Загряжский субъект - Василий Афанасьевич Воронов

Удобно жил Гаврила в Забалуеве, и все у него было, а в душе сидел червячок. И червячок этот, маленький, настырный, точил: «Большой ты, умный, и дури много, а дрожжей нема, не выбродишься никак. Дрожжей тебе надо, дрожжей!» Гаврила и без червячка чувствовал, что нет опоры, не за что держаться, случись встряска.

Зарабатывать деньги было скучно, этим успешно занимались Эвелина с Врубелем. Охота и выпивка вяло щекотали нервы. Женщины… он спал с кем попало, а расчувствовать, расшевелить Гаврилу оказалось не под силу даже Эвелине. Сам себе скучен стал, хотя о себе думал много. На других глядел как натуралист. Оглянется вокруг, поморщится: мелковато, податливо, скучненько. Редкие экземпляры удивляли его.

Гаврила почитывал, умно почитывал, примеривая на себя. Жизнеописания, мемуары, хроники. Беллетристику не признавал. Гаврила дотошно выискивал всякую бытовую мелочь. Что ел и пил герой и какие болячки имел, как он избавлялся от врагов, чем развлекался и чего боялся. На чем спал и с кем спал, верил ли в Бога и как относился к попам, какие были дети и что с ними сталось, отчего умер и как умирал.

Много вертелось в голове Гаврилы, и нет никакой возможности угадать, зачем, например, ему понадобилась Зинаида. Почему вызвался против Хамлета в Загряжске. То ли Цезарь, то ли дурь неперебродившая, или червячок изнутри подтолкнул – кто знает и кто себе объяснит, зачем он делает всякие глупости и непотребства.

Кто нашептал Гавриле построить за городом в глухом углу, в камышах особняк и открыть там клуб для друзей? А кто надоумил исповедовать гостей? Silentium, как говорили древние.

Эвелине он, как всегда, объяснил без лишних слов:

– Я теперь буду жить в клубе, а ты занимайся делами. Что нужно – звони.

Зинаиду поселил также в клубе, обязанности ее были просты, но не совсем понятны: всегда быть рядом с Гаврилой, все видеть, все слышать, обдумывать и говорить свое мнение.

8

По своему местоположению и архитектуре загородный клуб мог соперничать разве только с охотничьими усадьбами самых уважаемых людей в России. Совершенно дикое болотистое место в непролазной чаще вязов, орешника, ясеней, осин и дубов. Тут водились олени, кабаны, еноты, белки, камышовые коты и множество птиц. Лес выходил прямо на песок, на старое русло Дона, Стародонье. Территорию огородили высоким забором, на въезде поставили будку с прожекторами, железные ворота со шлагбаумом. По пойме, по болоту насыпали узкую дорогу и поставили страшный знак: «Объект под охраной. Стреляют!»

Забалуевский архитектор Клавдий Курощупов, свежестью и румяностью напоминавший пончика, похудел на десять кило, пока рисовал проект клуба. Но как нарисовал! Сооружение напоминало две ковриги хлеба, поставленные одна на другую. Промежуточный этаж был сплошь из стекла, как стакан между хлебами. Ковриги опоясывала деревянная галерея, по которой можно свободно кататься на велосипеде. Верхний этаж-ковригу покрыли по-старинному, чаканом под корешок. На нижнем этаже располагались технические службы, кухня, большая круглая столовая, бильярдная с буфетом, туалеты. На втором этаже спальни и кабинеты. На третьем апартаменты Гаврилы с зимним садом, библиотекой и спортзалом. На каждом шагу в устрашающих позах стояли чучела медведей, волков, диких котов, хищных птиц и даже сусликов. При входе гостей встречал шедевр таксидермического искусства – балуй с распростертыми крыльями, с длинной в полупоклоне шеей, повязанной красным шелковым платком.

Архитектор Курощупов превзошел себя. Его хвалили, поздравляли, Курлюк прилюдно обнял Клавдия и подарил чучело суслика. При всей сложности архитектуры сооружение как бы слилось с природой, спряталось от глаз в пойме. Так благородный гриб, вылезший за ночь на свет божий, прячется от охотника. Что-то древнее, языческое напоминали исполинские ковриги, крытые камышом.

Торжественная минута настала. Гости съезжались на открытие клуба. Без всякого сомнения, это были лучшие, достойнейшие и уважаемые люди. Скромно вылез из машины вице-губернатор Кибрик, горбатый и застенчивый. Он перекрестился, ища глазами купол, но купола не было. Обнялся с Курлюком и, видно, отпустил какую-то шутку, Курлюк громко засмеялся. Подъехал академик Подмочилов, лохматостью напоминавший льва, но изможденный и трясущийся, годы не щадили старика. Деликатный Иван Иванович Казинаки явился в обнимку с Вандой, поздоровался с хозяином за руку. Ванда тут же плюнула на него, тот отвернулся и молча вытерся рукавом. Важно прихрамывая, подошел меценат Бухтияр Колтун-Заде с Нудой Лукичем Фомбергом. Нуда Лукич, красный от натуги, нес большой горшок с кактусом. Вслед за ними, засунув руки в штаны и ни с кем не здороваясь, стал в сторонке рассеянный Павло Забурунный. Савик Окунутов лихо прикатил на мотоцикле и три раза пукнул в клаксон. Несравненную Мордовицину Кларису Павловну привез на своем лимузине думец Модест Стоиванов. Клариса поцеловала Курлюка в губы и вручила ему голландскую розу. Стоиванов крепко потряс руку: «Поздравляю!» В числе последних, как бы запыхавшись, подбежал мэр Забалуева Зайончонок, рыжий вертлявый хлопец лет сорока. Здороваясь с Курлюком, он с опаской втягивал голову в плечи, точно боясь подзатыльника, видимо, Гаврила не раз угощал его таким образом.

Собралось еще человек пятнадцать не менее известных и уважаемых граждан Забалуева. Курлюк распахнул двери: «Прошу в нашу хату!» Он водил гостей по этажам, показывал все закоулки, отвечал на вопросы. Гости были в восторге.

Зинаида в шелковом синем пиджаке с голубой косынкой на шее, с длинными черными волосами, схваченными на затылке, всюду следовала за спиной Курлюка и молча разглядывала гостей.

Народ заполнил большую столовую, расселся по трое-четверо за столиками, разговорился, застучал вилками и ножами, захлопал пробками. Курлюк с бокалом прохаживался посередине зала. Он по-хозяйски огляделся и поднял руку с бокалом.

– Господа! В этом клубе мы расширим наше общение. Кроме деловых встреч мы будем здесь выпускать пар, взаимно обогащаться и самоусовершенствоваться. Что мы знаем друг о друге, кроме того, что все здесь уважаемые и достойные люди? Ничего не знаем. Мы заведем правило, чтобы каждый из нас рассказывал о себе и о других, исповедовался некоторым образом. Условия, господа… – Курлюк возвысил голос и погрозил пальцем. – Условия обязательные – говорить правду! Сегодня мы попросим многоуважаемого академика Подмочилова. Но сначала выпьем, господа!

Гости оживились, всем понравилось предложение Курлюка. Выпили за клуб и его хозяина, за взаимное общение, за здоровье академика Подмочилова, за Кларису Павловну, за Ивана Ивановича Казинаки с Вандой, и много еще было хороших тостов. Закусили как следует, стало веселее. Послышались голоса:

– Давай Подмочилова!

– Просим академика!

Курлюк подошел к Подмочилову, что-то пошептал на ухо и объявил:

– Климент Ефремович расскажет о своей