Девушка раздора - Владимир Григорьевич Колычев

вдвое злее будет… Ему-то терять нечего, а у нас репутация… И ту Грамотеи подмочил…

— Подставил нас Грамотей.

— Ну почему же подставил. Казначей наш человек, он к нему и обратился.

— Наш человек?! — Микула кивнул, соглашаясь принять хитромудрую версию своего босса.

— Потому и стволы от нас получил.

— А Грамотея зачем грохнул?

— Грамотея Гаврила грохнул. Потому что не хотел из-за него с битовскими воевать.

— Ну, может быть.

— Зачем нам воевать с Казначеем, если он наш человек?… Чем не ответ на вопрос? Ну, если у кого вдруг зачешется.

— А Казначей знает, что он наш человек?

— Узнает. Завтра. Поедешь к нему, поговоришь, заодно узнаешь, сколько у него людей… С измайловскими у нас терки, а они штуку бойцов могут выставить, как нам тогда быть?

— Ну, лишний член, как говорится… Только вот как с Ташкентом быть, он вор уважаемый, а мы его врагов под крыло принимаем.

— И что, Ташкент предъяву нам бросит? — скривился Старшина.

Он, конечно, против порожняковых конфликтов и лишних разборок, но если Ташкент вдруг покажет зубы, вызов примет без всяких яких. И пусть тогда Ташкент пеняет на себя.

— Мы для него большая проблема.

— А Казначей проблема маленькая. Для нас. Обидно будет облажаться из-за этой мелочовки.

— Завтра все сделаю.

— Против Ташкента не обещай…

— Казначей хочет под нашей вывеской работать. Типа, таманские.

— И этого не обещай… Завтраками корми. Ну, и стволы оставь… Денег можешь подкинуть, немного… Нужны нам эти клоуны! — усмехнулся Старшина.

— Соломон!

— Не понял!

— В смысле, соломоново решение.

— Ну, это да… Кстати, а за Грамотея надо бы спросить. А то Соломон этот совсем страх потеряет.

— Может, Казначея заточить?

— Нет. Чем так, лучше никак… Казначей не нужен!.. Но ты все равно с ним поговори.

— Ну а чего, порожняки гонять не мешки ворочать.

— Это да… Может, все-таки помянем Грамотея?

— Ну, если Казначей наш человек, то можно, — качнул головой Микула, и непонятно было, то ли согласился он, то ли отказался.

— Помянем.

Они выпили за упокой души, Старшина поднялся, развязал узел на полотенце, опоясывающем бедра, но снимать его пока не стал.

— Бабы — зло, — сказал он. — Поэтому еще раз говорю, не женись больше. И любовниц к черту!.. Делай как я!

Полотенце Старшина скинул в моечной. Василиса стояла под душем, смывая мыльную пену. Он подошел сзади, взял ее за бедра, заставляя опереться о смеситель. Девушка хихикнула, покорно подставляя зад. Старшина усмехнулся, пристраиваясь к ней. Идиотом нужно быть, чтобы дарить этим шлюхам квартиры, машины, шубы!..

* * *

Июнь заканчивается, лето в самом разгаре, жарко, даже душно, куртка хоть и джинсовая, легкая, и все равно упариться можно. Но и снимать ее нежелательно. «Сбруя» под курткой, кобура, пистолет, люди коситься начнут. У Степана на лбу не написано: «Милиция». Еще примут за бандита. До отдела рукой подать, там он куртку и снимет. В отделе пистолет в наплечной кобуре — обычное дело.

В кармане зазвонил мобильник.

— Степаныч, ты где? — спросил Комов.

— Да вот иду, рифмы сочиняю.

— Могу предложить одну, правда, трехэтажную. Соломона замочили, лежит, голубчик, в небо смотрит.

— Соломона? Соломон на три этажа не тянет, максимум на два. — Степан свернул с тротуара, вышел на дорогу, поднял руку, собираясь остановить машину. — Вот если бы Сафрона убили… Адрес давай!

Машины проезжали мимо, а Степан торопился. До улицы Островского путь неблизкий, если пешком, а «Волга» на обслуживании. Он снял куртку, выставляя напоказ пистолет в кобуре, поднял руку, направляя палец на белую «Тойоту» с правым рулем. Иномарка остановилась, Степан сел и через пятнадцать минут уже высаживался во дворе высотного дома в четвертом микрорайоне. Улица Островского, дом тридцать девять.

Соломон лежал на площадке перед подъездом, на белой рубашке два красных пятна, одно рядом с другим. Кучно пули легли, видно, профи стрелял. Патрульный автомобиль стоит, беззвучно крутятся маячки, сержант натягивает пеструю ленту, огораживая место преступления. Комов беседовал с дамой в белой шляпке и очках с тонкой оправой, косые взгляды его ничуть не пугали, поэтому ветровку он снял.

Степан подошел к Федоту, кивнул женщине, приветствуя ее, а заодно извиняясь за вмешательство в разговор.

— Давай, рассказывай!

— А что рассказывать? — Комов кивнул на женщину. — Вышел из дома, подъехала машина, высунулась рука, пистолет с глушителем, два выстрела, две пули. Первый выстрел смертельный, второй для подстраховки.

— Убийца из машины не выходил? — глянув на свидетельницу, спросил Степан.

— Как он мог выйти, если машина не останавливалась? — Женщина удивленно приподняла очки.

— Да уж, не подумал… Из машины не вышел, но руку высунул. Вы точно это видели?

Степан посмотрел на дверь, прикидывая путь, который успел пройти Соломон. Метра два оставалось ему до тротуара, шедшего вокруг дома. Машина остановилась метрах в пяти от него. Тут и слепой не промажет. Но слепой не смог бы быстро выстрелить, а Соломон, похоже, даже понять ничего не успел. Не повернулся, не бросился бежать, так и рухнул на спину с двумя пулями в груди. Видно, все произошло очень быстро.

— И видела, и согласилась, — с важным видом кивнула дама в шляпке.

— С чем согласились? — не понял Степан.

— С тем, что, высунув руку, ближе стрелять! — И снова женщина глянула на него как на неразумное дитя.

— С глушителем еще ближе, — усмехнулся Круча.

— Ближе? — задумалась дама.

— Вы глушитель видели?

— И слышала! — кивнула она.

— Пистолет тихо выстрелил?

— Ну не очень, стукнуло звонко.

— Это затворная рама… Значит, пистолет автоматический. Может, вы тогда слышали и то, как гильзы падали?

— И слышала, и видела. По багажнику стучали, когда падали. — Женщина указала рукой на синие «Жигули», припаркованные на обочине проезда.

— Так нашли! — Комов достал из кармана прозрачный пакетик с двумя гильзами в нем. — Из «ТТ» стреляли.

— Хорошо, — кивнул Степан.

Не сразу сказал Комов, из какого пистолета стреляли, может, не придал этому значения, что вряд ли, а может, только собирался сообщить, подкрепив слова наглядным пособием из двух гильз.

Степан в раздумье посмотрел на синюю «копейку», на багажник которой падали гильзы. Сам по себе автомобиль не важен, но его наличие осложнило киллеру задачу. Напротив подъезда можно было разместить две автомашины, а стояла только одна. Но будь их две, киллер все равно смог бы застрелить свою жертву. Он выстрелил бы через машины или в зазор между ними. Тут главное, правильно встать. А водитель знал, откуда будет выходить Соломон.

И еще водитель знал, когда появится жертва. Не мог не знать. Степан глянул на куст сирени в углу палисадника, на стыке тротуара и прохода к подъезду. И вопросительно