Камень Книга тринадцатая - Станислав Николаевич Минин

сам до этого дошел. Что же касается его слов, что, мол, Алексей Саныч его видит, но не замечает, тут думать надо. Хотя… — Батюшка замолчал и через какое-то время продолжил: — Думать, конечно, надо, но и действовать необходимо тоже… Я имею в виду пробовать стать… невидимым, особенно когда точно знаем на примере магистра, что такое возможно. Может, де Вилье как-то качественно умудрился колокол прокачать, сумев сделать его абсолютно проницаемым со своей стороны? Наподобие зеркала Гезелла?

Кузьмин на это фыркнул:

— Падре, ты не забывай, что магистр как-то умудрился при своих-то условно невеликих силенках обычного колдуна из военной разведки нашему любимому царевичу достойный отпор оказать! И так оказать, что надежа и опора в бессознательном состоянии потом валялся. А это, как ни крути, просто запредельный уровень, объяснить который простым уплотнением колокола никак невозможно!

— Согласен… — донеслось с заднего сиденья. — Тогда что? Может, он умудрился как-то поменять частоту работы своего ментального доспеха, как это делает Алексей Саныч?

— Не факт, — помотал головой Ванюша. — Царевича мы, по крайней мере, условно видим, а великого магистра не видит даже сам царевич.

Голова батюшки внезапно появилась между наших с Кузьминым кресел.

— Алексей Саныч, а как сами думаете, вас великий магистр во сне в одного нашел или в составе круга? — И Владимир тут же объяснил мне контекст своего вопроса: — Почему спрашиваю: если он действовал при помощи круга — это одно, а вот если самостоятельно…

Действительно, это были две большие разницы, показывающие разный уровень могущества великого магистра, и я ответил Владимиру вполне искренне:

— В душе не чую, батюшка! Но то, что я тогда по башке получил, когда великого магистра сам искал, совсем не означает, что он без круга меня найти не сможет.

Владимир на это разочарованно протянул:

— Одни вопросы и никаких ответов… — И спустя пару мгновений продолжил: — Алексей Саныч, если вам интересно мое мнение, то нам следует идти простым эмпирическим путем, то есть ставить эксперименты и пытаться что-то нащупать, накапливая опыт, в том числе и отрицательный. — Он вздохнул. — Потому что на одних неподтвержденных предположениях мы далеко не уедем.

Смирнова поддержал Кузьмин:

— Царевич, святой отец дело говорит. На тебе мы наши эксперименты и будем ставить, и это не обсуждается. А начать двигаться эмпирическим путем, если получится, предлагаю прямо сегодня. — Колдун покосился в мою сторону. — Если вашу компанию под вечер опять в какой-нибудь модный шалман не потянет.

— Обязательно потянет, — хмыкнул я. — Уверен: Медичи прямо сейчас ищут не только достойные апартаменты для нашей ночевки, но и подходящий увеселительный шалман для нашего вечернего досуга. И итальянцев трудно в этом винить: все-таки они у себя на родине друзей принимают. А насчет простого эмпирического пути я с вами согласен, но пройдем мы этот путь с вами вместе, так что не расслабляйтесь.

— Вот и славно, — кивнул довольный Кузьмин. — Тем более никто расслабляться и не собирался. А теперь предлагаю обсудить возмутительное поведение господина Белобородова, из-за которого нам с тобой, царевич, пришлось краснеть не только перед государем, но и перед всеми остальными Романовыми.

Теперь между кресел появилась голова возмущенного воспитателя.

— Ты чего несешь, Ванюша? Какое мое возмутительное поведение?

Колдун ухмыльнулся.

— А кто, формально являясь паханом нашего маленького, но сплоченного коллектива, нас с царевичем на путь истинный в ситуации с великим магистром не направил? Кто не распознал в действиях де Вилье самую пошлую провокацию? Дядя Петя? Тетя Мотя?

Прохор аж завис от наглого обвинения Ванюши и не сразу нашелся, что ответить, а колдун продолжил глумиться:

— За это, Петрович, мы с царевичем накладываем на тебя епитимью: сегодня вечером ты не пьешь. Царевич, — колдун покосился в мою сторону, — может, Петровичу запретить и завтра злоупотребление алкоголем? Как думаешь?

— Прохор! — Я повернулся к нахмуренному воспитателю. — Не обращай на Ваню внимания! Это он тебе за свой «Гелик» мстит. А если Ваня продолжит в том же духе, — теперь я смотрел на колдуна, — то эксперименты по накоплению отрицательного эмпирического опыта мы будем сегодня ставить именно на нем. И после экспериментов не дадим ему выпить.

Лицо Прохора озарила довольная улыбка, а вот Ваня насупился и глянул в зеркало заднего вида.

— Вот видишь, святой отец, как ко мне здесь относятся! Никакого уважения к былым заслугам! Но ничего! Они еще горько пожалеют об издевках и насмешках, когда я секрет великого магистра разгадаю!

Смирнов, однако, на провокацию не поддался и благоразумно решил от комментариев воздержаться…

* * *

Границу Франции с Италией мы пересекли без всяких проблем: французские и итальянские таможенники с пограничниками при моем появлении из Range Rover, не обезображенного номерами и другими опознавательными знаками, вытягивались в струнку, отдавали честь, документов не требовали, как и не выясняли цель посещения Лигурии подданными Российской империи. Единственное, последний шлагбаум поднялся с задержкой, а причина этой задержки выяснилась довольно быстро: ко мне строевым шагом подошел мужчина в форме итальянского карабинера и доложил, что его прислали их высочества Умберто и Джузеппе Медичи в качестве нашего сопровождения и охраны. Передав мне для удобства коммуникации рацию, бравый карабинер добавил, что они с напарником теперь находятся в полном моем распоряжении. Не придумав ничего лучше, я скомандовал:

— В Сан-Ремо. И как можно скорее. — А потом вспомнил наше с Прохором и Ваней путешествие по Германии и решил уточнить: — И без всяких звуковых сигналов.

Карабинер лихо щелкнул каблуками.

— Есть, ваше высочество!

Вернувшись в машину, продемонстрировал рацию и прижал палец к губам, давая понять, что с важными разговорами на время придется закончить. Меня поняли правильно, и мы тут же приступили к обсуждению планов по осмотру достопримечательностей Сан-Ремо. Солировал, как всегда, Ванюша Кузьмин, совершенно не стеснявшийся своего цинизма.

— Да чего там смотреть-то? — с важным видом вещал он, пристраиваясь за машиной карабинеров. — Лазурный берег он и есть Лазурный берег! Лично я буду осматривать местные достопримечательности чисто для галочки и для фоток, чтобы потом где-нибудь в компании ввернуть: мол, в Монако был, в Ницце был, в Сен-Тропе был, в Сан-Ремо был. Основной же упор при посещении этого итальянского курорта мною будет сделан на бутики со знаменитой итальянской обувью — приобрету себе несколько классических моделей из натуральной кожи ручной работы, потому что эта обувь никогда