Битва за космос - Том Вулф

И речь шла не просто о грубых материальных привилегиях. Здесь было все, что вам нужно, включая и вещи, полезные для души. Вы на долгое время погружались в тренировки, в блаженную суровую изоляцию, в царство низкой арендной платы, в обстановку, напоминавшую священный Эдвардс в старые добрые дни проекта «Х-1», с тем же пионерским духом, который нельзя приобрести за деньги. И точно так же все работали без устали по многу часов, и звание здесь ничего не значило, и у людей даже не возникало желания время от времени собираться и жаловаться на работу правительства.

А потом, как раз тогда, когда вы входили в славное состояние здорового измождения от работы, вас вытаскивали из блаженной изоляции и отправляли на тот самый балкон, о котором втайне мечтали все «летучие жокеи», – тот самый, на котором человек стоял над толпой как папа римский, и… это ведь действительно происходило! Народ Америки добрых полчаса выкрикивал вам приветствия, а потом вы возвращались в свою благородную изоляцию и снова работали или совершали несколько квалификационных заездов, чтобы установить священные координаты жизни «летучего жокея», которыми являлись, конечно же, полет-и-выпивка, выпивка-и-автомобиль и все прочее. Эти вещи, за исключением первой – полета, вполне можно было вписать в великий план проекта «Меркурий». Отсутствие времени для полетов тревожило, но зато остального имелось в таком избытке, что сначала было даже трудно сосредоточиться. Любой человек, которого не перебрасывали постоянно из группы в группу, чтобы не слишком туго завинчивать отлаженный механизм подготовки и поддерживать, говоря словами Ширры, «ровное напряжение», оказывался в настоящем пилотском раю. Но даже тот редкий пилот, который сторонился этих дешевых удовольствий, как, например, дьякон Джон Гленн, получал множество привилегий, помогавших сбросить напряжение от тяжелой работы и всеобщего обожания.

Конечно, все они следили за Гленном. Его поведение постоянно напоминало ребятам о правилах игры. И всех, за исключением Скотта Карпентера и, возможно, еще одного пилота, поведение Гленна раздражало.

Их семерых разместили на военно-воздушной базе Лэнгли, в округе Тайдуотер, в Виргинии, на Джеймс-ривер, примерно в ста пятидесяти милях на юг от Вашингтона Лэнгли была экспериментальным отделением бывшего HАКА, а теперь стала штаб-квартирой оперативной группы HАСА, работавшей на проект «Меркурий». Каждое утро можно было видеть, как Джон Гленн, вставший ни свет ни заря, совершает пробежку. Он бегал по круговому проезду, возле квартир холостых офицеров, одетый в спортивный костюм. Его веснушчатое лицо краснело и блестело от пота, он пробегал милю, две, три – этому не было конца – на виду у всех. Это раздражало, потому что казалось совершенно не нужным. Каждый из них должен был, по указанию врачей, заниматься физическими упражнениями не меньше четырех часов в неделю, но это были только слова. Медперсонал, занятый в проекте «Меркурий», состоял главным образом из молодых военных врачей; некоторые из них были слегка ошеломлены важностью своей миссии. И они вовсе не собирались вызывать астронавта на ковер и требовать, чтобы он отчитался за эти самые четыре часа. А племя «летучих жокеев» помещало физические упражнения в самые нижние строчки списка того, что составляло нужную вещь. Они наслаждались грубым животным здоровьем, подвергая свои организмы страшным испытаниям, часто в виде ночного пьянства и последующего ужасного похмелья, но все равно держались как чемпионы. («Я бы тебе этого не советовал, но так нужно – это доказывает, что у тебя, несчастный сопляк, есть нужная вещь».) Большинство из них соглашалось с Уолли Ширрой, который утверждал, что любые виды физкультуры, не приносящие удовольствия, например водные лыжи или гандбол, вредят нервной системе. А тут этот Гленн всем мозолит глаза своей утренней пробежкой, словно готовится выступать на чемпионате.

Однако славный морской пехотинец совершал пробежки не поэтому. Вовсе нет. У всех остальных семьи находились здесь же, в Лэнгли или в ее окрестностях. Гордон Купер и Скотт Карпентер жили со своими семьями на базе, на квартирах – в обычном дряхлом многоквартирном доме для младших офицеров. Уолли Ширра, Гас Гриссом и Дик Слейтон обитали в довольно мрачной новостройке с другой стороны аэропорта Ньюпорт-Ньюз. Новостройка была обнесена оштукатуренной стеной, покрашенной в цвет под названием «мрачная охра». Алан Шепард, с тех пор как его отобрали для проекта «Меркурий», жил с семьей немного дальше, в Виргиния-Бич. Но Гленн… Его жена и дети находились в ста двадцати милях отсюда, в Арлингтоне, штат Виргиния, за Вашингтоном. В Лэнгли его поселили в доме для холостых офицеров, где он и совершал пробежки по круговой дорожке. Гленн мог бы, удалившись от домашнего очага, погрузиться в выпивку-и-автомобиль и прочее. Но он был не такой человек. Гленн жил в пустой комнате, где не было ничего, кроме узкой кровати, обитого стула, небольшого письменного стола, лампы, Библии и книг по астрономии, физике и машиностроению. По выходным он честно ездил домой к своей жене Энни и детям на древнем «принце» – настоящей побитой развалюшке примерно четырех футов в длину, выдававшей от силы сорок лошадиных сил. Это был самый жалкий и самый неуправляемый автомобиль из всех официально закрепленных за боевыми летчиками в Америке. Пилот со здоровыми инстинктами, с истинной преданностью священным координатам либо же имел, либо всем сердцем желал завести «корвет», как у Алана Шепарда, или «триумф», как у Уолли Ширры, то есть спортивный или какой-нибудь скоростной автомобиль. На нем можно было даже без достаточного опыта рисковать жизнью несколько раз в неделю, когда пилот достигал фазы «автомобиль» в системе священных координат, что было неизбежно для каждого, кроме Джона Гленна. Но этот любитель шоу. Он даже молился на публика Он казался среди них летучим монахом, или что там было у пресвитерианцев вместо монахов. Короче, святым. Или аскетом. Или просто деревенским парнем, любителем ячменных лепешек. Джон Гленн, как добрый пресвитерианин, знал, что молитва на публике ничуть не оскорбляет его веру. Вера даже поощряла это, ведь молитва подавала людям здоровый пример. Джон Гленн не чувствовал ни малейшего неудобства из-за того, что в послевоенной Америке добродетель вышла из моды. Порой казалось, что ему доставляет удовольствие шокировать окружающих своей праведной жизнью. Даже девятилетним мальчишкой он останавливал игру в футбол, чтобы дать нагоняй своему приятелю, который говорил «черт побери!» или «дерьмо», если они проигрывали. Такое поведение было необычно даже для городка, где Гленн вырос, – Нью-Конкорда в штате Огайо, – не говоря уже о других местах. Нью-Конкорд был одним из тех многочисленных городов Америки, корни которых забылись во время всеобщей амнезии. Он возник как религиозная община. Сто лет назад любой житель Нью-Конкорда, мечтавший стать владельцем продуктовой лавки или кем-то еще солиднее, присоединялся к пресвитерианской церкви, и в двадцатых-тридцатых годах там еще чувствовался живой благоговейный дух пресвитерианства. Отец Гленна служил пожарным на железной дороге и исправно ходил в церковь. Мать много работала и тоже регулярно посещала церковь. А Гленн учился в воскресной школе и ходил в церковь, где выслушивал сотни бесконечных пресвитерианских молитв. Церковь, вера и чистая жизнь праведника шли ему на пользу. Не существовало никакого противоречия между пресвитерианской верой и амбициями, даже столь высокими, которые могли бы угодить невидимому «я» «летучего жокея». Хороший пресвитерианин судил о своей избранности Богом и небесным воинством по своим успехам в этой жизни. Таким образом, пресвитерианство прекрасно подходило людям собиравшимся преуспеть и в этом мире, и на небесах. А Джон Гленн, с его веселым веснушчатым лицом деревенского парня, был столь же честолюбив, как и любой другой пилот, волочивший необременительную ношу собственного самолюбия вверх по пирамиде.

Гленн продолжал бегать в спортивном костюме по дорожке перед квартирами холостых офицеров на военно-воздушной базе Лэнгли, и его действительно ничуть не волновало, что большинству пилотов это может не нравиться. Бег был ему полезен по нескольким причинам. Гленн был старше остальных, и в тридцать семь лет ему приходилось прикладывать дополнительные усилия, чтобы показать, что он в отличной форме. Кроме того, у него имелась склонность к полноте. У Гленна были среднеразвитая мускулатура и очень маленькие кисти рук. А вот ноги у него были огромные – настоящие бочонки, мускулистые и мясистые одновременно, и в области бедер откладывался жирок. Когда Гленна отобрали для участия в проекте, он весил семьдесят четыре килограмма, и ему не помешало бы сбросить килограммов шесть или даже больше. А что касается его жизни в доме для холостяков… Почему бы и нет? Они с Энни купили дом в Арлингтоне, потому что там были отличные бесплатные средние школы для детей. Зачем снова перевозить семью, когда половину времени он будет проводить в дороге и, вероятно, сможет видеть их только по выходным?