Февраль 1933. Зима немецкой литературы - Уве Витшток

все силы, единые в неприятии фашизма. Ближайшая для этого возможность – 5 марта… Мы обращаемся ко всем, кто разделяет это убеждение, с настоятельным призывом помочь добиться совместных действий СДПГ и КПГ в избирательной кампании. Давайте же позаботимся о том, чтобы из-за природной лености и сердечной трусости мы не погрязли в варварстве!

Под призывом стоят 16 подписей, в том числе художницы Кете Кольвиц и писателя Генриха Манна.

* * *

В Айслебене к западу от Галле организуют пропагандистский марш, в котором принимают участие около 600 бойцов СА и СС. Во время марша они нападают с пистолетами и штыковыми лопатами на два здания, в которых проживают коммунисты. Трое застрелены, 24 получают ранения. Кроме того, погибает один эсэсовец. А в Бенсгейме в земле Гессен во время уличного столкновения между коммунистами и национал-социалистами выстрелом в грудь убивают непричастного прохожего.

Люди в черном

Понедельник, 13 февраля

С декабря Вильгельм Херцог снова в Германии. «Лига защиты прав человека» приглашает его с лекциями в Берлин. Вот уже три года он живет в рыбацкой деревушке Санари-сюр-Мер к востоку от Марселя. Ему стали невыносимы антисемитские выступления и вспышки ненависти нацистов. Он не сомневался, что рано или поздно они захватят власть. Поэтому он снял небольшой дешевый домик в Санари и с тех пор наслаждается красотами Лазурного берега, радуясь, что его не касаются ежедневные сообщения о терроре в Германии. Но старые связи, особенно со своим другом Генрихом Манном, он не разорвал.

Сегодня вечером в программе значится его последняя лекция, которую он называет «Генералы республики». В контексте Шлейхера это кажется очень актуальным с точки зрения политики. Но речь идет о генералах Французской республики времен «дела Дрейфуса». Впрочем, параллели между интриганскими и антисемитскими французскими военными того времени и немецкими генералами Веймарской республики настолько очевидны, что Херцогу нет нужды подчеркивать их для своей аудитории.

Место проведения мероприятия – зал заседаний Министерства экономики. Первым на трибуну выходит Генрих Манн и в нескольких фразах представляет Херцога собравшимся. Затем он спускается, чтобы уступить своему другу место за кафедрой, шепотом просит его обратить внимание на двух людей в черном в первом ряду, которых он считает информаторами. Херцог и правда замечает, что эти двое, как только он начинает говорить, бросаются что-то записывать.

Херцог растерян и встревожен. Он делает паузу и обращается к ним обоим: «Я уже много раз встречал внимательных слушателей. Но таких внимательных, как вы, – еще ни разу». Несколько человек из аудитории поднимаются с мест внимательнее разглядеть этих двух мужчин, но они не реагируют и продолжают вести свои записи, стоит Херцогу продолжить выступление.

После лекции депутат рейхстага, социалист Оскар Кон, отводит Херцога в сторону и советует ему как можно скорее покинуть Германию. Желательно сегодня же ночью. Около полуночи отходит последний поезд в Марсель.

Херцог, считая это преувеличением, отказывается: он планировал провести ночь в Берлине и уехать завтра около полудня. Но когда Кон еще раз настоятельно советует не медлить, Херцог осознает, что эти два информатора могут представлять вполне реальную угрозу. Он принимает решение отправиться во Францию ночным поездом, пусть даже это будет похоже на стремительное бегство. В панике он предлагает Генриху Манну ехать вместе, ведь не исключено, что эти двое могут следить и за ним.

Манн отрицательно качает головой:

– Нет, к сожалению, я не могу. Третьего апреля у меня в Академии речь по случаю 60-летия Якоба Вассермана.

– Вам не придется с ней выступать, – заверяет Херцог.

– Почему?

– Вам больше не придется с ней выступать, – повторяет Херцог.

– Ах, вы видите все в черном цвете, – возражает Манн.

– Не знаю, вижу ли я черное, но точно вижу коричневое. Итак, я буду ждать вас в Санари. Можете остановиться у меня. Телеграфируйте о своем прибытии.

* * *

Временный министр культуры Пруссии Бернхард Руст выступает в Берлинском университете с лекцией «Культурная воля национал-социалистов». Он объявляет, что в будущем все формы образования, воспитания и культуры будут строго ориентироваться на народные принципы: «Позвольте привести пример и показать, что именно я планирую сделать. Существует, например, академия писателей. У нее есть руководитель? В последние дни на столбах для афиш можно видеть имя этого человека под призывами социал-демократов и коммунистов к созданию “единого оборонительного фронта”. Мне кажется, стоит возлагать вину не только на руководителя, но и на всех тех, кто выбрал этого человека, Генриха Манна, руководителем своей академии. Не волнуйтесь! Я положу конец этому скандалу в Академии!»

* * *

Во время столкновений по политическим мотивам в Дортмунде, Бохуме, Брауншвейге и Хеклингене под Дессау убивают четверых мужчин, две женщины тяжело ранены.

Лихорадочный побег

Вторник, 14 февраля

Альфред Керр болеет. Жуткий грипп. 29 января он еще был в театре на комедии «Осторожно, окрашено!» француза Рене Фошуа. Керр – без всяких сомнений, самый влиятельный, зачастую самый беспощадный и нередко самый надменный театральный критик Германии, но ему по вкусу такие легкие, короткие пьесы: «Очаровательно сделанная комедия. Блестящий актерский состав. Много смеха, большой успех», – пишет он в рецензии для «Берлинер Тагеблатт».

Так же легкомысленно Керр старается отнестись и к болезни. В небольшом стихотворении, написанном на больничной койке, он рассказывает читателям «Тагеблатт» о течении и лечении гриппа. Для него в этом нет ничего особенного: он считает себя достаточно важным автором, чтобы публике были интересны его болячки. Ему 65, он пишет не только для «Берлинер Тагеблатт», но и для «Франкфуртер Цайтунг» – двух самых востребованных газет в стране. За материалы платят так хорошо, что он может позволить себе довольно внушительную виллу в Грюневальде на Дугласштрассе, 10.

Керр – еврей, и ни у кого не вызывало сомнений, что он думает о Гитлере и НСДАП. В газетах, а также по радио он предупреждает о них, полемизирует с ними, высмеивает их. В одном из стихотворений он год назад писал:

Наша нация прекрасна,

И кулак – наш верный друг.

Выбор будет ненапрасным,

Фаворит наш – Гинденбург.

Бунта станет выше крыши,

Пусть развалится страна, —

На земле всего превыше

Лишь Германия одна.

В прошлом году его избрали президентом немецкого ПЕН-клуба, наряду с больным поэтом и прозаиком Теодором Дойблером – быть может, эта должность заставит либеральных читателей серьезнее отнестись к его предостережениям касательно нацистов.

Во второй половине дня