Змеиное Море - Марта Уэллс

Благодаря живописным пейзажам путешествие прошло быстро. Разнообразие травоедов и хищников, живших на платформах исполинских древ, казалось нескончаемым. Лун видел древесных лягушек размером с него, с серо-зелеными пятнами, позволявшими им сливаться с корой; они прижимались к широким ветвям и задумчиво наблюдали, как мимо пролетают раксура. И сами деревья часто принимали причудливые очертания. Раксура пролетели мимо одного, покрытого гигантскими серыми узлами, каждый из которых в диаметре был не меньше «Валендеры». Другое было увешано похожими на ткань полотнами мха длиной в тысячи шагов. Ориентироваться в лесу было нетрудно – раксура всегда знали, в какой стороне юг. Звон однажды описал эту способность как естественную тягу к сердцу Трех Миров.

Больное плечо Луна ныло после первого дня полета, но с каждым днем боль уменьшалась, и он чувствовал, как мышцы растягиваются и снова набираются сил. Он подумал, что, видимо, быстрее исцелится в полете, чем если бы просто остался сидеть в колонии.

Чтобы отдохнуть и поспать, они останавливались на платформах или широких ветвях исполинских деревьев. Еще когда Лун и Утес вместе пересекали равнины, Лун заметил, что присутствие праотца отпугивало хищников, даже когда тот принимал земной облик, – и здесь Утес действовал на них так же.

Одну ночь они провели в углублении на одной из ветвей, и Лун, проснувшись, услышал сухой шорох – что-то большое уползало прочь. Он сел, выглянув из теплой свалки лежавших рядом тел, и увидел темный силуэт Песни – она дежурила над углублением – и Утеса, сидевшего рядом с ней. Песня чуть пригнулась, но не зашипела и не подняла тревогу. Утес, должно быть, услышал, как Лун пошевелился, потому что слегка помотал головой, говоря ему, что все в порядке.

Звон, свернувшийся калачиком позади Луна, беспокойно прошептал:

– Что там?

– Ничего, – прошептал в ответ Лун и снова улегся.

Перед тем как покинуть колонию, все плотно поели, но от долгих ежедневных перелетов в них просыпался голод, и потому они ненадолго останавливались, чтобы поохотиться. На четвертый день Лун в охоте не участвовал, а вместе с Утесом, Нефритой и Цветикой наблюдал с верхних ветвей за тем, как воины подкрадываются к большому мохнатому травоеду на одной из нижних платформ. Утес сказал, что Изумрудные Сумерки уже достаточно близко и их разведчики могли за ними наблюдать. Так он дал Луну понять, что, хотя Нефриту и не заботило его необычное для консорта поведение, другой двор это заметит.

Нефрита рассказала ему все, что могла, о том, чего им следовало ожидать, но Лун все равно мог допустить массу ошибок и в большинстве случаев даже не понять, что допускает их. «Все может пойти наперекосяк, и виноват буду я». Мысль была не из приятных.

Ближе к вечеру пятого дня они вылетели на открытое пространство под пологом леса и впервые увидели исполинский терновник Изумрудных Сумерек.

Покрытые шипами ветви, толстые, как корпуса летучих кораблей, вздымались вверх и в стороны и сплетались в гигантский шар. Ветви, увитые лианами и цветами, были столь большими, что на многих из них проросли невысокие деревья, как в висячем лесу. Три воина пересекли открытое пространство, подлетев достаточно близко, чтобы рассмотреть чужаков, но не стали преграждать им путь.

К счастью, Утес, похоже, знал, как подлететь к колонии. Он безошибочно направился к большому кольцу из переплетенных лиан, которое, как оказалось, отмечало широкий разрыв в колючках. Утес замедлился, и они последовали за ним по зеленому туннелю.

Оказавшись внутри, они смогли разглядеть центральный ствол терновника, ощетинившийся ветвями и платформами – некоторые появились естественным образом на раскидистых ветвях, но многие были рукотворны. Самая большая находилась почти на середине высоты ствола, по-видимому указывая на главный вход. Здесь, внутри, летало еще больше воинов, а на платформах находились арборы – кто-то из них трудился в садах, а кто-то остановился, чтобы поглазеть на прибытие гостей. Этот двор был явно намного больше Тумана Индиго.

Они приземлились на большую платформу, и Утес поставил Цветику на ноги. Лун сложил крылья и сумел принять земной облик одновременно с остальными. Лишь Нефрита осталась в крылатом обличье. Арка из колючих лоз и листьев, находившаяся высоко над ними, не полностью пропускала свет, а в воздухе пахло цветами. В ствол был врезан узкий водопад, струя которого каскадом стекала по небольшим платформам, каким-то образом закрепленным друг под другом на стволе дерева. На каждой платформе скапливалась небольшая заводь, в которой цвели водные растения.

Звон наклонился к Луну и прошептал:

– Нужно сделать в нашем древе такой же. То есть если мы сможем в нем остаться.

Лун кивнул. Он был ошеломлен. Снова. Остальные пытались притвориться, будто ни капельки не впечатлились увиденным, хотя только у Утеса это получалось убедительно. Лицо Нефриты было бесстрастным, но Лун видел, как напряглись ее плечи и шипы.

Арборы столпились на окружающих платформах, и окрыленные примостились в ветвях. Все смотрели на них. Прежде чем ситуация стала еще более неловкой, с верхнего балкона вспорхнула воительница и, выгнув крылья, легко приземлилась рядом. Она приняла земной облик, превратившись в высокую худую женщину с темно-бронзовой кожей и темными волосами, которые только начинали светлеть от возраста. На ней были голубые шелковые одежды – туника без рукавов и юбка, отороченные серебристо-серыми жемчужинами.

Лун внезапно порадовался тому, что они нашли время, чтобы утром умыться в реке и сменить одежду. Воины приоделись в вытканные искусными арборами рубахи и свободные штаны нежных голубых, зеленых и темно-коричневых оттенков, а на Цветике было темно-синее платье-халат. Одежды Луна были черными, не считая тканой перевязи на поясе, надетой поверх ремня с кинжалом, которая была прострочена красной нитью. На Нефрите были пояс, пектораль и браслеты из серебра с темно-синими камнями и глубоководными жемчужинами. Утес, не пожелавший прихорашиваться ради здешних хозяев, выглядел как обычно – впрочем, будучи праотцом, он был и не обязан ничего делать.

Оглядев арборов и воинов Изумрудных Сумерек, Лун заподозрил, что по сравнению с ними их отряд все равно покажется бедно одетым, но они хотя бы умылись. Воительница сказала:

– Я – Ива из двора Изумрудных Сумерек.

По обычаю незнакомцев встречали воительницы, и то, что одна из них с готовностью вышла к ним, наверняка было хорошим знаком. Если бы Изумрудные Сумерки пожелали их оскорбить, то воительницы могли бы просто не обращать на чужаков внимания. «По крайней мере, они принимают гостей», – подумал Лун. Возможно, все пройдет не слишком сложно.

Елея вышла вперед, чтобы ответить:

– Я – Елея из двора Тумана Индиго. Наша королева-сестра