, потому что на следующий день нашел один из цветков на коврике перед дверью. Мэрилин также положила под дверь конверт со своими фотографиями, снятыми в студии. Она, вероятно, зашла к нему по дороге в аэропорт.

Год спустя де Динс просматривал серию неизданных фотографий Мэрилин без макияжа, которые он сделал в 1946 году. Он собирался поместить их в журнале «Лайф» под названием «Кто это?», уверенный, что никто ее не узнает. Вдруг, сам не понимая почему, он решил взять лопату и порыться в саду, надеясь найти другие негативы Мэрилин. Когда он перебирал комья земли, его стали преследовать мрачные мысли: ему казалось, что он роет могилу. Все бумаги полностью истлели, но негативы защитили друг друга от влажности, и, к своему великому удивлению, он обнаружил несколько почти неповрежденных снимков Мэрилин. На одном она смотрела прямо на солнце со скорбным выражением лица. Когда он делал эту фотографию, она сказала: «Андре, я смотрю на свою могилу». На другом снимке она лежала на спине с закрытыми глазами, изображая мертвую. Когда Андре готовил эту серию фотографий и нашел те, что были связаны со смертью, он не знал, что Мэрилин в то время переживает самый черный период своей жизни. Он был так увлечен своей работой, что у него не было времени читать газеты и следить за перипетиями съемок фильма «Что-то должно рухнуть».

Несколько недель спустя, когда он продолжал работать над фотографиями, ему стали сниться кошмары. Он видел гроб своей матери под кроватью. В этих снах регулярно появлялась Мэрилин. Всплывали давние воспоминания. Когда-то его звали не Андре де Динс. Во всяком случае, Мэрилин его так не звала. Она прозвала его WW — Worry Wart («беспокойная бородавка»). Она так окрестила его, потому что он обо всем беспокоился. Каждый раз, когда Мэрилин называла его WW вместо Андре, она смеялась: буквы WW представляли собой ее перевернутые инициалы — ММ. Он называл ее «индюшачья ножка», потому что во время фотосессий в горах ее руки часто синели от холода.

Однажды июльским утром, проснувшись от страха после очередного тревожного сна, Андре решил сейчас же пойти на ближайшую почту, на Сансет-бульвар. Он не знал, где живет Мэрилин, и послал ей телеграмму на адрес студии, в которой она снималась. «Индюшачья ножка, ночью мне приснился плохой сон про тебя. Позвони мне. Целую. WW». В ответ он не получил ни письма, ни звонка.

Вечером 4 августа 1962 года де Динс пошел в кино. Когда он вернулся и достал ключи у входной двери, он услышал, что в доме звонит телефон. Он бросился к аппарату, но опоздал. Много времени спустя он все еще думал, что это Мэрилин пыталась связаться с ним, возможно сама не сознавая этого: когда ты пьян или под кайфом, никогда не знаешь, кому захочется позвонить. Никому не известно, сколько раз она звонила в такие ночи и кому. На следующий день, когда Андре брился, он услышал по радио, что Мэрилин умерла ночью. В первые минуты он стоял, как оглушенный, в шоке. Позже, разглядывая ее фотографии, разложенные на рабочем столе, он немного успокоился. Он рассматривал первый снимок улыбающейся Нормы Джин, затем следующие, на которых она казалась более серьезной, и, наконец, последнюю серию, где она изображала мертвую. Он несколько недель готовил эти фотографии. Как будто заранее знал, что произойдет.