(не)желанный брак. Поцелуй Камня (СИ) - Мун Эми

Сердце ворочалось тяжело и часто, а дорожный плащ не согревал вовсе. Гиневьеву нашли! Вместе с дочерями она хотела бежать морским путем в жаркий Истамбун, чтобы там купить себе спокойную и сытую жизнь.

Всех троих перехватили буквально у самого корабля и в кандалах доставили обратно в столицу. И вот теперь должны судить в самые короткие сроки. А бывшая падчерица – свидетель.

- Выпейте, - протянул ей флягу с водой герцог.

Бекки схватила серебряную и явно очень дорогую вещицу, и, не заботясь о приличиях, осушила все до капли. Яблочная вода освежила лишь самую малость. Все равно в горле сухо, а в голове пусто.

О, Создатель! Как же не хочется видеть эту змею. Смотреть в наглые серые глаза, и понимать, что если бы не она, отец был бы жив. И Альберт стал не просто другом, а настоящим мужем.

Взгляд нервно прошелся по темной фигуре де Грейстора. Бекки еще помнила приятную тяжесть мужского камзола и крепкие объятья. Надо бы вкинуть это из головы, но никак не получалось.

Пришлось плотно прикрыть глаза. О чем она думает? Зачем? Ах, жаль, что во фляге не вино…

- Еще воды? – поинтересовался герцог. Бекки так и передернуло.

- У вас целые запасы?

Задумчивый мужской взгляд заставил стыдливо опустить голову.

- Простите. Это просто нервы, - улыбка вышла дерганой.

- Вы имеете на них право.

Что? Услышать такое было странно. Герцог ли сидит напротив или кто-то на него похожий лишь внешне?

- Вы слишком любезны, - пробормотала, стискивая на груди несчастный плащ.

Что это нашло на де Грейстора? Он должен быть как минимум недоволен. Лишние хлопоты, лишние поездки. До столицы день пути, и надо ночевать не в уютном замке, а на постоялом дворе. Но мужчина ничем не выказывал дурного настроения и, кажется, пытался ободрить. Если это не дань вежливости, конечно.

- Любезно было бы свернуть вашей мачехи шею, - прервал мятущиеся мысли задумчивый голос. – За такое раньше казнили. Снимали кожу.

Бекки открыла рот и тут же захлопнула. О, Создатель… а она-то и позабыла, чем занимался раньше род де Грейсторов. Чего стоит один лишь Железный Герцог. Мастер пыток и казней.

- Кошмар, - прошептала едва слышно.

Мужчина кивнул, но словно чему-то своему. Солнечные блики скользили по смуглому лицу. Казалось, герцог крепко задумался. Бекки еще немного помяла плащ и поерзала на сиденье, но все-таки не выдержала.

- А теперь?

Мужчина взглянул на нее, и в карете вдруг стало невозможно жарко. Какие глаза! Солнечный свет тонул в них, как в двух бездонных омутах. Невозможно разглядеть зрачок, может, если подобраться ближе… Бекки насилу сумела отвести взгляд. Так и ей увязнуть недолго.

- Зависит от короля. Девиц наверняка в монастырь. А зачинщицу я буду требовать отправить в аббатство Тихой Ризы. До смерти.

- Создатель…

Немногим лучше снятия кожи! Жизнь послушниц - или, лучше сказать, арестанток - полнилась аскетизмом и тяжким трудом. Именно Ризы построили мост в ущелье Пасть Демона. Сократили торговый путь ценой десятка жизней. Широкие мостовые плиты были обагрены кровью тружениц. Всегда полуголодных, в одной лишь тощей одежде, самыми простыми инструментами они сделали невозможное. Крепкий широкий мост, который простоит не меньше гор.

- Она не думала о Создателе, когда вливала яд в вашу тарелку, леди, - откликнулся мужчина. - Корень Ведьмы – хитрое растение. Оно находит брешь в здоровье человека и делает ее шире. Кого мучили редкие головные боли – валится с размягчением мозга. Легкая ломота в спине разрастается в полную неподвижность. И так далее. Подозреваю, в вашем случае страдал желудок.

Бекки мучительно покраснела. Ну что такого? Как будто рвота из-за болезни – это нечто особенное, но знать, что герцог осведомлен о ее недуге... стыдно.

- Да, я… я перестала есть.

Мужчина откинулся на сиденье и мимоходом расстегнул две пуговицы на камзоле. Белоснежная батистовая рубашка ярко контрастировала со смуглой кожей, привлекая внимание к крепкой шее и гордой посадке головы. Пришлось заняться пейзажем за окном.

- Ваш организм потрясающе сильный, Ребекка. Обычно достаточно года, иногда меньше, а вы держались три. Редчайшее исключение.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Пальцы опять стиснули несчастный плащ. Это комплимент? Или просто несколько слов, чтобы ободрить?

- Отец тоже держался долго… Два года.

Зачем сказала? Очередная жалкая попытка продлить разговор, только чтобы не тонуть в тихой агонии мыслей. Сейчас ее ждет какая-нибудь банальность, а через несколько вымученных фраз густое, как деготь, молчание. Ведь сам Вильгельм де Грейстор не обязан играть во врачевателя душ с…Нет, она ему не жена.

А взгляд черных глаз опять жжет вниманием и топким интересом. Каменная маска лица идеально равнодушная ко всему, и к ней - в том числе.

- В некотором роде я вам завидую, леди. Вы любили своего отца. Наверняка он был достойным человеком. Король вспоминал его таким.

Бекки чуть не задохнулась под лавиной обрушившегося на нее откровения. Ей только что протянули руку? Не оставили вариться в собственном соку, а деликатно поддержали разговор, вместе с этим предлагая поделиться воспоминаниями?

- Он был очень хорошим, - облизнула пересохшие губы. – Деревни на его землях никогда не отдавали последний медяк на налоги, и каждый двор имел вдоволь земли для работы. Отец часто пускал ребятишек в наш замок, а с первого помола отданного ему зерна просил кухарку печь сдобных булочек на всех… Мне с корицей нравились, - закончила смущенно.

Создатель! Разве можно так хвастать? Наверняка в глазах мужчины она выглядит глупо.

- А мои любимые – с яблоками, - ничуть не смутился герцог.

- Я догадалась, - фыркнула Бекки и тут же прикрыла рот ладонью. – Извините.

Мужчина чуть склонил голову и вдруг... улыбнулся! Еле заметно, лишь уголками губ, но от этого каменная маска развалилась на части, обнажая лицо человека, которому не все равно.

- Всегда любил яблоки, сколько себя помню. В детстве обирал все яблони в оранжерее, едва только плоды успевали вызреть.

Дурное воображение тут же нарисовало забавную картинку.

- Осторожнее, герцог. Я могу захотеть нарисовать вас на ветке дерева, ворующим яблоки.

Мужчина хохотнул. Коротко и очень заразительно.

- Полагаю, это будет достойный портрет в семейную галерею. Почему ваш отец прятал столь яркий талант от всего света?

К щекам хлынула такая жаркая волна, что слезы на глазах навернулись. Герцог считает ее талантливой? Не то чтобы она обманывалась насчет своих способностей, но как же лестно слышать это от того, кто и сам даровит в ремесле! А эта легкая улыбка…О, как она идет резкому изгибу губ! Делает их мягче, притягательнее…

- Не знаю. Боялся, что я останусь жить в столице, должно быть, - пробормотала, все-таки развязывая тесемки дорожного плаща. – Или просто не хотел расставаться, а я не хотела его оставлять. Папа говорил, что я очень похожа на маму. Мечтал, что…

Бекки запнулась. Мечтал породниться с соседом по землям, и возраст жениха был подходящим. Альберт всего на семь лет старше. А герцог? Внезапная мысль обожгла сердце раскаленным угольком. Ей не должно быть до этого дела… И все же? Она ничего не знала о возрасте мужчины. Интересно, когда у него день рождения?

- … мечтал поселить вас рядом и нянчить внуков, - звякнул холодный голос.

Легкость разговора исчезла, каплей воды на раскаленном камне. Вот и кончилось добродушие де Грейстора. Ему-то какое дело, хотел отец внуков или нет?

- Должно быть, - холодно, в тон мужчине, отозвалась Бекки.

А на душе еще тяжелее стало, чем до. Словно в издевательство ей дали глотнуть свежего воздуха и тут же опять утопили в болоте страха и тревоги.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Герцог молчал. Она почти физически чувствовала его напряжение, хотя мужчина выглядел  отстраненным. Строгий профиль на фоне светлого пятна-окна, задумчивый прищур. Ресницы такие длинные, не по-мужски густые и красивые. Лишь эта черта слегка оживляла каменную статую.