Взлетная полоса - Фридрих Незнанский

Квартира у Жанны была большая, но с бестолковым расположением комнат и какая-то запущенная. Паркет, почернелый и вздыбленный, точно на него мочились домашние животные; отстающие от стен обои; дверь с квадратиками матового стекла, где нижний квадратик был заменен фанерой… Из-за двери с фанерным глазком раздался скрипучий старческий голос – даже не разберешь, стариковский или старушечий:

– Жанночка, кто пришел, детуся?

– Ныхто, – буркнула Жанна так невнятно, будто держала крупный орех за щекой.

Да что с ней? Неужели так переживает из-за рекламы? И почему совсем не смотрит на гостью? Марине стало не по себе, она уже подумала, что зря пришла, что по-глупому навязывается со своим сочувствием там, где надо было тактично стушеваться… Но Жанна привела гостью на кухню, где из-под ее тапки прыснул по желто-коричневому плиточному полу таракан. В центре стола возвышалась всей своей литой мощью изрядно початая двухлитровка пива «Оболонь». Натюрморт дополняла кружка – не для пива, самая обычная, белая с цветочками.

– Прыхахывайся, – предложила Жанна, и Марина, угадав смысл распоряжения, осторожно присела на стул с застывшим сальным пятном.

– Жанна, ты что, пиво пьешь? – Глупое начало для разговора, но все же лучше, чем ничего.

– Пью, – призналась Жанна.

– Ой, это из-за меня, да? – Марину тут же до печенок проняло чувство вины. А что, если на почве одной-единственной неудачи с рекламой Жанна станет алкоголичкой? Она такая чувствительная!

– Похыму их-ха тебя?

– Но я как раз тебе собиралась объяснить, что я ни в чем не виновата, меня вдруг вызвали на съемки, сказали, что агентство все переиграло и я должна занять твое место… Жанночка, дорогая, миленькая, честное-пречестное, я тут ни при чем!

Жанна, уже отбросившая капюшон и державшаяся к Марине правым профилем, вдруг повернулась, чтобы посмотреть ей прямо в глаза, и Марина чуть не рухнула со стула. Левая сторона почти идеального личика Жанны оказалась раздута, как у хомячихи, держащей в защечных мешках весь насущный запас. Вся она, точно расплывающееся по воде бензиновое пятно, цвела переливами цветов – красного, синего и фиолетового, по периферии желтого и зеленого. Возле уха под волосами виднелась аккуратно зашитая тремя швами, но все равно очень заметная ранка.

– Выдаха? – Очевидно, Жанна хотела спросить: «Видала?» – Ехть не могу ни ххена, хевать бохьно. Вот питаюхь пивом, вхе-таки калохии. И анехехия…

– Что-что?

– Анехехия, говохю. В смыхле меньхе бохит.

– Ой, Жанна… Это тебя кто-то избил, да?

– Ехли бы я знаха хто! Зараха…

История Жанны была проста до онемения. За день до начала съемок рекламного ролика фирмы «До» актриса поздно возвращалась со съемок крохотулечной ролюшки в одном из сериалов – как уже было сказано, материальное положение заставляло ее использовать все возможные источники дохода. Собственной машиной она не располагала, поэтому пришлось воспользоваться метро. А до метро она, в целях экономии времени, пробиралась наугад, дворами. Теплый, вполне уже летний вечер был чист и прозрачен, хотя в зеленых кронах деревьев уже загорались фонари. Прохожие мужского пола, особенно в возрасте старше тридцати лет, провожали эту красавицу с фигурой гимнастки и личиком, отдающим ранней Одри Хепберн, долгими мечтательными взглядами. Останавливать ее не решались… А вот этот парень, видно, был без комплексов, потому что остановил:

– Извините, это, типа, ну как это, случайно не вы снимаетесь в сериале «Банковские клерки»?

– Да, я, – растроганно ответила Жанна, за секунду до того собиравшаяся послать приставучего парня куда подальше. Вот оно, желанное, вымечтанное: первая слава, первые поклонники… Поклонник, правда, попался так себе. Толстоват, с прыщеватым лбом и дурацкой короткой стрижечкой, одет в мешковатые штаны и ретро-майку с надписью «Олимпиада-80». Вдобавок бегающие глаза. И язык, который постоянно высовывался и облизывал и без того мокрые губы. «Как у змеи», – успела отметить Жанна, прежде чем парень полез в карман – наверное, подумала она, за блокнотом для автографа. Но из кармана рука парня появилась вместе с каким-то маленьким и тяжелым предметом… Что это было, Жанна не уследила: удар свалил ее на асфальт.

Что и говорить, потом было много всякого! И милиция, и медики… В больницу ее не взяли, только наложили швы, а домой пришлось добираться своим ходом на такси. По крайней мере, чудо-поклонник ее не ограбил, и на том спасибо… Родители, привычные к поздним возвращениям дочери, спали; легла спать и Жанна, надеясь, что завтра все как-нибудь образуется. На следующее утро Жанна проснулась в обычное время. Лицо не болело, но на ощупь казалось каким-то странным… Отбросив одеяло, Жанна схватила с подоконника зеркало, и оно отразило ее худшие предчувствия. Тихонько подвывая, Жанна смогла еще позвонить арт-директору из фирмы «Гаррисон Райт». Тот не сразу понял, что произошло (понять Жанну и впрямь было затруднительно), а когда до него наконец доперло, пришел в такую ярость, что Жанна обрадовалась, по крайней мере, тому, что разговаривает с ним по телефону. Если бы объяснение последовало при встрече с глазу на глаз, он легко мог Жанну задушить. Правда-правда! Когда же встреча состоялась (двумя часами позже), поостывший арт-директор не мог не признать, что с таким лицом нельзя не только сниматься в рекламе, но и выходить на улицу.

– Сейхяс ехху тохко в похихинику, – печально подытожила Жанна. – Говохят, еххе недехю отек деххаться будет…

Ну что тут можно сказать? Марина сочувствовала Жанне (жутко представить, если бы с ней самой такое произошло!) и в то же время испытывала облегчение, что в замене актрисы виноват какой-то сумасшедший, она здесь ни при чем. И совсем глубоко, на темном дне души, пряталось злорадство: по крайней мере, на недельку будет подпорчена идеальная внешность красавицы Жанны! Хотя как будто бы девушки были соперницами только согласно своим ролям в одном проходном сериальчике… Нет, видно, ненадежная эта штука – женская дружба.

Супруги Ивановы, Сергей и Лена, в траурном молчании досматривали свежий выпуск московских новостей. Теперь все сомнения отпали: о гибели Кирилла Легейдо было сказано прямым текстом. Рекламист, который разбился, пытаясь реализовать мечту о полете, – сильный сюжет. Пожалуй, этот символ дерзания, воспарения в неведомые сферы можно было бы использовать для новой рекламы, вот только какой продукт рекламировать таким образом? Сергей усиленно делал печальное лицо, не испытывая при этом печали, и искоса поглядывал в сторону Лены, пытаясь разгадать, что в это время чувствует она. Супруга часто представляла для него загадку…

– К тебе наверняка придут из милиции, – нарушила свою загадочность Лена.

– Это еще почему? – вяло спросил Сергей.

– Мы оба знаем почему, так ведь? А ты ешь, Сережечка, ешь…

Кусок подгорелого рыбного филе не лез в горло. Сергей механически жевал, оттягивая момент, когда вот это вязкое, с запахом гари, то, что заполнило его рот, придется проглотить. А может быть, оттягивал момент, когда придется что-то сказать? Правила вежливости не велят разговаривать с набитым ртом даже у себя дома.

– Диверсант из тебя, Сережечка, получился так себе… Наверняка тебя засекли тогда с бомбой. Засекли ведь, а?

– Флуфай, ты даф мне поефть фпокойно? – буркнул Сергей.

Лена всепонимающе улыбнулась, сощурив умудренные женским опытом глаза, не разжимая губ – прямо-таки домашняя Мона Лиза. Надменно поковыряла вилкой в своей тарелке, давая понять, что лично ее сейчас интересует не еда, а нечто совсем другое. Сергей ожесточенно расправлялся с рыбой, между делом глазея на телеэкран, где после новостей шел уже рекламный блок. Реклама играла, шипела и пенилась. Реклама заполняла кухню быстро сменяющимися образами – то милыми, то зловещими, то интригующими, то соблазнительными. Реклама бросала в летнюю послеполуденную тишину залпы звуков: музыкальные фрагменты, бодрые вопли, низкие гипнотизирующие голоса…

– Лен, ты только посмотри, как непрофессионально сделано! – внезапно оживился Сергей. – Реклама болеутоляющего лекарства: «Поможем боли исчезнуть»! Во-первых, две гласных подряд, в начале одного слова и в конце другого – неблагозвучно, получается какое-то подвизгивание: «и-и-и». Во-вторых, слоган воспринимается как «поможем боли»…

– Прекрати, профессионал! – осадила его Лена. От нажатия ее пальца на красную кнопку пульта экран, прощально подмигнув радужным многоголосьем, погас. Сергей не мог отрицать, что пальцы у его жены до сих пор красивые, не поврежденные домашней работой. Ногти она красит коричневым, под бронзу, лаком, что придает им необыкновенно твердый, хищно-металлический вид. В минуты разочарования и депрессии Сергей думал, что таким же твердым и гладким должно быть ее сердце…