Взлетная полоса - Фридрих Незнанский

Но сегодня блестящая лекция Иоганновича совсем не была блестящей. Речь его страдала длиннотами и натяжками. Костя то откидывался на спинку стула, то старался следить за математическими выкладками, то рассматривал полированную коричневую поверхность своего стола, загоняя внутрь назревавшие вопросы, которые приберегал для того времени, когда Петров замолчит.

– Так все-таки, – не дождавшись конца речи, вмешался Меркулов, – что послужило причиной падения самолета: ошибка пилотирования или возможная неисправность топливной системы?

– Константин Дмитриевич, – замялся Петров, – особое мнение комиссии состоит в том, что если состав действительно содержал эту примесь…

Чтобы Петров выкручивался, бекал и мекал – это с ним, должно быть, раз в сто лет случается. По крайней мере, Константину Дмитриевичу его в таком состоянии заставать не приходилось.

– Но вы сами тут пишете, что в составе топлива примеси не обнаружено, – поднажал Меркулов.

– Не обнаружено, – подтвердил Петров, промокая низкий, вздыбленный морщинами лоб платком. – Но это летучее соединение. И если предположить его наличие, то в топливной системе могла образоваться воздушная пробка, вследствие чего произошла остановка двигателя.

Петров шумно вздохнул, словно паровой котел. Вздохнул и Меркулов, правда, значительно тише.

– Иоганныч, – другим тоном начал Меркулов, – я никогда от тебя такого мутного заключения не получал. Скажи мне по-человечески: вывод каков?

– Вывод – технических неисправностей не было, значит, это ошибка пилотирования. Но если существует особое мнение, я обязан его высказать.

– У кого это особое мнение существует? – живо озаботился Костя.

Петров сделал недовольное лицо и принялся вставать.

– Костя… А вот риторических вопросов я от тебя никогда не слышал, – весомо произнес Виктор Иоганнович, вынимая из-за стола свое грузное, объемистое тело.

– Каких риторических? Вопрос прямой: кто отстаивал версию с бракованным топливом?

– Риторический, Костя. Потому что ответа ты от меня не получишь. Особое мнение сформулировала комиссия. Ко-мис-си-я.

Петров пожал Меркулову руку и быстро вышел из кабинета.

И снова кабинет Лимонника, неизбежно, как всегда, напомнивший Турецкому оранжерею или, скорее, тропические леса. И дух тут, как в тропиках – густой, влажный, полный цитрусовых запахов; и зелень, как в тропиках – темная, почти черная, плотная и упругая, перемешанная с желтизной лимонов… Что касается лимонов, правда, их было всего два, и то какие-то задохлики мелковатые. Остальная масса лимонных зарослей, занимавшая в своих горшках и кадках целый угол адвокатского кабинета, пока что не приносили своих кислых плодов на потребу чаепитию. Турецкий стоял рядом, разглядывая растения и лампы над ними, однако мысли его были далеки как от желания попить чайку, так и от проблем разведения южных растений в московских условиях.

– Саш, ну откуда в тебе вдруг наивность такая? – менторски изрек Лимонник. – Ну смотри…

Лимонник как раз закончил поливку, заботливым жестом поправил слабенький рахитичный листок, чтобы ему досталось больше света лампы, и вышел из угла кабинета. И раздвинул ширму, скрывая за ней свои кабинетные плантации.

– Вот даже я. Простой…

– Ага, как валенок, – вставил насмешливую реплику Турецкий.

– …и законопослушный адвокат, – Лимонник аккуратно проигнорировал замечание, – я же скрываю от посетителей то, что мне, извини за выражение, дорого и мило. И при этом, заметь, не преступно…

– И не предосудительно! – с готовностью закончил фразу Турецкий.

– Именно, – все так же невозмутимо подтвердил Лимонник. – Но твой-то авиаинструктор, возможно, в убийстве замешан!

Да-а, Лимонник – человек с характером. Александр Борисович пришел к нему с намерением попросить помощи в розыске пропавшего и до сих пор не нашедшегося Сергея Воронина. Казалось бы, просто и недолго, а? Но нет, с Лимонником ничто не бывает просто и недолго. Уж извини, Саша, придется и полюбоваться его оранжереей, и выслушать его тягомотные рассуждения «за жизнь»… И если даже ты решишь поторопить дело, не надейся, что у тебя все так сразу получится.

– Я всего-навсего прошу тебя проверить его кредитную историю. Вдруг на его имя счета где-то заведены, карточки кредитные…

– А чего не сам? – буркнул адвокат.

– При моих связях на это времени уйдет в три, нет, в пять раз больше!

Саша хотел польстить норовистому адвокату. Не получилось: Лимонника лестью не возьмешь. Ни лестью, ни подначками, ни угрозами. В гробу Лимонник все это видал.

– Спасибо за комплимент, только откуда такая наивность, Саша? Ну вот, из-за тебя про лайм забыл…

Лимонник снова отодвинул ширму, взял ножницы и начал неторопливо подстригать верхние побеги одного из растений. Что такое лайм, Турецкий знал – пробовал: зеленый лимон, еще более душистый, но и еще более кислый по сравнению с обыкновенными лимонами. Саша почувствовал, как оскоминой свело челюсти и наполнился слюной рот, но не мог определить, был ли этот физиологический отзыв реакцией на упоминание лайма или на разговор с адвокатом.

– Этот Воронин не идиот ведь – открывать счет на свое имя, чтоб ему туда деньги за убийство перечислили, – конкретизировал свои предшествующие слова Лимонник. – Если он скрылся, то уж, не волнуйся, и имя сменил, и биографию.

– Да понимаю я! – досадливо отозвался Турецкий. – Но у меня пока никаких зацепок, вообще! Надо с чего-то начинать… Проверь его семью. Жену, дочь.

– Если они не сбежали вместе, скорее всего, он сбежал от них, – с высоты трудного житейского опыта провозгласил Лимонник, орудуя специальными ножничками над побегами лайма с ювелирной точностью и родительской нежностью.

– Необязательно, – в качестве отличного семьянина Турецкий оказался более оптимистичен. – Может, они ждут, когда все успокоится-забудется.

Лимонник надменно и скептически хмыкнул:

– Все равно на свою фамилию счет заводить, на мой взгляд, идиотизм!

Во взгляде Турецкого, устремленном на маленький лайм, отражалось столько печали, словно он клялся себе никогда больше не пробовать цитрусовые.

– Жанночка, это я! Я пришла извиниться… Ты не очень сердишься, что я заняла твое место?

В ролике фирмы «До» Марина выглядела искушенной женщиной, жадной до новых ощущений; отсутствие грима вернуло ей юный возраст, превратив почти в подростка. Трудно было узнать в этой девчонке изысканную звезду со съемочной площадки. А Марина не узнавала Жанну в этой молчаливой особе, которая, накинув на голову капюшон полосатого купального халата, заперла входную дверь и жестом пригласила ее следовать за собой.

Марина с Жанной были не то чтобы подругами, но добрыми приятельницами. Начинающие актрисы познакомились на съемках сериала, в котором им предстояло играть соперниц. Марина неоднократно сталкивалась с утверждением, что отношения, определяемые ролями, переносятся в реальную жизнь: актеры, изображающие любовников, на самом деле влюбляются, а те, кому выпало играть врагов, испытывают немотивированную враждебность один к другому… Нет, она, конечно, еще очень неопытна, чтобы утверждать, что такого не бывает никогда, но у них с Жанной получилось иначе. На съемочной площадке, пребывая в образе, они всячески пакостили друг дружке из-за героя, длинного смазливого парня с прилизанными височками, а в перерывах между съемками вместе пили чай с печеньем курабье (сдобное, но ничего, калории улетучиваются от физической нагрузки!) и болтали. Обо всем на свете, от карьеры до теленовостей. Им было чем поделиться друг с дружкой, притом, что основные события биографии и жизненные приоритеты у них совпадали. Обе были трудолюбивы и настойчивы. Обе ставили перед собой цель если не покорить Голливуд, то по крайней мере войти в сотню самых снимаемых российских актрис. Обе терпеть не могли козлов-режиссеров, которые душу из актеров выматывают, добиваясь осуществления своих малахольных замыслов, чтоб они провалились, Бергманы рекламы и Тарковские мыльных опер! Еще сильнее не терпели тех, кто с самого начала предлагает интим, ну с такими все ясно: козлы! Обе высоко ценили комфорт и бытовые удобства на съемках. Обе были патриотками, причем патриотизм их выражался в том, что они желали России догнать и обогнать Запад по уровню жизни, и как можно скорее.

Жанна была чуть старше, успешнее и, как объективно признавала Марина, красивее. Она не любила распространяться на личные темы, однако из случайных оговорок Марина поняла, что Жанна живет с малообеспеченными родителями, что ей очень нужны деньги. А за рекламу фирмы «До» платили хорошо… Ей, Марине, платили, а не Жанне. Жанну почему-то в самый последний момент заменили на Марину. И Марина пришла к той, которая вдруг превратилась в обойденную соперницу, для того, чтобы объяснить: с ее стороны никаких интриг не было. Марина вообще не специалистка в подковерной борьбе, а против Жанны и подавно бы не стала интриговать. Почему ее предпочли Жанне – понятия не имеет…