Трясина - Лиза Марклунд

в глаза. – Что бы я без тебя делала?

Лицу стало горячо, он опустил глаза в тарелку. Боковым зрением увидел, как она засунула в рот большой кусок котлеты.

– Послушай, это правда, – заговорила она, прожевав, – то, что ты сказал тому полицейскому? Что твой папа – шеф полиции?

– Да, – ответил он и отпил из своего бокала. – В Стентрэске, в Норрботтене.

Она разлила остатки из бутылки.

– Там красиво?

Он растерялся. Народ обычно спрашивал, где это, очень ли там холодно, как он вообще выдерживает.

– Да, – ответил он. – На мой взгляд, там очень красиво. Город расположен в долине между двух невысоких гор, на реке Питеэльвен. А всего в полумиле ниже по течению водопад Стурфорсен.

Она поднялась и подошла к холодильнику, достала еще бутылку. Показала ему с вопросительным выражением на лице.

– Давай, – сказал он.

Открыв бутылку штопором, она протянула ее ему. Он прочел на этикетке: «Leibfraumilch». Молоко любимой женщины.

– Стало быть, ты тоже решил стать полицейским?

– Зачем менять удачную концепцию? – спросил он.

Она рассмеялась.

– А ты? – спросил он. – Ты откуда родом?

Она улыбнулась и пригубила вина.

– Я родилась в Дохе, – ответила она. – В Катаре.

Он почувствовал, как глаза у него округлились. Он не знал, где находится эта страна, а про такой город и вовсе не слышал.

– Полуостров между ОАЭ и Бахрейном, – пояснила она, словно поняв его замешательство. – Мой папа был дипломат, там находилось их представительство.

– Вау, – произнес он, мгновенно почувствовав себя пещерным неандертальцем. – А как… каково было провести детство в таком месте?

– Да я и не помню. Мне было полгода, когда его перевели в Бангкок. Там моя мама умерла.

Он положил приборы.

– Как печально, – сказал он.

Она грустно улыбнулась и опустила глаза в тарелку, погоняла вилкой кусок вареной картошки по сливочному соусу.

– Туда приехала бабушка, она и вырастила нас с братом, – ответила она. – Так что мое детство прошло с ней, можно так сказать.

– В Бангкоке?

– Среди прочего. И в Анкаре и Найроби.

– Вау, – снова произнес он.

В кухне стало тихо, он не знал, что еще сказать.

Она шумно сглотнула.

– Все это было совсем не так гламурно, как ты себе представляешь, – негромко проговорила она. – Папа так и не стал послом или кем-то в этом роде. Его кидали то в одно, то в другое второразрядное представительство – вероятно, потому что он много пил. Иногда он работал пару лет в Sida[9] или каком-нибудь торгпредстве. Мы с братом ходили в плохие международные школы, где нас ничему особо не научили. То, что я знаю и умею, нигде не применимо…

– Ты умеешь наливать пиво, – сказал он и тут же готов был откусить себе язык, но она не обиделась. Вместо этого она от души рассмеялась.

– Да, черт подери, в этом ты прав, – сказала она. – Выпьем за это!

Они снова чокнулись бокалами.

– Лучше ты расскажи, – заговорила она. – Водятся ли в Стентрэске грабители и бандиты?

– К счастью, да, – ответил он. – Иначе папаша сидел бы без работы.

Она засмеялась еще громче, так что глаза превратились в щелочки, и выступили слезы. Когда смех отзвучал, она вытерла пальцами уголки глаз.

– Ну ладно, – сказала она, – кто был самый большой преступник, которого ты задержал?

– Я учусь в Сёренторпе первый семестр, гоняться за преступниками я еще не начал.

– Хорошо, а твой папа?

– Самое крупное преступление, которое он расследовал?

Хелена подлила ему еще, он откинулся на спинку стула, немного подумал.

– Должно быть, взлом сейфа в Калтисе, – проговорил он. – Слышала о таком?

Она покачала головой.

– Ну да, – кивнул он, – вряд ли об этом писали в газетах Катара, да и ты еще не родилась…

Из полицейского допроса он запомнил ее персональный номер, но все же спросил:

– Сколько тебе лет?

На мгновение она опустила глаза, словно устыдившись.

– Тридцатого ноября будет двадцать три.

– Мы с тобой оба шестьдесят второго года, – сказал Викинг. – Хотя я старше. Ровно на два месяца.

Похоже, ей не нравились разговоры о возрасте.

– Так что произошло там, в Каллисе?

Еще вина в бокал, в основном в его.

– В Калтисе, – поправил он. – Это было в 1962 году, когда фирма «Ваттенфаль» строила дамбу в Мессауре, выше по течению от Стентрэска. Их офис располагался на туристической станции в Калтисе, и там стоял сейф с деньгами. Ночью накануне выдачи последней зарплаты сейф взломали. Воры проникли снизу.

Он отпил вина. Она слушала, округлив глаза, полуоткрыв рот.

– Снизу?

Он кивнул и сглотнул.

– Из-под пола. С полицейской точки зрения, преступление раскрыто, хотя никого не осудили. Это было первое дело моего папы, оно преследовало его всю жизнь. Все это время знать, кто это сделал…

Она заморгала.

– Но подожди, – проговорила она. – Почему же вора не задержали?

Похоже, ее по-настоящему увлекла эта история.

– Он исчез, – ответил Викинг. – И его сын тоже. Двадцать пять лет спустя сына нашли утонувшим в Стурфорсене, а вот про вора так ничего и не известно. Он унес с собой почти миллион крон.

– Какая история! – воскликнула Хелена. – Но откуда было известно, что это он? Кто именно вор?

Викинг выпил из своего бокала, она тут же подлила ему еще. Ему пора уже перестать пить, иначе вся квартира поплывет. Хелена поднялась, достала из холодильника еще одну бутылку того же сорта.

– Имелись все доказательства, – сказал он, – но поскольку никого не смогли задержать или допросить, уголовное дело не возбуждалось.

Она разлила вино, откинулась на спинку стула и посмотрела на голые ветки берез за окном. Там прыгала белка.

– Мне надо в туалет, – сказал он.

Она указала в сторону двери ванной.

Ему едва удалось попасть струей в унитаз.

– Почти миллион крон, – сказала она, когда он вернулся за стол. – Тогда, в шестьдесят втором. Сколько это по сегодняшним меркам?

Он уселся на стул и посмотрел на нее.

– Куча денег, – ответил он и взялся за бокал. – А если бы он сразу разместил их на бирже, был бы сейчас как Скрудж МакДак.

– Кто?

Она смотрела на него с таким изумлением, что он рассмеялся и поперхнулся вином.

– Так ты и мультики про Дональда Дака тоже пропустила?

Она закатила глаза.

– «Тоже»? Потому что я не слышала про ограбление в Каллисе?

В животе и ниже разливалось приятное тепло. Девушка казалась ему такой симпатичной – хотелось протянуть руку и погладить ее по волосам, но он сдержался.

– А чему тебя учили в твоих международных школах – кроме как разливать пиво?

– Мне рассказывали о безупречности Мустафы Кемаля и Джомо Кеньятты. А бабушка научила меня печь.