Камень Книга тринадцатая - Станислав Николаевич Минин

— Олегыч, — возмутился подполковник, — а ты не охренел? Меня же с вами вместе в первый же день моему отцу сдадут с потрохами — доброжелатели обязательно найдутся! И тогда точно первую неделю мы будем сидеть на хлебе и воде, а в баню сходим только после звонка!

Кузьмин отмахнулся.

— С нами царевич будет отбывать — он все проблемы с твоим батей в легкую порешает.

— Разве что… — задумчиво кивнул Владимир Иванович. — А батя потом на мне отыграется… Ну и хрен с ним! Я имею ввиду не батю, а то, что отыграется…

Колдун хлопнул дворцового по плечу и с довольным видом заявил:

— Иваныч, ты прям растешь в моих глазах! По крайней мере, перспектива ареста тебя уже не сильно пугает. Так, глядишь, и сделаем мы из тебя достойного человека и офицера совместными усилиями. Кроме того, когда откинешься, сразу заметишь, как вырастет твой авторитет в среде будущих подчиненных.

— Это еще почему? — не понял подполковник.

— А у нас на богоспасаемой родине мучеников очень любят, — ухмыльнулся Ванюша. — Особенно тех, кого по откровенному беспределу закрыли, а срок они мотали вместе с невинно осужденным будущим императором.

Кузьмин с важным видом ткнул меня пальцем в грудь, а Михеев только поморщился.

— Насчет будущего императора я еще могу согласиться, а вот закроют нас с ним точно за дело.

— Не суть! — отмахнулся колдун. — Ты, главное, во время отбытия суток не вздумай бриться, чтобы из узилища в соответствующем образе откинуться. Вот увидишь, Иваныч, твои невыносимые мучения и глубокие моральные страдания неделю весь Кремль обсуждать будет.

— Я не хочу, чтобы Кремль обсуждал мои выдуманные мучения! — возбудился Михеев. — И вообще, Олегыч, больше на эту тему я общаться не хочу.

— Ну и зря! — разочарованно протянул Ванюша. — Я тут стараюсь, мощную интригу ему организовываю для дальнейшего служебного роста, а он!..

Только возмущенный подполковник собрался высказать колдуну все, что он думает по поводу подобных приемов, способствующих карьерному росту, как его прервал улыбающийся Прохор:

— Вова, он же тебя разводит! А ты ведешься!

Михеев завис на пару мгновений, а потом махнул рукой.

— Тьфу на тебя, Олегыч! И еще раз тьфу!

Он развернулся и направился в сторону пентхауса, а воспитатель обратился уже к колдуну:

— Ванюша, ты хоть Вову нам не порти! Приучай его к своему циничному юмору постепенно, особенно что касается темы гауптвахты! Ты же видишь, что для него эта тема больная, но все равно под кожу лезешь. А то перегнешь палку и поругаешься с подполковником. Нам это надо? Нам это не надо.

— А чего я?.. — Ванюша невинными глазами смотрел на Прохора. — Так… чутулю шутканул…

Воспитатель стер улыбку с лица, и колдун тут же дал заднюю:

— Все-все, Петрович, намек понял. Но баланду на киче требую себе отличного качества — а то после высокой французской кухни у меня от хлеба и воды заворот кишок может случиться. И еще матрас ортопедический на шконку… Свиданки еще длительные с супругой и детьми.

— Ваня! Не беси меня!

— Хорошо-хорошо, Петрович…

* * *

На подземной парковке нашего отеля я успел выслушать краткий отчет воспитателя об их поездке в Москву. Нашему разговору помешал подошедший батюшка Владимир, и мы с Прохором договорились, что подробности они мне с колдуном озвучат в Сан-Ремо.

Сразу же после выезда с парковки я решил обсудить один щекотливый вопрос.

— Господа, если вы заметили, время подходит к пяти часам вечера. А это значит, что в Сан-Ремо мы прибудем только к ужину и ничего толком там не посмотрим. Как вы отнесетесь к тому, чтобы переночевать в Сан-Ремо, а уже завтра, прямо с утра, полноценно насладиться настоящим кусочком Италии?

Вместо ответа улыбающийся Прохор протянул мне с заднего сиденья телефон и фыркнул:

— Читай.

Вглядевшись, я увидел сообщение, судя по всему, присланное воспитателю моим отцом: «Алексей точно захочет остаться в Сан-Ремо с ночевкой. Считай, мое согласие у вас на это есть».

Я поморщился.

— Становлюсь предсказуемым.

— Именно. — Прохор забрал у меня телефон. — Звони Медичи — пусть договариваются по поводу нашего ночлега. — И воспитатель тут же ответил на мой еще не высказанный вопрос: — Насчет ночлега нашей молодежи тоже пусть договариваются — от итальянцев не убудет.

Под насмешливым взглядом драйвера Ванюши я достал свой телефон, набрал Умберто Медичи и изложил свою просьбу.

Судя по ответному тону старшего из братьев-итальянцев, моя инициатива встретила самый живой отклик в свете его патриотических чувств: он меня тут же заверил, что я могу не беспокоиться, примут нас по самому высокому разряду, и только потом поинтересовался количеством моих свитских. Я ответил, что со мной трое: господа Белобородов, Кузьмин и Смирнов, — и принц тут же пообещал, что упомянутые уважаемые господа тоже останутся довольны приемом.

— Царевич, про границу ему напомни, — не отрывая глаз от дороги, буркнул сбоку Кузьмин. — И французской принцессе позвони.

Напомнив Умберто про границу, я закончил с ним разговор и набрал Стефанию Бурбон. Следующим абонентом, с которым переговорил, был Сандро Багратион — раз он озвучил общую озабоченность по поводу моего отъезда из Ниццы, то ему выслушивать и «благую весть» о моем скором визите в Сан-Ремо. Помимо этого я обрадовал молодого человека и тем, что мы остаемся в упомянутом курортном городишке с ночевкой.

Закончив со всеми этими переговорами и прикинув, что предварительная подготовка к обещавшему быть интересным посещению Сан-Ремо мною проведена, убрал телефон в карман и с удовольствием расслабился в кресле прохоровского «Ренжа». Однако окончательно расслабиться мне не дал Ванюша, решивший, что пришло самое время поставить в известность батюшку Владимира обо всем, что было связано с великим магистром Мальтийского ордена. Естественно, Кузьмин во время своего повествования периодически ссылался на меня, и уже мне приходилось описывать свои ощущения и выводы, особенно что касалось ночных видений.

— Ну что, святой отец, — посматривал на батюшку Ванюша в зеркало заднего вида, — что ты обо всем этом думаешь?

Смирнов ответил не сразу.

— Информации, конечно, не очень много, — неуверенно начал он. — Но с твоими выводами, Иван Олегович, касающимися навыков великого магистра, я, пожалуй, соглашусь: или он где-то про эту свою невидимость прочитал, или его кто-то научил, или магистр как-то случайно