Фантомас и пустой гроб - Марсель Аллен

Владимир немного приободрился. «Отец спасет меня», — уже в который раз подумал он. В это время раздался голос, произнесший сакраментальную фразу:

— Господа, прошу встать, — суд идет!

Из комнаты совещаний, одетые в красные мантии, вошли судьи. Когда все уселись, тот же голос приказал:

— Подсудимый, встаньте!

Началось чтение обвинительного заключения. Но Владимир не слушал. Его глаза блуждали по залу, выискивая кого-то среди зрителей. Но тот, кого он ждал, не появлялся…

Когда Жюва и Фандора вызвали в зал как свидетелей, слушание было уже в разгаре. Допрос обвиняемого ничего не дал: Владимир отрицал все самым категорическим образом. Он говорил, что он Бридж, и только Бридж, и всегда был Бриджем! Он не считался ни с фактами, ни с логическими доводами. Уже совсем припертый к стенке, он заявлял: «Это был акт законной самозащиты!»

Показания свидетелей были малоубедительны. Одни ничего не знали, другие знали, но из страха выражались туманно и неопределенно. Именно в этот момент всеобщего замешательства председатель суда и распорядился вызвать Жюва и Фандора. И ход слушания сразу переменился.

Жюв выступал первым. На все вопросы он отвечал четко, лаконично и определенно. Все свои утверждения он немедленно подкреплял неопровержимыми фактами. Когда комиссар замолчал, судья сказал:

— Господа присяжные заседатели, несомненно, примут во внимание ваши показания. Я же, со своей стороны, хочу вас уже сейчас поблагодарить за ваше мужество, проявленное и во время ареста обвиняемого, и сегодня, во время суда.

Наступила очередь Фандора. «После показаний Жюва я не имею права отступать, — подумал журналист. — Здесь нельзя хитрить: истина превыше всего!» И коротко, точно, избегая личных выпадов и ненужного красноречия, он изложил все, что ему было известно по сути дела.

— Господин Прокурор Республики, — сказал судья, — у вас есть необходимость заслушать других свидетелей?

— Обвинению достаточно того, что уже было сказано, — ответил Прокурор.

— Желает ли защита продолжить допрос свидетелей?

Молодой адвокат пробурчал что-то невразумительное.

— Объявляется перерыв.

Во время перерыва Жюв и Фандор продолжали внимательно оглядывать зал, обмениваясь короткими репликами:

— Фантомас так и не появился… Что бы это значило, Жюв?

— Подожди, Фандор… И не расслабляйся! Суд еще не окончен.

— А вы заметили, Жюв, кто является председателем жюри присяжных?

— Еще бы! Финансист Миниас…

— Мне это не нравится!..

Жюв не ответил. Закусив губу, он пристально рассматривал присяжных, после перерыва возвращавшихся на свои места…

22. ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ЖЮРИ ПРИСЯЖНЫХ

Заключительная фаза слушания прошла очень быстро. Казалось, у всех участников сложилось единое мнение и приговор ни у кого не вызывал сомнения. Виновность Владимира была столь очевидна, что обвинитель ограничился всего несколькими фразами. Молодой адвокат, чувствуя, что дело безнадежно проиграно, поспешно и невнятно зачитал по бумажке свою защитительную речь. Обвиняемый от предоставленного слова отказался. Он производил впечатление полностью деморализованного человека.

Снова был объявлен перерыв, и присяжные удалились в комнату для совещаний.

— Что ж, ждать осталось недолго, — сказал Фандор.

Жюв снова ничего не ответил. Глядя на его сосредоточенное, словно окаменевшее лицо, журналист подумал: «Жюв принял какое-то решение. Жюв к чему-то готовится…»

Вдруг полицейский прошептал:

— Фандор, сними браунинг с предохранителя!

В зале заседаний медленно тянулись минуты.

А в комнате, где происходило заседание жюри, в это время разыгрывалась захватывающая драма.

Жюри, как это обычно случается, состояло в основном из добропорядочных буржуа, людей солидных и рассудительных. Все они очень внимательно следили за ходом слушания, и каждый в глубине души уже принял решение. В комнате для обсуждений, отделенной от всего остального мира крепко запертыми дверями, они, не торопясь, расположились вокруг большого стола. Миниас сел на председательское место. Первым взял слово торговец скобяным товаром, полным мужчина апоплексического вида:

— Я полагаю, господа, что паше мнение едино: подсудимый, сын Фантомаса, — такой же преступник, как его отец. Он безусловно виновен и заслуживает смерти.

Остальные присяжные закивали головами. И тут спокойным, холодным и решительным тоном заговорил Миниас:

— Господа, первое слово должно принадлежать председателю. Один из вас поторопился — я сожалею об этом. Среди нас не должно быть прокуроров, поклонников гильотины. Мы судьи и только судьи. Я позволю себе подвести краткий итог слушания, на котором мы присутствовали. Было установлено, что подсудимый — никакой не Бридж, а Владимир, сын Фантомаса. Вряд ли кто-нибудь может сомневаться, что он совершил все те преступления, в которых его обвиняют. Означает ли это, что вы должны вынести ему обвинительный приговор? Ни в коей мере! Не забывайте, что вы судите сына Фантомаса! А кто такой Фантомас?! Это Гений злодейства, Мастер преступления, для которого нет преград и который не остановится ни перед чем! Это Сверхпреступник, изгнанный обществом и объявивший обществу беспощадную войну. И учтите, что в этой войне он еще ни разу не потерпел поражения!

По мере того как председатель жюри говорил, его фигура, казалось, росла и росла, нависая над присяжными.

— И сына этого человека вы собрались судить! — продолжал Миниас со свирепой насмешкой в голосе. — Да есть ли среди вас хоть один, кто осмелится бросить вызов Фантомасу? Вы, добропорядочные обыватели, поднакопившие деньжат, имеющие семьи, жен, детей и любовниц, осмелитесь ли вы поставить все это на карту? Вы, маленькие людишки, погрязшие в земных заботах, интересах и дрязгах, разве вы годитесь на роль Дон Кихотов? Если вы посмеете осудить сына Фантомаса, между вами и Гением злодейства начнется — нет, не война! — а игра в кошки-мышки. И мышками, конечно, будете, вы!

Испуганные, растерянные присяжные молчали. И только ранее говоривший торговец скобяным товаром решился возразить Миниасу:

— Честное слово, почтеннейший, вы говорите странные вещи! От чьего имени вы нам угрожаете? Но даже если ваши угрозы обоснованы, мы находимся здесь не для того, чтобы заботиться о собственном благополучии, а для того, чтобы служить истине! Здесь собрались порядочные люди, для которых честь — не пустой звук…

Говоривший внезапно замолчал, потому что с Миниасом произошла чудовищная метаморфоза. Отступив от стола на три шага, он несколькими резкими движениями сорвал с себя одежду, под которой оказался черный, плотно облегающий тело костюм. На лицо он мгновенно надел черную маску с прорезями для глаз и, подняв руки, застыл в угрожающей ритуальной позе.

— Ну, теперь вы узнали меня? — спросил мнимый Миниас.

— Фантомас! — вздох ужаса разом вырвался у присяжных.

— Теперь решайте! — продолжал бандит, и в руке у него сверкнул револьвер. — Осмелитесь ли вы осудить моего сына?

Перед каждым, заседателем лежали черные и белые шары, которые надо было опустить в урну для голосования. Черный шар означал признание виновности, белый — оправдание.

— Голосуйте, господа! — приказал Фантомас, потрясая револьвером.

И голосование началось. Охваченные ужасом, с какой-то лихорадочной поспешностью, толкая друг друга, присяжные кинулись к урне. Фантомас внимательно наблюдал за происходящим, и когда все было кончено, расхохотался своим дьявольским смехом.

— Вы, оказались еще более разумными, чем я предполагал! — воскликнул он. — Благодарю вас, господа! Вы можете гордиться: Фантомас не часто произносит слова благодарности!..

В урну не было опущено ни одного черного шара.

— Готовься, Фандор!

— Вы мне делаете больно, Жюв.

Комиссар сжал руку журналиста с такой силой, что ногти вонзились в кожу. Члены жюри возвращались в зал заседаний и рассаживались по своим местам. В углу зала, напротив трибуны для присяжных, Жюв поднялся на ноги, сжимая, в кармане браунинг. Фандор поступил точно так же.

Судьи заняли свои кресла, подсудимый — место на своей скамье.

— Если они признают его виновным, его ждет гильотина, — прошептал Жюв.

Председатель, суда встал и повернулся в сторону заседателей:

— Пусть господа присяжные соблаговолят огласить свое решение!

Миниас встал. Среди всеобщей напряженной тишины раздался его голос, но совсем не тот, который привыкли слышать доктор Дроп и все, кто раньше имел дело с финансистом. В его голосе теперь слышался рык хищника, злобное торжество и демоническая ирония:

— По чести и совести, перед лицом Бога и людей, жюри присяжных выносит свой единогласный приговор: «Нет! Не виновен!»