Любовь и ненависть в наследство - Татьяна Аксинина

– А сколько это?

– Мы познакомились за два года до твоего рождения.

– Тридцать два года назад!

– Да, поэтому я и боюсь, что не найду её, не смогу поблагодарить как следует.

– Ты, наконец, скажешь мне, что она для тебя сделала?

– Как-нибудь потом. Неважно, что сделала, важно, что она – человек хороший, порядочный и добрый. Я так давно мечтала ее увидеть.

– А кто она по профессии – учительница, милиционер? – Я пыталась по косвенным признакам понять, в какой ситуации маме понадобилась помощь хорошего человека, подозревая, что в детдоме мама была окружена совсем не ангелами.

– Нет, Надежда Васильевна – врач-психиатр, – рассеянно ответила мама, а я споткнулась.

«Час от часу не легче! Как бы ее еще спросить?»

– Лишь бы жива была! Может, она болеет, нуждается, так я бы ей хоть чем-то помогла. Ей тогда было лет, наверное, тридцать пять, Значит, сейчас сильно за шестьдесят, под семьдесят. Вот этот дом! – радостно воскликнула мама, сверяясь с адресом. – Кажется, я его помню, была один раз.

Девятиэтажная «хрущевка», похоже, доживала последние дни. Кругом высились башни новых двадцатиэтажных домов. Пока что снесли соседний дом, за забором слышался шум стройки, двигались стрелы двух кранов.

– Надежда Васильевна Сереброва здесь живет? – Спросила мама, и дверь отворилась.

Невысокая, плотная пожилая женщина с седыми волосами и морщинистым лицом, но бодрая и аккуратно одетая сказала:

– Это я.

Она внимательно окинула нас живыми черными глазами, которые казались очень большими из-за стекол «дальнозорких» очков.

– А вы не помните девочку Таню Сазонову из Семеновского детского дома?

– Таня! Ты что ли? – Всплеснула руками Надежда Васильевна.

Дальше начались поцелуи и объятия, воспоминания и расспросы. Меня они отправили за тортиком, но я еще прихватила легкое красное виноградное вино «Мерло», сыр, конфеты, яблоки, заварку. Эти старушки вечно забывают покупать чай и по десять раз доливают кипяток в заварку. Сколько раз при посещении квартир учеников их бабушки поили меня несусветной бурдой! Один раз в чайнике даже оказалась плесень. Бр-р! Уж лучше я сама заварю крепкий свежий чай.

К моему приходу мама и Надежда Васильевна собрали на стол, и посекретничали и, кажется, всплакнули о чем-то таком, во что меня посвящать не захотели. Во всяком случае, ничего о прошлом не упоминали, кроме того, что Серебровой было тогда всего двадцать пять лет. Это шестнадцатилетней девочке Тане она показалась очень взрослой. Всю жизнь проработала она врачом маленькой больнички, недавно пошла на пенсию. Дети уже выросли, муж умер. Есть внук от старшей дочери, но он живет в Финляндии. А сын женат гражданским браком, детей пока не заводят. Дети регулярно её навещают, помогают материально. Квартира Надежды Васильевны выглядела скромно, но не бедно. Компьютера, правда, у нее не было, да и мебель была старомодная, но хороший цветной телевизор, стиральная машина-автомат, большой холодильник и свежие обои подтверждали ее слова. На болезни она тоже не жаловалась, сказала, что на них не стоит обращать внимание. Так что мамины опасения, что Сереброва лежит больная и голодная, нуждается в помощи, полностью развеялись.

На окне у Надежды Васильевны рос огурец в горшочке. На подвязанном к веревочке длинном стебле висела пара длинных зеленых плодов. Надежда Васильевна, не слушая маминых протестов, срезала самый большой и порезала на тарелочку. За столом она беспрестанно расспрашивала нас о жизни в Новосибирске, и чувствовалось, что мы ей интересны и дороги. В отличие от обитателей моего дома, она радовалась совершенно искренне.

– Танечка, какая молодец, что нашла меня! Ты всегда упорная была, я верила, что ты станешь на ноги. Вспоминала тебя, беспокоилась. Мне тебя было так жалко! Я ведь тогда хотела тебя удочерить, но мне не разрешили. По закону незамужняя женщина не могла стать приемной матерью. Я в тот момент и задумалась всерьез о детях. А то все была на первом месте работа, работа. Нас так воспитывали: «прежде думай о Родине, а потом о себе». Оглянулась я по сторонам, да и нашла себе мужа. И через год у нас уже Леночка родилась, а потом – Вася. Все – благодаря встрече с тобой, Танечка. Все тридцать лет я тебя вспоминала. А ты и ребенка вырастила, и сама выучилась! И квартирка у вас благоустроенная – как хорошо! И дача с соседкой пополам – молодцы! А Полина – какая умница, учительницей стала. И скоро замуж выходит – поздравляю!

На прощанье Надежда Васильевна все порывалась отдать не начатую коробку конфет и просила не теряться больше: писать, звонить, приезжать в гости.

***

«Каких людей в моей жизни было больше: плохих или хороших? Я считаю, что хороших. Иначе, как бы я могла подниматься с земли, куда меня постоянно бросали и втаптывали. В очередной безвыходной ситуации, когда отчаяние переполняло душу, когда умирала последняя надежда, непременно встречался кто-то, кто помогал мне. Я думаю, что это мама направляла ко мне добрых людей.

Добрым человеком была Надежда Васильевна, врач психиатрической больницы.

– Отпустите ее! – приказала она двум санитарам, которые больно держали меня.

– Надежда Васильевна, как можно! Эта психованная кусается! Ей укольчик всадить и привязать.

– Здесь командую я! Я – врач, а вы – санитары, делайте, что говорят. А ссадина у нее на щеке откуда?

– Так, она брыкалась и орала, может, и задели нечаянно. Зря вы ее отпускаете, щас бросится на вас!

– Откуда ее привезли?

– Из Семеновского интерната.

– Понятно. Вы можете идти и заниматься своими делами. А с девушкой я сама разберусь без ваших советов.

Мы сидели с Надеждой Васильевной в пустой ординаторской, и пили чай. Я боялась расспросов с ее стороны, но она не спрашивала ни о чем. Бутерброды с колбасой были необычайно вкусные, просто таяли во рту. Я не заметила, как уплела их все. Только после этого я сообразила, что она их взяла из дома для себя поужинать или позавтракать на дежурстве. Мне стало стыдно. Врач заметила мое смущение и спросила меня:

– Таня, когда ты ела последний раз?

– Вчера вечером.

– Бедная девочка. – Она гладила меня по голове. Я уткнулась в белый халат и молча плакала. – Перестань, все будет хорошо. У тебя сегодня был тяжелый день. Сейчас ты ляжешь спать, а завтра мы с тобой поговорим.

– Вы тоже считаете, что я психически больная?

– Что ты! Ты нормальный здоровый человек. Верь мне. Все будет хорошо.

Надежда Васильевна дала мне выпить какую-то пахучую микстуру, чтобы я спокойно спала, но сон не шел. Я лежала на узкой железной кровати. За