Бессонные ночи - Александр Назаров

— И что сказали?

— Поверь, твой сценарий очень хороший, я сразу увидела в нем интересную мысль…

— А они-то что про него сказали? — от волнения я начал терять терпение.

— Прости, но тебе нельзя снимать фильм по этому сценарию.

— Что? — во мне словно что-то оторвалось внутри. Мир вокруг начал плыть. Я не верил, что слышу эти слова. Происходящее казалось мне странным кошмарным сном.

— Я знаю, что ты, будучи представителем молодого поколения, вкладываешь смысл в несколько иную форму. Но это же артхаус. Боюсь, такой сюжет для нашего институт просто неприемлем.

— Что в нём не так?

— Жестокость, безнадега, алкоголизм и мистика странного сорта.

— Вы словно нашу программу по литературе описали.

— Ну, пойми, Фред. Великим можно, а нам нельзя.

— А в чем измеряется это величие? Почему каким-то мужикам, жившим сто лет назад, можно писать про “жестокость, безнадегу и алкоголизм”, а мне нельзя? В чем измеряется величие? Можно сматериться?

— Разрешаю.

— Надуманная хуйня это ваше величие того или иного человека. Те, кого мы сейчас называем великими творцами, когда-то давно слали нахуй таких мудрецов, оценивающих, что можно привносить в творчество, а что нельзя. Они также бухали, снимали проституток, изменяли женам. Сейчас мы называем их эталоном нравственности! Это лицемерие. Тотальное лицемерие. Наше общество всю жизнь врет само себе. И это еще самая мягкая ложь! А те мудаки, что запретили мой фильм, они — самые главные лицемеры! Кто они вообще такие, чтобы судить об искусстве? За жизнь-то, наверное, всего пару книг прочитали!

— Вы слишком распыляетесь. Возьмите себе другой сюжет. Сделайте что-нибудь более… доброе.

— Доброе? Доброе? Да кому нужно доброе произведение?! Мне что кастрировать свой сюжет?!

— Не кричите на меня, Шольц. Не я это решала.

— Да я не на вас, фрау Ларсен, поймите. Мой сюжет столько для меня значит. Я не могу его просто так бросить.

— Я и не говорю вам бросать. Сохраните его, потом, когда станете великим режиссером, тогда и ставьте, что хотите.

— Не стать великим творцом, идя на поводу у тупых стариканов, которые искусства в жизни не видели. Ну не могу я от него просто так отказаться. Просто не могу. Через что я прошел, что я наделал? — Силы начали покидать меня. Метнув взгляд в зеркало на стене, я увидел, насколько бледным стал в этот момент.

— Вы о чем? — обеспокоенно спрашивает фрау Ларсен.

— Не важно. Я не собираюсь делать что-то другое.

— Так вас отчислят, вот и всё, — она явно провоцирует меня.

— Отчисляйте. Давайте.

— Глупости не говорите. Из-за одного отмененного фильма еще никто не умирал. Я знаю, что в вас сейчас играет юношеский максимализм, который, кстати, не должен быть свойственен вашему возрасту, Фред Шольц. Вы человек с жизненным опытом, а потому вы должны понимать, что это не конец вселенной, которая, кстати, не вокруг вашего сюжета вериться. Вы старше всех в группе, а ведете себя как школьник.

— Говорите, что хотите, я не изменю мнения.

— Да мне-то что? Это ваше дело. Просто я беспокоюсь за прилежного студента.

Я столько сделал для этого фильма, для этого сюжета. Создал тупую несуществующую религию, обратил в неё невинное прекрасное создание. Этель. Её и так жизнь измучила. А я. Я уничтожил её жизнь, совершил над ней психологическое насилие. Ради чего? До этого я тешил себя мыслью, что я всё делаю не зря. Что я иду к своему гениальному сюжету. Вот он, мой гениальный сюжет — нельзя! Иди, Шольц, выброси свои идеи и начинания в мусорку. И что мне теперь с ними делать? Если мне путь назад? Я не могу, мне так плохо. Так плохо…

— Ладно. Простите, что из себя вышел. Я пойду, пожалуй, — сказал я, не в силах продолжать этот разговор.

На выходе из института я встретил Ульрика и Клару.

— Фред, что случилось? — спросили они

— Ничего, — резко ответил имя я и прошел мимо. Ком подступил к моему горлу. Я боялся, что прямо при них расплачусь.

Я шел по улице и думал. Пожалуй, слишком много думал. Мысли мои метаются в сторону от отчаяния и самобичевания, до весьма странных размышлений.

Наше общество всю жизнь врет само себе. Мысль эта сковала мой разум на долгое время, отвлекла от дум о своей жизнь. Мы построили наш мир путем бесконечных проб и ошибок. А ошибки имеют свойство накапливаться. Они оседали, застывая подобно зубному камню или камню в почках. Не важно, в любом случае это неприятное скопление.

Как жить, если нас окружают ошибки прошлого, от которых нам почти не избавится? Можно ли сказать, что мы каждый день лжем. В первую очередь лжем сами себе, пытаясь скрыть от себя сталактиты ошибок, которые тянутся к нам своими каменными когтями.

Если думать о том, сколько зла совершило человечества, сколько безумия, можно и самому потерять рассудок. А особенно быстро сойти с ума можно, поняв, что ненависть, агрессия, непонимание сходят не от наших душ, а, в первую очередь от природы. Многие представляют природу, как гармоничную и добрую сущность, но это не так. В природе полно зла, но это еще ладно. Хуже всего осознание, что зло это оправдано. Оправдано в первую очередь выживанием.

И вот мы каждый день создаем себе новую прекрасную иллюзию. Вместо того, чтобы встретиться с проблемами и ошибками прошлого лицом к лицу, мы создаем себе сладкую ложь, говорящую нам, что этих ошибок нет. Это снежный ком лжи. Мы врем друг другу, мы врем себе.

Нам говорят, что первые религии возникли по причине того, что человек не мог объяснить мир вокруг себя. Брехня! Людям, в массе своей, не нужно объяснение мира вокруг. Им насрать на него. Человеку не интересны звезды, под которыми он ходит. Ему не хочется знать, что он возник из той же пыли, что и светило у нас над головой. Человеку не важна жизнь коровы, котлету из которой он ест.

Мы пожираем мир, пожираем себя, пожираем других, но при этом нам просто не интересно знать причины. Те люди, что ищут причины, являются главными противниками религии А потому, нет, религии возникли не из того, что люди пытались объяснить через них мир. Изначальная ложь, породившая веру, была совершенно другой.

Это была первая в истории попытка снять с себя ответственность. Наши жизни настолько коротки, настолько сумбурны, что, если попытаться осознать все это, сойдешь с ума. Куда идти по жизни? Что делать? Как выжить? А если ты ошибся. По незнанию, по другой причине. Ты начинаешь рефлексировать, и эта рефлексия