Во тьме - Максим Шаттам

— Каким методом вы пользовались, исследуя место? — спросила Аннабель. — «Колесом» или «решеткой»? Второй более подходит к большому пространству.

— Ну, я просто осмотрел окрестности с помощью фонаря…

Аннабель представила себе всех полицейских, топчущихся поблизости почти три часа подряд, и поняла, что эффективность их работы сводится к нулю. Следы, окурки и другие вещдоки просто невозможно теперь обнаружить.

Она снова повернулась к телу. На сей раз Аннабель сконцентрировалась на деталях, пытаясь, насколько это было возможно, не думать о жертве. Детектив сразу заметила, что снег под телом убитой расчищен и на земле мелом обозначен силуэт жертвы. «Фея с мелком», — прошептала она. Именно так говорят в полиции в тех случаях, когда все сомневаются, кто же нарисовал подобный контур. Их часто наносят в местах убийств — какой-нибудь аккуратный коп вспоминает избитый ход, встречающийся почти во всех детективных фильмах.

— Кто это сделал? — спросила Аннабель, показывая на следы мела.

— Я, а почему бы…

— Это заблуждение. Вы сфотографировали тело?

— Да, со всех точек.

— Следы мела на фотографиях видны?

Дубски обеспокоенно кивнул.

— Черт. На суде защита могла бы сказать, что фотографии не отражают точное положение вещей, поскольку полиция оставила метки, и, значит, снимки неприемлемы для использования.

Теперь Дубски переминался с ноги на ногу.

— Силуэт рисуют только в самых крайних случаях, когда необходимо забрать тело до осмотра места преступления, — продолжала Аннабель. — И особенно важно сделать фотографии до того, как начинаешь обводить.

— Не знал.

Детектив пропустила ответ мимо ушей, подняла голову и стала оглядывать окрестности. Потом сделала знак Гарри Дубски подойти.

— Вы начали опрос людей, живущих по соседству?

Он отрицательно покачал головой, не решаясь больше отвечать.

— Тогда начните с этого дома, где горит свет.

— Почему с него?

— Только он один находится возле места преступления, и, может быть, кто-нибудь из жильцов что-то видел; не пренебрегайте ничем.

Дубски поджал губы, казалось, он очень переживает из-за своих ошибок. Он пошел было прочь, но Аннабель снова подозвала его:

— Гарри, вы действовали правильно, вам немного не хватает знаний; найдите хороший учебник, в котором рассказывается, как следует осматривать место преступления, и вы станете безупречным копом. О'кей?

Гарри кивнул и почувствовал себя немного лучше, карабкаясь по ступеням.

Над горизонтом начинал мягко брезжить рассвет; казалось, над темной гладью поднимается белесый туман.

— Хорошо, что вы его ободрили, — произнес Эд Фостер. — Гарри прекрасный тип, ему просто нужно, чтобы его направляли.

— Я не люблю огорчать, даже если упрек заслуженный.

Вытащив из кармана бомбера резинку, Аннабель связала волосы в хвост и вновь принялась изучать положение тела.

— Отчего она умерла?

— Удушье. Смотрите.

Фостер нагнулся над лицом женщины. Оно было худым, с выступающими скулами, глаза ввалились в орбиты. Кожу покрывали жестокие кровоподтеки темно-фиолетового цвета; лицо еще не успело распухнуть, женщина умерла раньше, чем это случилось. Коронер натянул толстые перчатки и поднял веко. Глаз был неестественно плоским, расслоился, зрачок принял овальную форму, склеру пересекал длинный красный след.

— Конъюнктивальный кровоподтек свидетельствует об асфиксии, — произнес коронер. — И потом, посмотрите на эти маленькие, расположенные дугой повреждения на шее — это следы ногтей нападавшего. После вскрытия смогу сказать точнее, думаю, убийца напал на нее сзади.

Аннабель присела над трупом и заметила небольшие, но многочисленные пятна, покрывавшие тело. Маленькие темные кружки под кожей.

— Что это такое? — спросила она, указывая на них пальцем.

Врач перехватил ее руку:

— Если хотите к ней прикоснуться, лучше надеть перчатки. Полагаю, пятна — это признак саркомы Капоши; во всяком случае, очень похоже. — Он устремил взгляд на Аннабель. — Обычно мы встречаем этот тип саркомы у людей, зараженных ВИЧ, детектив. Учитывая это обстоятельство, думаю, вам лучше быть осторожнее.

Он отпустил руку Аннабель.

— У вас есть соображения по поводу того, как развивались события? — спросила она.

Эд Фостер пожал плечами:

— Точно не могу сказать. Есть определенные сомнения. Можно говорить о преступлении на сексуальной почве, действии маньяка, однако у меня есть и другая гипотеза… Посмотрите сюда, на эти маленькие шрамы по обеим сторонам тела.

В самом деле, Аннабель заметила белые отметины, поднимавшиеся от бедер к подмышкам, они располагались на теле с двух сторон и были похожи на кусочки белого молочного шоколада.

— Похоже на отпечатки швов, появившиеся на коже уже после смерти; эта девушка носила очень облегающую одежду. И еще вот это.

Он указал затянутым в латекс пальцем на грудную клетку, а потом на область пупка. Кожа там и там была очень аккуратно срезана, и виднелись белые края ран. Никаких видимых следов крови.

— Она умерла задолго до того, как с ней сделали это; кровь не текла вообще, сердце не билось. Думаю, нападавший срезал с нее одежду с помощью скальпеля или чего-то похожего. И задел при этом кожу. — Коронер прищелкнул языком. — Вот как я себе это вижу: кто-то выслеживает эту женщину, насилует ее. Возможно, успевает надеть брюки, но не более того. Потом, не знаю почему, он решил потрогать ее за грудь и обнаружил пятна на теле. Он тут же понял, что имел дело с больным человеком, и пришел в бешенство. Ударил девушку по лицу, она упала, и он задушил ее. Находясь в полубредовом состоянии от нахлынувшего гнева, он решает сжечь ее гениталии. Прежде чем уйти, разрезает одежду на груди и бросает ее в темноте. Вот так. Правда, до момента вскрытия это лишь предположения, возможно, через несколько часов я скажу что-то прямо противоположное.

Аннабель кивнула: она знала, что большинство судмедэкспертов и коронеров, как правило, избегают любых утверждений, если не имеют на руках исчерпывающих данных.

— А татуировка?

— А, да!

Он собрался поднять голову жертвы, но из-за окоченения ему пришлось сделать усилие. В основании затылка на кожу был нанесен «штрих-код». Множество запекшихся корочек крови смутили коронера.

— Довольно странно, — сказал Фостер. — Это сделано совсем недавно, шрам еще не зарубцевался, то есть это сделали за несколько часов до убийства, не ранее. Нужно будет вспомнить цитологию, чтобы уточнить.

— Вы рассчитываете сделать вскрытие быстро?

Во второй половине дня. Я пришлю вам копию отчета.

Они встали. Небо белело все быстрее, прожекторы становились бесполезными.

— Можно ее забирать? — уточнил коронер. — Она здесь уже давно, лучше, чтобы солнце осветило что-то иное, нежели труп.

Колокол медленно продолжал звонить: «Динь-динь».

— Спросите у шерифа, — сказала Аннабель. — Я не против. Он должен быть где-то с детективом Тэйером.

Она проводила взглядом коронера, удалявшегося по направлению к парку, и различила в сумраке мощный силуэт Брэтта Кахилла, беседовавшего с местными копами. Парень явно не терял времени даром.

Понемногу Аннабель стала различать черную полосу на линии горизонта. Противоположный берег. Другие дома, другая жизнь, далеко, вне пределов досягаемости. И возможно, там убийца. «Нет, не один — несколько, — поправила себя Аннабель. — Безжалостная свора».

Вне всякого сомнения, татуировка на теле девушки была такой же, что и у людей на фотографиях.

Аннабель задрожала на ветру. Столько вопросов! Чем на самом деле занимаются члены секты? Зачем они похитили всех этих людей, с какой целью? И почему до недавнего времени не был найден ни один труп? События стали стремительно развиваться в течение последних нескольких дней. Может быть, сектанты решили изменить свои методы и начали выбрасывать тела жертв?

Аннабель сомневалась. Нет, здесь что-то другое. Но чтобы понять, нужно было проникнуть в тайну самой секты.

Чем они на самом деле занимаются?

Буй внезапно замолчал, словно его проглотила какая-то огромная рыба.

21

Под редкими хлопьями снега Джошуа Бролен прошел Атлантик-авеню, спустился в жаркую, влажную пасть подземки и поехал на юго-запад Манхэттена.

После первого визита в Нью-Йорк мальчик с западного побережья сохранил в памяти образ острова, взъерошенного крайне вычурными небоскребами, с множеством borough[19] похожих друг на друга только одним — блестящими блоками из стали и стекла. Квартал, отделявший Челси от Лауэр Вест-Сайда, полностью отличался от детских образов. Размером с провинциальный городок, безостановочно подметаемый ветрами с Гудзона, этот угол Нью-Йорка состоял исключительно из одно- и двухэтажных крепких зданий, жилищ, возведенных из коричневатого бетона, среди которых там и сям мелькали ужасающего вида паркинги. Углубляясь все дальше на запад, Бролен дошел до пустынной территории, на которой стояли серые заброшенные склады высотой с восьми- и десятиэтажные дома с большими грязными окнами, напоминающие соборы и одновременно здания в стиле, который Бролен, иронизируя про себя, назвал nazi-revival.[20]