Хьюстон (СИ) - Твист Оливер

Я снова принюхался, ткнувшись лицом ей в макушку. От ее волос как всегда слегка пахло яблоком, но этот запах тоже там был, совсем незаметный, призрачный. Она подняла голову и посмотрела на меня. В царящем на площадке полумраке я никак не мог уловить выражение ее глаз.

— Запах, — сказал я, — знакомый.

— Тебе показалось, — она ласковым жестом убрала упавшие мне на глаза пряди и вздохнула. — А ты пахнешь дождем и еще как будто лесом, хвойным лесом, сосновыми иглами, смолой. Волосы совсем влажные. Ты все-таки ждал меня, да? Промок, устал, а я не пришла, такая нехорошая, правда? Ты извини меня ладно. Я не забыла про тебя, не думай. Просто не смогла. Я хотела, но не вышло, мне так жаль.

И в эту минуту мне очень захотелось обнять ее покрепче, не как другу, а по-настоящему. Так, что даже кончики пальцев закололо от напряжения и в голове зашумело. Наверное, если бы мы еще немного постояли так, как будто парочка, или она снова опустила мне на плечо свою голову, я бы не сдержался. Натворил бы дел. Может, еще и целоваться полез. Такой был соблазн, что мысли путались. Накатило что-то на меня. Чтобы уж совсем не посчитала она меня за скотину какую, что момент только и ловит, отодвинулся и сказал:

— Не страшно, высохну. Ну что, легче стало?

Она кивнула, присела рядом на подоконник и, спохватившись, спросила:

— Ты меня искал зачем-то?

— Ох, точно! — отступившее на время беспокойство, охватило меня с новой силой. — Йойо пропал! Как ушел утром, до сих пор нет. Не случилось бы с ним чего. Он вроде говорил, что ненадолго выйдет, а уже ночь…

Птица посмотрела на меня и улыбнулась, словно сквозь дождь солнце проглянуло:

— Он вернется, не волнуйся. Не сегодня. Может через день или два… С ним бывает иногда такое.

Я воззрился на нее в недоумении, а она вдруг сказала:

— Хьюстон, ты где-то джемпер порвал.

На плече и в самом деле красовалась небольшая прореха с неровными краями. Наверное, в парке зацепился, когда через кусты лез. Вот досада. Он был у меня единственным и еще довольно приличным. Я старался беречь его насколько возможно.

— Наверное, в парке, — подтвердила мою догадку Птица и добавила, — Снимай, я зашью.

— Да зачем, — меня охватило смущение, — я и сам могу.

— Здесь нужно аккуратно, чтобы незаметно было. У тебя не получится. А нас учили. Чего ты боишься? Снимай же! Завтра отдам. Жалко ведь, красивый такой… И тебе идет.

Да, жалко. Этот джемпер подарил мне Карандаш, еще в прошлом году. Он как-то принес его на занятия в прозрачном целлофановом пакете, и, отозвав меня в сторонку, застенчиво сказал:

— Вот, для сына брал, да с размером промахнулся, маленький оказался. Возьми, пожалуйста, не хочу возиться, обратно нести. Да и чек потерял.

Он развернул джемпер, протянул его мне и попросил:

— Примерь.

Я немного растерялся и, покраснев, натянул его на себя. Джемпер был глубокого серого цвета, очень мягкий, теплый и, как мне показалось, достаточно дорогой.

— Как на тебя сделан! — Карандаш удовлетворенно улыбнулся, посветлев лицом. — Вот и славно.

— Может без чека примут? — пробормотал я. — Наверное, поменять еще можно…

— Не-не, — он замахал руками. — Даже думать об этом не хочу. Выручи уж. Не выбрасывать же.

— Спасибо большое… Может вам что-нибудь по хозяйству сделать нужно? Я бы мог…

— Ну что ты! Перестань! Ты и так мне помог, носи на здоровье. Все, иди работай. Да обрати внимание, у тебя фон бледновато выходит, и над бликами потрудиться нужно. Это же керамика, не пластик, они ярче, звонче должны быть на глазури.

— Хорошо, учту. Спасибо…

Мне было отчасти неловко, и в то же время вещь эта пришлась как нельзя кстати. Свой старый свитер, подарок спонсоров, я давно перерос. Он словно в одночасье съежился на мне, и как я не старался натянуть поближе к пальцам уже изрядно обтрепанные рукава, они упорно задирались выше, оголяя запястья. Да и тесновато в нем было. Обновку я старался беречь, чтобы Карандаш не подумал, что я не ценю его подарок. Наверное, только этим я и мог его отблагодарить.

— Хьюстон, мне может отвернуться?

Настроена Птица была решительно. Я, краснея от смущения, стянул джемпер и отдал ей. Она свернула его тугим валиком и обнадежила:

— За Йойо не переживай. Не пропадет.

— Что только я его приятелям скажу, когда появятся?

— Не появятся, — уверенно сказала Птица, продолжая с улыбкой смотреть на меня. Потом протянула руку и поправила завернувшийся воротник рубашки, снова пригладила мне встрепанные волосы, провела ладонью по щеке, заставив сердце учащенно забиться где-то в районе горла. — Если скучно станет, к нам приходи. Мы с Елкой не такие бродяги.

Птица и в самом деле на следующий день, вечером принесла мне джемпер. Прорехи словно не было никогда. И еще от него почему-то пахло зелеными яблоками, так же как от волос Птицы. Я невольно принюхался.

— Я постирала его в шампуни, — объяснила она, заметив мелькнувшее у меня на лице удивление.

— Да зачем, он чистый был. Но все равно спасибо.

Мне стало так приятно от ее заботы, только немного неловко. Она рассмеялась в ответ.

— Йойо не вернулся?

— Нет. Ты действительно думаешь, что с ним все в порядке?

— Конечно, это же Йойо! Кто его обидит — трех дней не проживет. Да я шучу, Хьюстон. Нет, в самом деле, вернется, вот увидишь. Отдыхай пока, отсыпайся!

Легко сказать — отдыхай. Я спал тревожно, то и дело просыпаясь. Пустая кровать напротив, непривычная тишина в комнате давили, прогоняя сон. Я невольно думал о Йойо: где он, что с ним. Ворочался с боку на бок, прислушиваясь к завыванию ветра за окном и представляя замерзшего, одиноко бредущего во мраке ночи друга. Подскакивал в кровати, обливаясь холодным потом при мысли, что он мог нарваться на каких-нибудь недружелюбных типов. Комплекция у Йойо была не самая выдающаяся, прямо сказать довольно хлипкая, а гитара заметная. Несмотря на неизвестно на чем основанный оптимизм Птицы, я весь извелся, представляя Йойо в окружении стаи уличной гопоты. Не думаю, что он мог бы отбиться от них парой песенок. Хотя, когда дело касалось Йойо, ничего нельзя было сказать наверняка. И все же, и все же… На вторую ночь я увидел его во сне. Он лежал, раскинув руки на усыпанной спелыми, крупными ягодами земляники поляне и смотрел, не моргая, в небо на быстро плывущие по нему облака. И хотя губы у него не шевелились, я слышал его голос, музыку и песню. Я забыл этот сон сразу как проснулся и вспомнил только спустя много-много лет, в одну памятную для меня ночь.

Йойо вернулся через четыре дня, и я, наконец, смог спокойно уснуть под веселую болтовню и непрерывные песни ночных гостей, закативших по случаю возвращения кумира настоящий праздник. Я не хотел засыпать, но сам не заметил, как это случилось. Просто закрыл глаза, а когда открыл их, было уже утро, и пора было вставать.

Это оказалось не последнее исчезновение Йойо. Перед тем как уйти, он делался особенно задумчивым, как-то тускнел и подолгу молчал. В свои путешествия он всегда уходил в одиночку. Однажды, после возвращения от него пахло морем, так сильно, что мне показалось, я даже слышу крики чаек и шум прибоя. Иногда он рассказывал что-нибудь из своих приключений, делился впечатлениями. Но сколько я не просил его взять меня с собой, не соглашался.

— Нет, Бемби, — говорил он мягко, но решительно. — Постижение мира процесс интимный. Ты уж прости, малыш.

Правда, однажды он все же пообещал, что мы отправимся в путь вместе. В очень долгое и далекое путешествие, сказал он.

— Куда? — спросил я, не особенно надеясь на ответ. Мне показалось, что он сказал это, только чтобы отвязаться. Но Йойо совершенно серьезно ответил:

— Не знаю пока, Бемби. Это ты сам решишь. Но думаю, что ты сумеешь выбрать правильное место.

— Я бы хотел к морю.

Почему мне хотелось именно к морю, я не мог сказать точно. Может потому, что оно было далеким как мечта и в моем представлении таким же прекрасным. И я почему-то поверил Йойо, как бы невероятно не звучало его обещание.